05-Мой престол - Небо (Дилогия)

Абрамов Сергей Александрович

Но ссориться с Мунту Ибоко и конголезским правительством нельзя, неправильно это будет, глупо. А ситуация нехорошая и трудноразрешимая. После того неприятного случая с Нгамбой всякий раз, встречаясь с Ибоко, Петр испытывал все большую и большую неприязнь к этому в общем-то неплохому изначально, но уж слишком скоро портящемуся из-за игры в политику, человеку. Если раньше он был классным «вторым», то сейчас изо всех сил старается стать хоть как-то заметным «первым», и надо признать, это ему довольно-таки успешно удается. Тем более когда есть такие сговорчивые врачи, готовые держать настоящего «первого» прикованным к кровати, пока он не умрет. И тогда, прилюдно скорбя, но внутренне ликуя, Ибоко станет «первым» совершенно официально.

Плох тот «второй», который не хочет стать «первым»? Нет, неправильная поговорка. В ряде случаев «второй» тем и бывает хорош, что «первым» стать не стремится. Опыт Иоанна и Петра тому подтверждением.

А вечером раздался мобильный звонок. Петр посмотрел на браслет, но номер

вызывающего не высветился, да и видеоканал у звонящего был отключен.

Тем не менее Петр рискнул ответить:

— Слушаю. Оруэлл…

— Оруэлл, это я! — свистящий шепот.

Несмотря на отсутствие привычной голограммной «картинки» над браслетом, Петр сразу понял, кто его вызывал.

— Нгамба, дорогой, как рад вас слышать! Что там с вами? Совсем плохо?

— Да нормально, нормально… я эти таблетки уже второй день не глотаю, за щекой прячу и в унитаз спускаю; они пока ни хрена не догадываются.

Петр не стал притворяться, что ничего не понимает, а Нгамба раз этого от него и ждал.

— Какая помощь нужна, Нгамба?

— Оруэлл, забери меня отсюда. Выкради. Иначе они меня сгноят к чертовой матери, прости Господи. Оруэлл, ну пожалуйста…

— Я… — Петр не успел ответить.

— Все. Идут. Конец связи.

Интересно девки пляшут… Стало быть, старик Нгамба соображает, что творится вокруг него. Да это и неудивительно, соображалка у Великого и Ужасного Президента Конго всегда работала на пять с плюсом, даже в периоды крутых алкогольных загулов оц мог государственные решения на колене, как говорится, принимать и подписывать, и небестолковые, заметим. А теперь, видать нелегально добрался до телефона и набрал исподтишка заветный номер, где — знал точно! — не откажут в помощи.

Не откажут?..

«Братья, надо поговорить».

Первым отозвался Иоанн:

«Готов. Где?»

Вторым был Иешуа:

«Предлагаю у меня. Не возражаете?»

Экранированный кабинет Иешуа — место не хуже и не лучше других экранированных помещений Храма, какая разница, где держать совет? Вот только зелени в горшках у него погуще, любит ощущать себя рядом с природой, пусть даже живущей на гидропонике.

Встретились.

Петр сжато изложил Иешуа и Иоанну все свои соображения и впечатления. Завершил выводом:

— Надо помочь… э-э… старику, теперь старику, как ни вздорно это звучит. Он к нам всегда не просто спешил — бежал на помощь.

— Двух мнений быть не может. — Иешуа привычно постучал по столу карандашом, слишком сильно постучал — сломал.

— Согласен, — кивнул Иоанн.

— Понял вас, — сказал Петр.

На этом и завершили. Поздно уже было.

