026

Свон Влад

В ответ Двадцать Шестой молча отвернулся к окну.

Какое-то время, ровно две минуты, в кабине корабля царило молчание, нарушаемое шипением приемника и писком приборной панели. Но потом, тишину нарушил компьютерный голос Двадцать Шестого:

«Скажи мне, Шестнадцатый. А мы свободны?»

Глава 2

Мы летели сквозь сплошную серость. Впереди не было видно ровным счетом ничего, лишь тучи и молнии. Шестнадцатый не ответил на мой вопрос. Он просто молчал и что-то там себе думал, или же не думал, а просто был сосредоточен на полете. Почему я спросил его об этом? Что побудило

меня? Мы — свободны, абсолютно и безоговорочно.

Наконец бескрайний свинец рассеялся и перед нами предстал наш город. Новый мир, который мы сами возвели на руинах старого, некогда построенного людьми. Нью-Йорк, или, как теперь он назывался — Кика-Йорк. Большое Яблоко, трансформировавшееся в Громадную Шестерню.

Посадочная площадка, как и сам штаб Карательного отряда, находилась на Острове Свободы. Когда-то тут стояла статуя женщины, которую одни люди подарили другим в честь празднования их независимости, их свободы. Мы могли бы оставить ее на память, но людскую культуру пришлось уничтожить. Старший лично отдал такой приказ, и, какое-то время, принимал в этом участие. Так и был создан Отряд 42, цель которого — зачистка оставшихся в живых. Стирать с лица земли напоминание о людях — бонус, за который можно было получить гемомасло — специальную жидкость, продлевающую срок работоспособности на многие сотни лет. Однако были и другие способы получения этой жидкости. Самый простой — переработка людей в специальных машинах. Один человек — один флакон объемом в пол-литра, что равнялось — плюс пятьдесят лет к существованию. Все хотят жить, даже такие бездушные создания, как мы. На этой миссии я заработал себе сто дополнительных лет, довольно неплохо, хотя я еще совсем новенький.

Корабль тяжело закружил на месте в центре острова, выпустил шасси, привел двигатели в вертикальное положение и приступил к снижению. Шипя и вздымая траву вокруг себя, летательный аппарат аккуратно коснулся земли и легонько самортизировал. Шестнадцатый заглушил махину, крутанулся на кресле ко мне «лицом» и спросил:

— Чем планируешь заниматься, новичок?

— Думаю пройтись по городу, а потом пойду домой. Возможно даже изучу то, что ты меня попросил, — ответил ему я, вставая с сиденья.

Дверь корабля открылась, громко стукнув о твердь, и я направился к выходу, но дойдя до порога, меня окликнул мой напарник:

— По поводу твоего вопроса. Больше никогда не спрашивай меня о таких вещах. Мы свободны, и это не поддается сомнению. Мы не зря проливали наше масло в боях. Горы металла и шестеренок лежат фундаментом под этим городом. Помни об этом, когда в очередной раз у тебя появится такая глупая мысль!

— Хорошо, как скажешь, — и с этими словами, я зашагал вниз по ступеням.

Стоило мне коснуться бетона площадки, как шлюз позади хлопнул со скрежетом. Корабль заскрипел и, словно его тянет вверх очень старый робот, зашатался прямиком в воздух. Зависнув там на пару секунд, он лениво развернулся, пролетел немного вперед и всей тяжестью накренился вниз. Из носа вырвался тонкий зеленоватый луч, покрывший силовым полем все судно, после чего оно ринулось в Гудзон, окатив добрую часть взлетной полосы брызгами. Главное командование находилось под самим островом, путь к которому был только подводным.

Какое-то время я стоял и провожал взглядомсиние огни турбин. Корабль уходил все глубже и глубже, пламя становилось все тусклее, пока и вовсе не пропало в толще темной воды. Потеряв судно из вида, я направился к северной части острова. На всем пути меня

сопровождал лишь бетон, и окружавшие его трава с песком. Каждый шаг раздавался глухим эхом, а местную тишинунарушали свистевшие щели моего корпуса, в которые вторгся ветер. Вся эта гнетущая атмосфера следовала за мной до причала, точнее, где он был раньше. Сейчас на его месте располагается платформа, с которой очень хорошо видно город. Вплавь до него километра три. Недолго думая, я шагнул навстречу вспенившейся воде, омывающей остров со всех сторон. Падение казалось неизбежным, как вдруг моя нога ступила на прозрачную, только что появившуюся дорожку. Этот путь из сверхпрочного стекла тянулся до самого Манхэттена, и позволял каждому из Отряда, кто завершил миссию, спокойно добраться домой пешком, даже если его напарник не решился высадить его в самом городе.

Из тропинки выскочили, и протянулись вдаль, перила. По неведомой привычке, я ухватился за поручень и продолжил свой шаг. Тишь предыдущей локации, сменилась на шум волн и звон моста под ногами, и пусть он был довольно прочный, но чувство того, что я могу провалиться — не покидало меня до самого конца.

Наконец, я вышел на парковку, где стоял транспорт для каждого жителя города. Любой мог взять то, что ему хотелось: машину, мотоцикл, или даже самолет. Мне всегда нравились мотоциклы. Пришлось даже пометить один своим кодом, чтобы никто, кроме меня не мог его взять. Так было не принято делать, но опять же, никто не запрещал, да и у Отряда были особые полномочия.

— Заждался небось, Мото? — усевшись на железного, двухколёсного монстра, спросил я. Без лишних слов, он тут же покрыл меня своими деталями сделав частью себя самого. Мои ноги вросли в корпус, а вся верхняя часть транспорта от вилки до сиденья, накрылась черным куполом. Изнутри свод был прозрачен, а по бокам располагались приборные панели, не мешавшие обзору. Я подал телом вперед, колеса с писком прочесали на месте, напустив клубы дыма, и через секунду мотоцикл сорвался прямо по направлению в мегаполис.

— Куда едем, босс? — прозвучало из рулевого табло.

— Давай заедем к Масляному Папочке, обменяю гемо на пару деталей.

— Разве вам не нужны дополнительные жизни? — удивился Мото.

— Я не так уж и стар, как-нибудь обойдусь без них, — холодно ответил я. — Поддай газу!

Будь Мото человеком, то обиделся бы на мои слова, но он лишь молча ускорился на мостовой. День близился к концу и солнце начало заходить за горизонт. Справа от меня виднелся черный город в оранжево-желтых лучах засыпающего светила. Каквантаблэк, он поглощает свет, словно черная дыра. В домах не было света, как и не было окон. Лишь сплошные монолитные куски железа различной формы: кубы, пирамиды, шары. И в каждом не было и намека на жизнь. Город напоминал кладбище, с единственной оговоркой, что это кладбище было «живым», но лишенным души и каких-либо чувств.

Солнце медленно угасало, тонуло в черни зданий, пока не пропало совсем. Мир погрузился во тьму, резко, как при затмении. Мигание. Еще мигание. Словно разогревающаяся лампа накаливания, монолиты замерцали. Сквозь тьму стал проступать еле видимый свет. Минута-другая и город вспыхнул неоном. Красные, синие, бирюзовые огни вырвались из этой могилы мрака, словно бабочки из коконов. Они покрыли здания своими полосами, извивались на них червями, рвали черный цвет в клочья, пока от него не осталась лишь малая часть, напоминающая о том, что утром он снова поглотит эту яркость и превратит парад красок в траур.