04-Версии истории (Сборник)
Шрифт:
Наудачу за спиной послышалось уже знакомое «чух-чух» и «лязг-лязг» — по улице ехал паровик. Он был сейчас как нельзя кстати. Смотритель мысленно поблагодарил Фортуну — оказывается, и до Потопа она, капризная и неверная, обреталась на Земле и также неплохо умела, при желании, организовывать цепочки нужных событий.
Паровик ехал неспешно, чуть быстрее идущего пешехода. Он был загружен какими-то черными ящиками, тряпьем, бухтами толстого каната и еще бог весть чем. Это все не играло ни малейшей роли в постановке, которую задумал срежиссировать
Он быстро осмотрелся. Все спокойно, ничего не происходит такого, что могло бы помешать ему: улица полупустая, близко никого нет, никто за ним не наблюдает… вроде бы. Можно начинать.
«Чух-чух» уже дышало в затылок, уже ощущался терпкий запах угольной пыли, уже были слышны мелкие поскрипывания и покряхтывания невидимых узлов машины — она подобралась совсем близко.
Не поворачивая головы, Смотритель резко изменил направление движения — шел, шел прямо, а тут взял, да и повернул направо. Наперерез повозке.
Она оказалась даже ближе, чем он ожидал. Он рассчитывал, что придется сделать как минимум два шага, а вышел лишь один, да и то незавершенный.
Полшага.
С этой половины шага, с этой доли секунды и началась его настоящая «полевая» работа — контроль Истории.
Это он поймет потом, когда придет в сознание, и станет анализировать произошедшее. А пока — полшага. Половина секунды, в которую уместился громкий трубный звук, механический скрежет, глухой удар, резкая боль, крики — и красная пелена перед глазами.
И темнота.
Хотя она и не планировалась. Но Госпоже Истории не понадобились актерские таланты служаки времени. Она возжелала сделать все bien naturel — по-настоящему, без лицедейских гримас.
2
Сначала возникли звуки — несвязные и неясные. Потом… больно… они сложились в слова, звучащие ниоткуда:
— Кажется, очнулся…
— Пошевелился?
— Нет, стонет.
— Уже ладно. Налей холодной в кувшин.
Холодной…
Речь о воде. Хорошо бы. Сейчас — самое то.
Духота невыносимая. Пот градом. Голова болит.
Смотритель, не открывая глаз, попытался самоидентифицироваться и рекогносцироваться. (Термины казенные, специфические, привычные.)
Положение тела — горизонтальное. Одежда присутствует. Руки-ноги целы вроде. Только вот голова…
— Как, прямо так его и поливать?
— Прямо так и поливай. Тонкой струей. Следи, чтоб не захлебнулся только.
Голова болит!
Струя долгожданно холодной воды на секунду обострила болезненные ощущения до невыносимости, он даже снова застонал, но потом боль стала отпускать. Стекающая вода вбирала ее в себя, оставляя в голове гулкую пустоту, которую, робко осматриваясь, начали заполнять первоначальные простенькие мыслишки.
Голоса мужские.
Говорят на древнешумерском.
Значит, в «поле»?
Значит, в «поле».
Что вспоминается?
Что-то… Почему-то в обратном порядке… кровь, боль,
Все. Картина выстроилась. Смотритель вспомнил. Вспомнил свою «гениальную» мысль: вызнать про это время, про этот город, про себя самого все, что только можно, не ища особо трудных путей.
«Чух-чух» за спиной — тяжелая машина с большой силой инерции и твердыми бортами. Нужно легонько об нее удариться, разбить бровь, лоб или еще что-то (не опасно для здоровья) и симулировать потерю сознания. Дорожно-транспортное происшествие создать. Так, чтобы все суетились, волновались, бегали, поднимали-перекладывали, рискуя, между прочим, повредить шейный отдел позвоночника пострадавшего.
Чтобы водитель горевал: «Да я ехал почти шагом! Да он как метнется! Да я не успел ничего сделать!»…
А пострадавший тут уже и глаза открывает, и головой мотает — жив, значит, цел, только поцарапался немного.
На лицах — улыбки облегчения: «Ну что же ты так, неосторожно-то?» А он тут и начинает: «А где я? А кто я? А кто вы? А что случилось?»…
Память, значит, потерял от удара, бедняга. А раз памяти нет, то и расспросы с его стороны имеют право быть — закономерные в своих подробностях, и замкнутость некая, помогающая переваривать узнанное, и возможное содействие душевных и добросердечных граждан города… который, кстати, как называется?.. забыл… из головы — прочь…
И кто бы знал, что этот чертов грузовик работает тише, чем предполагалось! Или оглох Смотритель в пещере? Или просто не рассчитал шаг? Или план был дурацким изначально?
Этакое умеренное членовредительство во имя просвещения…
Очень хочется верить, что — умеренное.
Так или иначе — все случилось немного «настоящей», чем предполагал Смотритель. Легкого удара не получилось. Машина долбанула его от всей своей механистической души, да еще и непредсказанным местом: Смотритель не разглядывал ее…
(что было в корне ошибочно)…
и не мог видеть выступающий за габарит ящик на грузовой платформе. Он ожидал легкого касательного удара о плоскую поверхность, а заполучил самый что ни на есть прямой — углом этого злополучного ящика.
Было всерьез больно.
За миг до удара, пока Смотритель еще только заносил ногу над дорогой, водитель его видел, кричал ему что-то, даже гуднул во всю мощь своей паровой гуделки, но нерадивый пешеход-раззява пребывал в своем внутреннем мире и не обращал внимания на внешний.
За что и поплатился.
Было фантастически больно!
Смотритель вообще никогда не любил терять сознание. Бывало с ним такое несколько раз, и каждый из этих случаев заканчивался чем-то малоприятным.
В Англии в XVIII веке, в порту одного города, будучи старпомом капитана французского судна, нарвался на недружественных британских моряков… Слово за слово… Очнулся полуголый, заваленный ящиками, почти на помойке. Избили, ограбили и выкинули ценного сотрудника Службы Времени. Знали бы они…