Конголезская ночь стремительна и незаметна, как хороший диверсант. Она набрасывается внезапно на не успевшего заметить скоротечные сумерки человека и погружает его во тьму, как в черную воду, заставляя приспосабливать зрение к новым условиям, Небо с россыпью звезд не излучает ни кванта света, а Луна, если и висит декорацией в какой-либо из своих форм, то светит чисто номинально, — ну декорация же! — дабы просто обозначить свое присутствие в пространстве, не более того. Почти физически ощутимая темнота ночью в Конго. Она замечательно замаскировав четверых людей в темных костюмах-комбинезонах, с масками яйцах и оружием в руках, которые бесшумно подбирались к ограде окружающей комплекс президентского дворца. Когда до нее оставалось метров двадцать, они залегли под деревьями, совсем слившись с землей. Один из них порылся в рюкзаке и достал оттуда игрушечную птицу — радиоуправляемую ворону, практически неотличимую от настоящей. Захлопав крыльями, ворона сделала несколько кругов над дворцом, а затем села прямо на одну из камер внешнего наблюдения, закрыв хвостом объектив. Операторы немедленно поймали помеху, камера зашевелилась, ведомая с пульта, но ворона сидела крепко, явно обладая не по-птичьи железными нервами — любое покачивание камеры ей было нипочем. Пока охранники-операторы дворца в одном из пунктов контроля и наблюдения терзали джойстик управления камерой и ругали все воронье племя грязными словами, четверо темных людей перебрались поближе к ограде. Из того же рюкзака был извлечен некий электронный прибор, который подключили к секции ограды — прямо к металлу. Набрали несколько цифр и букв, и… ничего не произошло. Лишь на приборе загорелся и погас зеленый огонек. Четверо переглянулись, кивнули друг другу, и один из них портативным сварочным аппаратом начал вырезать в металле дыру, а трое других внимательно оглядывали местность через приборы ночного видения. Через пару минут лаз был готов. Люди в масках пробрались на территорию дворцового комплекса, не забыв оставить возле свежей дыры специальный маячок — в случае чего он сообщит им о том, что через этот выход возвращаться нельзя, а отработав, самоуничтожится. Еще пара минут и они уже у стен дворца. Совершенное недавно нападение на президента Нгамбу заставило местную службу безопасности пересмотреть и мощно усилить всю систему охраны, да и новый негласный управляющий Дворцом и страной человек оказался не из храбрецов, любящих в свободное от руления страной время падать под танки и прикрывать амбразуры, так что теперь чернокожих ребятишек в форменных шортиках и рубашечках во дворце и его окрестностях — море Разливанное. И все бдят — муха не

моги пролететь! Только вот ворона на камере все сидит и сидит… А таинственные тати ночные тем временем уже были внутри дворца. И шли себе тихонько по Коридору, оставляя за собой обездвиженные тела «усиленной» ох-Раны. Бесшумно и быстро приводя в бессознательное состояние всех встречавшихся на пути короткоштанных бойцов, они продвигались к покоям Нгамбы, которые охранялись особенно тшательно. Камеры наблюдения за коридорами крадущихся людей не показывали — спасибо вирусу, засланному накануне в простенький компьютер службы безопасности. На мониторах перед глазами дежурного была запись одной из ночей до вторжения. Это давало некую фору во времени, но расслабляться все равно было нельзя потому что рано или поздно выключенные из реальности и тихо отдыхающие на полу охранники должны бы выйти на контрольную связь, а в отключке не особо-то и поговоришь по рации. А если нет связи хотя бы с одним из постов, то это повод для объявления тревоги, чего четверым темным маскам очень не хотелось бы. Они уже вышли в коридор, ведущий в святая святых дворца — спальню Нгамбы. Здесь предстояла схватка с дюжиной охранников сразу, и шум был бы поднят неминуемо. Подойдя к последнему углу, за которым еще можно оставаться незамеченными, люди остановились, и один из них сделал шаг в освещенное пространство и стал виден как на ладони. То-то стража удивилась: ночью, посреди означенного «святого места», при полном освещении — пришелец! Но продемонстрировать свое удивление и все прочее, что за этим должно было следовать, они не успели, потому что человек в маске поднял руку, и двенадцать чернокожих секыорити нестройно рухнули на пол. Со стороны, по крайней мере, это выглядело именно так. На самом же деле Петр — а этим пришельцем был именно он, — просто наплевав на свое табу, запрещающее демонстрировать паранормальные способности при ком бы то ни было, кроме Иешуа и Иоанна, отключил охранников на расстоянии мысленным импульсом. Несказанно изумив этим поступком наблюдающих из-за угла Латынина и Круза: они-то до сих пор знали пусть и грозного, но вполне обыкновенного мистера Оруэлла. Отнюдь не чудотворца. Иоанн же, бывший четвертым человеком в маске, лишь беззвучно усмехнулся: уж он видал трюки и похлеще. Да что там видал! Сам делал! Но прочь сантименты и неуместное удивление, для этого еще будет время, пора приступать к тому, ради чего все эти перемещения-отключения-чудотворения были устроены, — к похищению Нгамбы.

Нгамба лежал на своей огромной кровати и безмятежно спал.

Это было только на руку «похитителям». Или все-таки похитителям — без кавычек. Петр приложил ладонь ко лбу чернокожего старика, еще совсем недавно бывшего мужиком в расцвете сил, — теперь он будет спать еще крепче и не помешает собственной транспортировке. Иоанн взвалил Нгамбу на плечи, и четверка двинулась обратно — к спасительному лазу в заборе.

— Все прошло до безобразия гладко, — резюмировал Петр свой рассказ об операции.

После всего, сидя в баре вместе с Иешуа и потягивая ледяной чай, он чувствовал себя на десяток лет моложе — этакий бравый боец, с честью выполнивший приказ командира, и теперь внаглую расстегнувший воротничок и ослабивший ремень: он знает, что ему за это ничего не будет, а наоборот, только похвалят.

— Молодцы! — похвалил Иешуа всех четверых, участвовавших в «изъятии» Нгамбы.

И хотя не царское это дело — диверсии и похищения, — как-никак Латынин, Круз и Петр, он же мистер Оруэлл, не рядовые бойцы, а скорее отцы-командиры, доверять такую работку кому-то еще Иешуа не захотел. Да и что там — все профессионалы, дело свое знают туго, не покрылись мхом на начальственных постах. А Иоанн просто попросился «посмотреть». Я, сказал, не помешаю. И не помешал, а напротив, очень даже помог — пер не самого легкого Нгамбу через весь сад президентского дворца до забора, да еще и бегом.

— Дальше — проще, — продолжил Петр, — погрузились в машину и рванули оттуда. Они тревогу только через два часа объявить догадались. Нас-то уж и след простыл…

— А со спутника не могли нас отследить? — засомневался еще не отошедший от удивления Латынин — неожиданные качества вроде неплохо знакомого мистера Оруэлла, повторим, его не оставили равнодушным.

— Не могли, — помотал головой Петр, — я проверял, они не ведут съемку местности постоянно, у них денег на это нет.

Под «ними» подразумевалась хоть и слабенькая, но довольно пронырливая местная конголезская спецслужба под загадочным Названием «Zardo». Что означало это слово, никто не знал, да и охоты выяснять особой не было — Zardo, как считалось, не представляла собой серьезного соперника, способного помешать работе мистера Оруэлла.

А Нгамба, очнувшись и поняв, где он находится, по-стариковски расплакался от счастья, лобызал Петра, жал ему руку и говорил, что никогда не забудет сделанного для него блага. Нгамбу сдали на попечение медикам Храма для того, чтобы очистить ему организм от всей той химии, которой пичкали старика коновалы Ибоко. В целях конспирации Нгамбе посоветовали выбрать себе на время новое имя, и он не колеблясь назвал себя Джошуа Лайт — Иешуа Светлый в переводе с английского.

Петр был доволен сделанным. Сейчас Нгамба подлечится, придет в себя, а там можно будет решать, как жить дальше. В любом случае есть некоторое время на роздых, думал Петр. Но уже следующее утро показало, как жестоко он ошибался…