10 мифов о 1941 годе
Шрифт:
Надо было или:
а) постоянно жить впроголодь, не иметь возможности развить крупную индустрию и оборону и вскоре стать жертвой внешней успешной агрессии той, или иной иностранной державы, или блока этих держав;
или:
б) провести коллективизацию, на её базе создать коллективное крупное товарное производство продовольствия и обеспечить им города, в которых рабочие создают крупную индустрию и материальную базу обороны России…
Был, впрочем, и третий вариант: вернуться к капитализму, когда не середняк-единоличник, а примерно пять миллионов наёмных рабочих (батраков) в крупных капиталистических латифундиях создавали
Середняк капитализма не хотел, как не хотел он и коллективизации. А проблема имела характер лишь дилеммы: «или-или». «Да будет слово ваше «да-да», «нет-нет», а что сверх этого, то от лукавого», — две с лишним тысячи лет назад сказал Иисус Христос, но ещё до него древние римляне говорили: «Tertium non datur» — «Третьего не дано»!
То же честно сказал стране и Сталин. В 1929 году он сказал: «Нам надо за десять лет пробежать расстояние в сто лет. Иначе нас сомнут».
Иваны его поняли сразу, ваньки — через некоторое время. Вначале они не хотели объединять свои усилия, смотрели на вчерашнюю свою же, но теперь стоящую на колхозной конюшне лошадь, как на чужую… Вначале они в одночасье за считаный год наполовину вырезали — не в голодном 1933-м, а в ещё относительно сытом 1930 году — поголовье лошадей, свиней, крупного рогатого и мелкого скота… В конце первой трети XX века они хотели жить ни шатко ни валко, как века назад.
И тут неожиданно — для ваньков — грянула страшная засуха 1933 года.
И произошла катастрофа — как некий итог той вековой мерзости, которую накопила в себе старая «Расея» и которую просто не успела вычистить до конца из народной души новая Россия.
Когда же проблема создания социалистической базы крупного товарного производства зерна была — через лишения и непонимание — в основном решена, в СССР уже во второй половине 30-х годов начался бурный рост не только промышленности, но и сельского хозяйства. И к 1941 году основная масса бывших середняков уже искренне стала сторонником коллективного хозяйствования.
Хотя народишко Ванек полностью, увы, не исчез, по-прежнему сосуществуя рядом с великим народом Иванов. Причём ваньки ведь были не только в деревне, но и в городе, и в армии. И носили они не только селянские портки, но и рабочие косоворотки, и красноармейские гимнастёрки. Ещё больше их — в процентном отношении — было среди тех, кто носил френчи, мундиры, портфели и сознание собственного руководящего величия.
И в деле обороны России в последние два-три года перед катастрофой 1941 года происходило нечто подобное тому, что происходило в сельском хозяйстве России в последние два-три года перед катастрофой 1933 года.
С одной стороны, Иваны и Марии прилагали огромные творческие усилия… Одни — для того, чтобы как можно быстрее в условиях очевидного исторического цейтнота построить могучую индустриальную державу, способную надёжно защитить себя современным оружием в современной войне… Другие — для того, чтобы как можно скорее и лучше освоить владение этим оружием.
С другой стороны, ваньки и маньки жили ни шатко ни валко. Ваньки, отработав смену или откомандовав своё на плацу, спокойно покупали «бублички» и посиживали со своими «Машами» у теле… пардон, самовара.
В Европе уже не то что пахло порохом, там уже вовсю пахло пороховым дымом, а ваньки всё ещё жили по законам безмятежно мирного времени.
И тут неожиданно — для ваньков — грянула военная гроза 1941 года.
И произошла катастрофа — как некий итог той вековой мерзости, которую накопила в себе старая Расея и которую просто не успела вычистить из народной души новая Россия.
К войне был не готов, начальный период войны проиграл народишко Ванек и Манек, наиболее ярким представителем которых стал в среде военных генерал армии Павлов, а в гражданской среде — Никита Хрущёв.
А многомиллионный народ Иванов и Марий во главе со Сталиным с первого дня войны принял на себя её груз и нёс его, нёс… Он сразу повзрослел и посуровел, этот народ, он сразу неизмеримо прибавил в численности. И оставшимся нескольким миллионам ванек и манек тоже пришлось — куда денешься — нести и нести груз войны все военные годы.
У Константина Ваншенкина — поэта очень неровного и неоднозначного есть тем не менее прекрасное стихотворение, которое начинается так:
Трус притворился храбрым на войне, Поскольку трусам спуску не давали, Он трясся, задыхаясь, на броне, Он вяло балагурил на привале…И этот трус «притворялся» храбрым так долго, что постепенно стал и впрямь кем-то вроде храбреца… Далее Ваншенкин пишет: «О, если бы однажды и подлец навеки притворился благородным», а заканчивает так: «Во всём другом естественность ценя, приветствую подобное притворство!»
Великая Отечественная война стала настолько великим испытанием для народа, она настолько переворачивала душу и стольких природных трусов вынудила идти в бой, под пули, она дала такие массовые примеры жертвенности и героизма, что очистила и благородно переродила души миллионов людей. И, несмотря на гибель на той войне миллионов Иванов и Марий, как и сотен тысяч — вечная слава и им! — бывших ваньков, народ Иванов и Марий в ходе войны получил мощную прибавку. Хотя народишко ванек полностью, увы, не исчез даже после всех народных бедствий и народных подвигов.
Но к 1945 году великий народ Иванов пришёл в Берлин, водрузил над ним Знамя Победы и вознёс на гранитный постамент бессмертного бронзового Ивана Безымянновеликого, взявшего в руки меч 22 июня 1941 года и опустившего его лишь 9 мая 1945 года.
И так же, как к началу сороковых годов XX века стала понятна великая преобразующая и созидательная сила социализма в деле сельского хозяйства, так к самой середине сороковых годов стала ясна великая жизненная сила социализма, позволившая России пережить военную катастрофу лета 1941 года и переломить ход войны в пользу России.
Вот как я объясняю происшедшее летом 1941 года и то, почему катастрофа 1941 года не стала для России финальной, а оказалась в общей истории Великой Отечественной войны лишь трагическим эпизодом.
«Так-то оно так, — может сказать на всё это кто-то из читателей. — Но как те давние события связаны с современностью и связаны ли они с ней вообще — напрямую?»
Точный ответ здесь однозначен: «Безусловно, связаны, да ещё и как!» Сейчас я приведу цитату-загадку, где некоторые слова пока выпущены, и пусть читатель попробует отгадать — когда и где это происходило… Итак: