«...Justice For All»: Вся правда о группе «Metallica»
Шрифт:
Будем терпимее. Может, «Metallica» 1990-х не так уж плоха. Может, музыканты просто повзрослели и стали поспокойнее. Однажды Ларс признался журналисту Матрину Попоффу, что его позиция изменилась с годами. Как рассказывает Мартин, «это одна из ценнейших бесед среди всех моих рок-интервью. Ларс сказал тогда, что, как только он разбогател, все вокруг вдруг захотели урвать себе кусочек его успеха, и он провел первые годы в диком угаре. Но теперь он намерен слушать только ту музыку, которая ему нравится. Простую — как та, которую они играют. Он привел в пример «Wheels of Steel», про которые может рассказывать часами, но, если его спросить про новый альбом «Saxon», ему будет нечего сказать. Вот что привело его к такому упрощению музыки. Он часто слушает «АС/DC» и множество разной
Результат? Стремление делать простые композиции. Другими словами, об альбомах «Metallica» 1990-х: «Чтобы проделать вместе с «Metallica» путь через «Load» и «Reload», нужно понимать следующую вещь: «Metallica» пытается воспроизводить то, на чем они выросли, звучание до эпохи трэша. В основном рок-н-ролл — с драйвом, с хорошим битом. Это не самая тяжелая для ушей музыка, нетребовательная к интеллекту слушателя, но эмоций в ней больше, чем в подростковой агрессии».
Любое из вышеупомянутых толкований облегчения звучания «Metallica» можно признать верным, но ни одно из них не объясняет, почему значительно более тяжелый «St. Anger» стал такой неудачей. Возможно, отношение к группе как к монстру тяжелой музыки безвозвратно ушло, как подчеркивает Карл Сандерс из «Nile»: «Ранняя «Metallica», пока она была еще метал-группой, эх… каждому, кто тогда ее слушал, было понятно, что это классика, полная огня и мощи, оригинальная, — то, что мы ценили в хеви-метале, группа превратила тогда в сногсшибательный новый жанр».
Что ждет «Metallica» в будущем? Сможет ли она после вялого посттерапевтического «St. Anger» создать истинно классический альбом? Кто-то считает, что да, многие в этом не уверены. Но в любом случае «Metallica» вернется — в той или иной форме. В 2003-м Джеймсу исполнилось 40, но, несмотря на более избирательный подход к гастролям, он, кажется, все еще отдается группе на все сто. В конце концов время покажет. Дэйв Мастейн сказал мне в 1999-м следующее: «Если я буду в порядке, то и в пятьдесят буду заниматься музыкой. Это зависит еще и оттого, останемся ли мы на слуху, как «Rolling Stones». Но если мне совсем не поплохеет, я буду по-прежнему зажигать и посылать всех к черту». Три года спустя «Megadeth» объявили о распаде.
Конечно, «Metallica» не грозит судьба многих классических групп, превратившихся в кучку «гастролирующих пенсионеров». Ларс: ««Metallica» — единственная группа, в которой я когда-либо играл. Когда это закончится, лет через пять или десять, вряд ли я стану размещать объявления типа «тупой ударник ищет тупых гитаристов, чтобы побренчать вместе». «Metallica» — это все для меня, и, когда она закончится — это действительно будет конец». Также Ульрих сказал журналу «Rolling Stone»: «Одного вы никогда не дождетесь от этой группы — «самого последнего тура» или «самого последнего альбома» в погоне за очередным гонораром в полмиллиона долларов. Когда музыка перестанет доставлять нам удовольствие, мы возьмем и сразу все закончим».
Если «Metallica» больше не способна создать ничего нового, тогда ей остается лишь достойно завершить карьеру. Но мы не знаем, так это или нет. «Metallica» может вернуться с триумфом. Даже не создав ничего уровня их ранних работ, она все еще способна нас удивить. Пять лет назад я бы на это не ставил — но тогда музыканты «Metallica» не были готовы к групповой терапии; Джеймс продолжал сражаться с алкоголизмом; и в команде оставалось лишь три человека: Роб Трухильо, вдохнувший новую жизнь в группу, еще не появился на горизонте. Заново пройдя через глубоко личные, иногда болезненные переживания под руководством Фила Тоула, который сумел подвести музыкантов к переосмыслению самих себя и внутригрупповых отношений, Джеймс, Ларс и Кирк вернулись с новыми взглядами на собственную работу, карьеру и хеви-метал. Фронтмен «Strapping Young Lad» Дэвин Таунсенд однажды сказал мне, что в металле полно крайне эмоциональных людей: «О хеви-метале плохо отзываются, потому что его преподносят совершенно по-идиотски. Люди, которые играют эту музыку, обычно очень чувствительны. Мне кажется, в этом жанре, который позиционируется как агрессивный, уйма подавленных чувств». Его слова прекрасно характеризуют внутренний мир музыкантов «Metallica» и их взаимоотношения, которые вскрыла групповая терапия.
