10 мифов о 1941 годе
Шрифт:
«Потерю 20,5 тысячи танков и 17,9 тысячи боевых самолётов (выделение Солонина. — С.К.) советские историки объяснили давно и просто: старые, ненадежные, слабо бронированные «гробы», работали на взрывоопасном бензине… О чем тут еще спорить?»
Что ж, спорить здесь не о чем… Бензин действительно взрывоопасен… Но вот сообщить кое-что для сведения читателя, пожалуй, надо…
Во-первых, на странице 367-й даны сводные потери основных видов вооружения по всем пяти годам войны. И цифра в 20,5 тысячи единиц потерянной за 1941 год техники приведена не только по танкам, а по танкам и САУ (самоходным артиллерийским установкам). Да, к 22 июня 1941 года в РККА не было значительного
Конечно, потери 1941 года были огромны. Но в той войне они вообще были огромны. Даже в победном для РККА 1944 году потери танков и САУ составили 23,7 тысячи единиц, а ведь это были уже грозные современные машины, конструкция которых была «обкатана» войной! Резуны и солонины могут, конечно, ехидно замечать на это, что у немцев потери были меньшими.
Ну, это, во-первых, как сказать, — если комплексно анализировать как ход военных действий, так и сами данные по потерям и «победам» немцев. При анализе мифа восьмого я приведу на сей счёт любопытные данные. Главное же — немцы ведь при меньших потерях войну и проиграли. Всерьёзной, «без дураков» войне более высокие потери победителя — это и есть цена победы.
Далее… Особенно недобросовестно Марк Солонин приводит цифру потерь по самолётам. Он подаёт дело так, как будто все эти почти 18 тысяч самолётов были сбиты в боях. Но это — не так! И даже очень не так, потому что на стр. 367-й упомянутого статистического справочника 1993 года сказано:
«В авиации большая доля потерь — свыше половины (выделение везде моё. — С.К.) — составляют небоевые потери. Они связаны с обучением летчиков, с сокращением сроков их подготовки, особенно с освоением новой техники, а также недисциплинированностью летного состава, руководителей полетов при выполнении летно-учебных задач. Количество небоевых потерь зависело и от конструктивных, производственных недостатков машин»…
Для 1941 года процентное соотношение боевых и небоевых потерь было, скорее всего, меньшим, чем свыше пятидесяти процентов, хотя — как сказать. Фронтовые потери лётного и технического состава ВВС, общая нервозная обстановка первых месяцев войны никак не могли способствовать ни сохранению (не говоря уже о повышении) качества подготовки молодых лётчиков, ни высокому качеству производства самолётов и их тылового обслуживания.
То есть Солонин цифру-то потерь из справочника под редакцией генерала Кривошеева дал, а об оценках структуры этих потерь умолчал, хотя сам с этими оценками знаком был. И это для его «анализа» — норма.
Между прочим, не знаю, осведомлён ли об этом Марк Солонин, но в его иронической констатации о «взрывоопасном» бензине в бензобаках советских «гробов» есть доля правды. Бензин на советских самолётах начала войны был в некотором отношении действительно более «взрывоопасным», чем на немецких самолётах — и по своему октановому числу, и в силу отсутствия протестированных (то есть защищенных, изнутри обрезиненных) бензобаков, которые резко снижали пожароопасность в случае повреждения бака пулями или осколками снарядов. У немцев же такие баки с бензостойкой резиной к началу войны имелись (германская химия всегда была в мире самой передовой), и в первых боях наши лётчики глазам своим не верили: всадил очередь точно в бензобак, а немец летит себе и даже не дымит.
Так обстоит дело с «демократическим» антисталинским «анализом» потерь боевой техники РККА… Что же до «массовой сдачи в плен», сладострастно описываемой Солониным, то мне просто противно приводить, а затем опровергать те или иные — действительно имевшие место быть — факты измен, сдач, растерянности и т. д., которыми М. Солонин пытается доказать, что РККА с первых дней войны как организованная сила распалась.
Но это не значит, что я на этом заканчиваю анализ и опровержение седьмого мифа как такового. Нет, я свой анализ только начинаю, не закрывая глаза как на то, что в 1941 году РККА хотя и покрыла себя славой, однако крупных побед не обеспечила, так и на то, что приход немцев далеко не для всех на оккупированной территории оказался трагедией, побуждающей к отпору захватчикам или хотя бы к моральному их неприятию.
Как известно, лучше раз увидеть, чем сто раз услышать. Применительно к письменным источникам я бы этот коэффициент уменьшил на порядок и сказал: «Лучше раз увидеть, чем десять раз прочитать». Ведь фотодокумент нередко вмещает в себя и, в буквальном смысле слова, зримо выявляет то, что или очень сложно, или даже невозможно описать словами.
Так вот, в уже упоминавшейся мной книге-фотоальбоме Франсуа де Ланнуа «Немецкие танки на Украине. 1941 год» имеются, кроме прочего, и выразительные фотографии украинских деревень, украшенных арками из зелени; с жителями, радостно встречающими колонну германских бронемашин. Есть там и фото украинских крестьянок, преподносящих солдатам Рейха букеты цветов и потчующих фотогеничного германского мотоциклиста из роты пропаганды молоком из крынок. Есть в книге де Ланнуа и фото наших пленных, с самодельным флажком из свастики идущих в плен без какой-либо охраны.
Всё это было, но, повторяю, я не буду приводить те или иные воспоминания, подтверждающие правдивость подобных фотографий. Тексты такого характера в изобилии имеются в книгах Резуна, Солонина, Солженицына и прочих изготовителей «золотых кирпичей» (выражение Резуна) для закладки в «будущую подлинную, — по Резуну же, — историю войны». Читатель при желании может сам познакомиться с такими текстами в их лживо «правдивых» опусах.
К тому же…
К тому же как быть с заявлениями Владимира-«Виктора» Резуна-«Суворова», Марка Солонина и прочих о том, что почти сразу после 22 июня 1941 года РККА поголовно превратилась в толпу, бросавшую ружья и «пачками» сдающуюся в плен, на фоне вот такой цитаты:
«Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека. Лишь местами сдаются в плен в первую очередь там, где в войсках большой процент монгольских народностей (перед фронтом 6-й и 9-й армий). Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и т. п… в плен сдаются лишь немногие. Часть русских сражается, пока их не убьют…»
Это записал в своём личном служебном дневнике генерал Гальдер 29 июня 1941 года, и, оставив на совести его фронтовых информаторов слова о «монгольских народностях», примем заявление генерала к сведению.
Да, далее Гальдер продолжает: «…другие бегут, сбрасывают с себя форменное обмундирование…» То есть было и такое, и кто-то при этом просто пытался отсидеться, но кто-то — я продолжаю цитирование записи Гальдера от 29 июня 1941 года — пытался «выйти из окружения под видом крестьян».
Выйти из окружения к своим, а не с ружьём под мышкой или без оного бодро шагать к германским полевым кухням!
Вот что было действительно массовым в 1941 году! Хотя немало бывших советских граждан тогда к немецким кухням, да, — шагало. Скажем, часть тех молодых «красноармейцев», которых призвали на действительную службу в Западной Украине и Западной Белоруссии до войны или сразу после начала войны. Среди них тоже были герои или просто надёжные бойцы, однако немало «западенцев», воспитанных в традициях мелкотравчатого «индивидуализма», привыкших бессловесно гнуть спину перед хозяевами-«панами», быстро поднимало руки и потом картинно позировало перед фотообъективами германских военных корреспондентов.