10 правил любви
Шрифт:
Джек сунул послание в карман, мысленно пожелал Николь удачи и переключил всё своё внимание на даму у бара:
– Знаете, Лоретта. Порой, лучше отпустить что-то хорошее, чтобы найти что-то ещё лучше.
Да, Джек Доусон умел опьянять женщин всех возрастов лучше, чем розовые коктейли с зонтиками. От неприкрытого намёка Лоретта слегка покраснела, бросила зонтик на стойку и залпом осушила остатки своего бокала.
– Может я и не самое лучшее, что ты мог бы сегодня получить, парень, но я ещё тоже кое-что могу.
Женщина резво соскочила с барного стула, как гимнастка
Глава 2
– Сколько объект продержался на этот раз?
– Четыре часа пятнадцать минут. И всё это время я боялся, что он прожжёт дыры на моем смокинге своим взглядом. – Ответил Джек, протягивая продавцу вчерашний костюм.
Эмма засмеялась своим обворожительным смехом, который он обожал с детства.
– Ты делаешь успехи, – заметила она. – Когда-то на подобную аферу уходило пару дней.
– Ставки стали выше, – бросил Джек, передавая владельцу лавки коробку с сияющими туфлями от Хьюго Босс и Ролекс, который ещё вчера красовался на его запястье. Следом отправились золотые запонки, рубашка из лучшего шёлка и кожаный ремень, который стоил больше, чем его повседневный прикид.
Сам он остался в потёртых джинсах, которые носил третий год кряду, удобных кроссовках, купленных на финальной распродаже Nike, и простой бежевой футболке с принтом Los Angeles и пальмами, что создавало резкий контраст с прохладой Чикаго за окном.
Джек и Эмма вышли из пункта проката и направились в сторону ближайшего кафе. Субботнее утро выдалось как никогда солнечным, поэтому они уселись на открытой террасе на углу, спрятавшись под тенью зонтика. На маленьком круглом столике лежало красочное меню, так и манящее что-нибудь заказать.
Они не обращали внимания ни на кого кругом, смеясь над событиями вчерашнего торжества.
– В итоге весь вечер я отплясывал с бабушкой невесты. Ей было под семьдесят, но двигалась она так, словно ей двадцать. Уж не знаю, что местные бармены подмешивают в коктейль, но это и правда работает.
Новая порция озорного хохота сорвалась с губ Эммы Саммерс, и вместо тридцатилетней преподавательницы изобразительного искусства перед Джеком вновь появилась девчонка из дома напротив, с которой он провёл всё своё детство.
– Что я слышу? Джека Доусона потянуло на престарелых дам?
– Некоторые так называемые престарелые дамы дадут пинка тридцатилетним. – В том же шутливом духе подметил Джек, но затем добавил вполне серьёзно. – По крайней мере, они не охотятся за красотой, деньгами и не строят из себя не бог весть кого. В них больше настоящего и, как бы глупо не прозвучало, жизни.
– Мистер Доусон, да вы мудры не по годам! Одна ночь с семидесятилетней оторвой превратила вас в мудреца!
В этом была вся Эмма. Порой она просто не умела быть серьёзной и шутила направо и налево.
– И чем всё закончилось? Жаркие танцы привели вас
– Угомонись, Эмма. – Осадил её Джек. – Мы просто пили и вселились. С Лореттой я расслабился, ведь не нужно было отбиваться от толпы сумасшедших подружек невесты…
– Которые пытались залезть тебе в штаны. Как обычно…
– Которые пытались залезть в мой кошелёк. – Поправил её Джек. – Их больше заинтересовал мой Ролекс, а ещё они наверняка пробили стоимость смокинга. Поэтому я просто расслабился и получал удовольствие от приятной компании, музыки и одиночества. К тому же, у бабули тоже были свои скрыты мотивы.
Эмма с любопытством уставилась на Джека, ожидая пикантного продолжения, но тот успел её разочаровать.
– Весь вечер она рисовалась перед своим мужем, с которым у них, как она потом мне призналась, остыли отношения. В конечном счёте, он подарил ей охапку лилий и поспешил увести со свадьбы. А меня бросили дважды за один день.
Эмма не смогла удержаться и прыснула обворожительным смешком. Между бровями, изогнувшимися изящной дугой, пролегли две тонкие морщинки, которые лишь придавали её лицу очарования. Зелёные глаза были еле заметно подкрашены тенями и тушью, да и это было особо не к чему. Эмма была из тех девушек, что покоряли своей естественностью и могли вовсе не краситься – мужчины всё равно оборачивались им вслед.
Она уже давно перестала быть той маленькой девочкой с длинными косичками и красными бантиками, за которой Джек заходил перед школой. Теперь её волосы цвета мягкой карамели были красиво уложены волнами, а сандалики с бабочками она переобула в босоножки на танкетке. Всё, что осталось в этой взрослой женщине от той смешливой девчонки, – это любовь к цветным сарафанам, две ямочки на мягких щеках и игривый смех.
– Повезло тебе с работой, – мечтательно протянула Эмма, разглядывая оживлённую улицу. – Прикидываешься богачом и писаным красавцем, крадёшь ранимые сердца женщин и оставляешь с носом.
– Ты описала какого-то Дон Жуана, который проворачивает всё это, чтобы затащить женщину в постель. Но ты забываешь, что всё это делает романтик, который соединяет разбитые сердца.
– Ладно, ладно. Мне-то ты можешь не рассказывать. С самого детства ты был ранимым и чувствительным и, наверное, единственным, кто верил в настоящую любовь. Я знаю тебя, Джек Доусон. И ты, – Эмма демонстративно тыкнула в него пальцем. – Самый настоящий Амур. Не хватает только колчана со стрелами и арфы, или что там везде таскает с собой этот голый ангелочек?
Джек усмехнулся и покачал головой. Эмма была неисправима и могла поднять ему настроение, как никто другой. Они дружили уже двадцать четыре года, за которые знали друг о друге больше, чем супружеская пара, прожившая в браке полвека. Они были свидетелями удач и поражений друг друга, хранили детские секреты и взрослые тайны, мчались на помощь в любое время дня и ночи, даже если мчаться приходилось в другую часть Чикаго. Они делились любовными трагедиями и коротали одинокие воскресенья с мороженым у телевизора или вином в каком-нибудь баре.