Для наглядности посмотрите интервью, которое музыканты дали собственному фан-журналу «So What» в 2002-м. Изменения в мировоззрении, которые описаны там предельно ясно, может оценить каждый. Как пояснил Ларс, Тоул изначально был приглашен для урегулирования отношений Джейсона с партнерами по группе («В первую неделю января мы устроили большое собрание, чтобы обсудить происходящее и поговорить о планах на год и о наших взаимоотношениях. Клифф Бернштейн решил, что посредник нам не помешает»). Затем Ларс признался, что позже психотерапевта попросили помочь в решении более глубоких проблем: «Пригласив группового психолога, мы добились воссоединения. Он помог нам сесть и подумать о причинах, удерживающих нас вместе: зачем мы занимаемся музыкой, почему мы чувствуем такую любовь друг к другу и почему нам так трудно поделиться этой любовью с коллегами по группе».
Чтобы пойти на этот шаг, требуется мужество, особенно металлистам, представителям наиболее маскулинного музыкального жанра. Джеймс: «Одна из самых ценных вещей, которой Фил нас научил, это умение слушать. Просто заткнуться и послушать товарища, дать ему закончить предложение, четко изложить свою точку зрения, смотреть ему в глаза и понимать, что он чувствует. Учиться сочувствовать в определенных ситуациях». Кирк, более эмоциональный, чем Ларс и Джеймс, очевидно, тоже кое-чему научился: «Он погрузил нас троих так глубоко в процесс общения друг с другом, как мы никогда не погружались прежде. Он вытащил наружу наши истинные чувства по отношению друг к другу, к группе, наши страхи и, ну вы понимаете, сильные стороны… Это дало нам невероятное ощущение уверенности».
Ларс объяснил, что эта терапия глубоко затронула психику участников группы («Это невероятное чувство близости, братства, любви… Слушать истории друг друга, понимать эмоции, мысли о самых разных вещах, детские воспоминания и все прочее»). Даже Джеймс, которого трудно заподозрить в недостатке маскулинности, в свою очередь уверил интервьюера: «Другим группам могут показаться смешными все эти приемы — «они там обнимаются и рыдают» и прочая дребедень, — но вся эта фигня сделала нас неуязвимыми и сильными как никогда. В результате мы получили силу, доверие и, черт подери, чистое удовольствие».
Одним из самых радикальных шагов в развитии группы, который в будущем может привести к изменению, а то и улучшению музыки, стало воссоединение Кирка с костяком группы — Ларсом и Джеймсом. Хэммет объяснил это так: «В прошлом у меня были проблемы… я запросто мог высказывать ребятам свои идеи, но не чувствовал достаточной уверенности. Поэтому я отмалчивался. Теперь я чувствую себя комфортно, что очень хорошо». Ларс добавил: «Пару дней назад я обсуждал с нашим бухгалтером финансовые вопросы. И когда он сказал, что ему нужно встретиться со мной и Джеймсом, я поправил его: со мной, Джеймсом и Кирком». Вдохновит ли Кирк, поклонник мировой музыки и ценитель блюза, участников группы на новые песни, на возвращение в форму? Посмотрим.
Все «скелеты в шкафу», вроде ухода Джейсона и скандала с «Napster», наконец были разобраны до конца. Как основатель группы, Джеймс выговорился от души по поводу сайд-проекта Ньюстеда, группы «Echobrain»: «Я думал об этой ситуации и чувствовал, что она ослабляет группу. Моей задачей было объединение команды и укрепление сложившихся в ней почти семейных уз. Для меня это было очень важно, я чувствовал, что, когда Джейсон занимается своим сайд-проектом, он обделяет свою семью, своих братьев. Но я понял, что ограничивать кого-то в самовыражении — это безумие. Надо поддерживать крепость нашей семьи другим путем… Мы встретились, все обсудили и поняли аргументы друг друга. Теперь я уверен, что у нас нет никаких трений — просто две разные точки зрения на проблему».