07-Требуется чудо (Сборник)
Шрифт:
— Вы его не знаете, молодой. Но тала-антливый!.. — протянула, как пропела.
— «Мосфильм»?
— Угадали.
— А вы, конечно. Незнакомка?
— И одновременно Неизвестная. Помните у Крамского?
— Еще бы… А кто делал сценарий?
— Тоже какой-то молодой, не помню… А что, вы имеете отношение к кино?
— И к кино и к литературе.
— Вы сценарист?
— Писатель…
Разговор плавно катился по давно разъезженной дороге, и Истомину уже начало казаться, что, кроме вуальки и длинного платья, ничего от Незнакомки-Неизвестной в сотрапезнице нет. Так, обыкновенная актрисулька, которая, судя по кокетливым репликам, не прочь принять короткие
До скуки знакомая Истомину ситуация.
— Как интересно!.. Я вас знаю? Как ваша фамилия?
— Моя фамилия Истомин. Владимир Истомин. Слыхали.
— Ой, конечно, слыхала! И даже читала что-то…
Ну врет же, врет и не краснеет!.. У них, женщин, тоже есть свои методы легких знакомств, почти невесомых флиртов, и многоопытный Истомин съел на этом деле не просто собаку — псарню целую.
Была во времена Незнакомок и Неизвестных такая интимная игра — флирт цветов. Роза пишет тюльпану, а гладиолус — гвоздике, и все признаются друг другу в бурлящих чувствах. Стр-р-расть!..
Никаких страусовых перьев в мозгу Истомина не качалось.
— И все-таки кого вы играете?
— Знаете, небольшая роль, эпизод, девушка из мечты героя. А герой — бедный студент, медик, кажется.
— По Чехову, что ли?
— Как вы догадались?
— Профессия…
Официантка притаранила полный поднос закусок, до мелочей, до последнего грибочка, повторив заказ Истомина, ловко рассортировала по столу тарелочки, мисочки, блюдечки и тактично удалилась. Незнакомка откинула наконец вуалетку и обнаружила милейшее лицо, сильно тронутое гримом, но и сквозь тушь, румяна, синьку проступала неподдельная свежесть. Молода была Незнакомка, молода и хороша собой, и не избалована, судя по всему, вниманием борзых мужиков, как ее иные коллеги-премьерши. Истомин про таких, как Незнакомка, держал на вооружении летучий термин: «мой человек». Незнакомка явно была человеком Истомина, и, как показывал многоопытному писателю обмен репликами, она сама не отказалась бы стать его человеком. Взгляды, улыбки, голос, слова — все на что-то намекало, а такому профессионалу, как Истомин, намека было вполне достаточно.
Впрочем, имело смысл проверить, имело смысл выстрелить прицельно.
— Вы сюда надолго?
— В Ростов?.. У меня три съемочных дня.
— А потом?
— Домой, в Москву.
— Вы работаете в театре?
— Ой, что вы, я еще учусь.
— ВГИК?
— Последний курс.
— Сами москвичка?
— Коренная. Родилась на Арбате, выросла на Пятницкой.
Теперь пора вести допрос к проблемам семьи и брака.
— Выросли на Пятницкой, а взрослеете где?
Какой-нибудь пошлый донжуан сказал бы не «взрослеете», а «хорошеете». Или «цветете». Но Истомин в работе с женщинами никаких пошлостей себе не позволял. Его метод: четкость формулировок, чуть усталая строгость, а совсем глубоко — опыт, знание жизни и людей. Ну и, конечно, мягкость, добрая улыбка — вполнакала…
— Взрослею далеко, к сожалению. Свиблово. Слышали про нашу деревню?
— Помилуйте, какая ж деревня? Это целый город! Там даже проблемы телефонов нет.
Оцените ход! Никаких прямых вопросов: мол, не дадите ли номерочек?.. Если умная — поймет.
Незнакомка была девочкой умной.
— Была проблема. Теперь снята. Можно звонить в любое время.
Поняли? В любое время. Но про номер опять-таки — рано. Сам в руки упадет. Как яблоко.
— Государства помогло?
— Папа помог.
Ага, папа есть. И мама, наверно, тоже, но на это Истомину наплевать.
— Папе нужен был телефон?
— Что вы хотите — родители! Они должны ежедневно проверять единственную дочку хотя бы по телефону.
Ах ты черт! Никак к мужу не подобраться… Есть он у нее или нет?
— Их можно понять: одна, невесть где в Свиблове…
— А вы думали! Я, когда вечером дома, дверь на цепочку — щелк! Страшно одной…
Теперь понятно: не замужем. Не слабо устроились нынешние студентки: отдельная квартира, телефон, цепочка на двери… А то, что «страшно одной», не слишком тонкий намек на желание быть вдвоем.
И еще отметим: Истомин пока даже имени не спросил — не то что номер телефона. И это тоже было частью испытанной тактики, а она никогда его не подводила.
Вот вам и Незнакомка?.. Великий Блок потому был великим, что умел идеализировать женщину, видеть в ней «глухие тайны» и верить, что «ключ поручен» только избранному. Вздор!
Истомин, как вор в законе, обладал универсальной отмычкой, подходящей к любым глухим тайнам.
И вдруг — тоже странность, продолжающая череду загадок нынешнего дня! — Истомин будто выпал из реального мира. Нет, он по-прежнему сидел за ресторанным столом, по-прежнему потягивал фирменный напиток, по-прежнему смотрел, как мило вкушает грибки знакомая Незнакомка, но он же, никому не видимый, наблюдал за собой со стороны, откуда-то сверху, может быть, с люстры. И что же он, невидимый, видел?.. Средних лет седоватого, длинногривого, потертого жизнью светского льва, этакого дрессированного умного левушку, знающего, когда нужно выдать рык, когда оскалиться, а когда прыгнуть на тумбу и встать на «оф», то бишь на задние лапы. Он видел миленькую и в меру глупенькую девушку, счастливую тем, что снимается в настоящем фильме, что случай свел ее за один стол с настоящим писателем, что — а, вдруг, а вдруг? — получится у нее настоящий роман, как у настоящих больших актрис. Он видел мамаш-официанток, ехидно наблюдающих за процессом охмурения младенцев и уже высчитавших про себя, когда младенцы окончательно охмурятся.
И страшно стало Истомину — тому, который со стороны.
И тогда он быстро-быстро сиганул вниз, влез в шкуру того, который сидел за столом, и уже один — общий! — Истомин резко обернулся, даже не слыша, что ему говорила Незнакомка, и крикнул официантке:
— Можно вас?
Та немедленно подошла.
— Горячее нести?
— Не надо, — сказал Истомин. — Сколько с нас?
— Вам вместе считать?
— Разумеется.
— Ой, что вы, я так не могу, — запротестовала Незнакомка, но довольно слабо запротестовала, потому что жест Истомина, по ее мнению, логично укладывался в процесс.
— Зато я могу, — усмехнулся Истомин.
— Семнадцать двадцать, — ловко подбила итог официантка.
Соврала, конечно, но не спорить же с ней! Истомин протянул ей две красненьких.
— Спасибо, сдачи не надо. И принесите девушке кофе. — Встал, улыбнулся Незнакомке: — Желаю вам счастья.
— Вы уходите? — растерянно и совсем не по сценарию спросила она.
— Мне пора. Еще раз счастливо.
И пошел, пошел, пошел. Не оглянулся.
«Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». В. Шекспир, «Гамлет», акт первый, сцена пятая.