100 лет тому назад
Шрифт:
Придется лагерь разбивать прямо тут же, несмотря на холод по ночам от ручья, это мы с другом решили одновременно, почти даже и не сговариваясь. Не думаю, что она прямо возле нас пастись станет, если мы так расположимся. Да и запах дыма от костра и жареного мяса ее наверняка отпугнет. Собственно, Семен в точности до аналогичных выводов в своих размышлениях дошел, поэтому я, едва светать начало, отправился по промоине за нашими пожитками, чтобы перенести их вниз.
Похоже, сбежавшая свинья все же по достоинству оценила риски, ожидающие ее возле нашего лагеря, поэтому больше мы ни ее саму, ни новых последствий от ее действий вокруг себя не обнаруживали. А поросенка того мы съели, после сушеного припаса лично мне он показался пищей богов. И выкопанную свиньей аралию Семен обратно на место прикопал. Он проверил, корни у того несчастного кустика в основном уцелели, так что после тщательной поливки тот должен был вновь прижиться.
На вкусных, свежих мясных харчах и работа у нас как-то быстрее спориться начала. А еще я чуточку продвинулся в своих изысканиях по поводу возможностей самородки из-под воды поднимать. Решил, что если не получается разом пока все то количество «зубьев вил» поддерживать, то и не нужно. Четыре зуба то могу? Вот их и удлинил и чуть расширил, чтобы общая площадь захвата хоть сколько-то значимой оказалась.
И оба мы с Семеном правы оказались: он, когда говорил, что я таким методом в основном обычные гальки буду из ручья тягать, и я сам с убежденностью, что самородки таким образом добывать все же возможно. И мой первый замечательный самородочек среди темных булыжников достаточно хорошо заметен был!
А потом Сеня очень огорчил меня.
— Знаешь, Сашка, — сказал он в тот момент, когда мы в очередной раз песчинки золота из песка добыть старались, — Мы со Степой все же этой осенью уезжать собрались. Степаниде в город надо, чтобы дальше учиться. Мы уже и часть моего весеннего золота с помощью ее брата продали.
— Блин, Семен! Вот на черта так торопиться-то было с продажей золота?! — Воскликнул я, услышав от него последнее признание. — До осени деньги еще вполовину обесцениться могут, а золото лежало себе бы и лежало. — Вообще-то я гораздо сильнее огорчился отъезду друзей, а вовсе не инфляционным потерям в кошельке друга, но первым делом в голову почему-то пришли именно мысли про ожидающиеся в самое ближайшее время денежные реформы.
— Так наш золотой песок еще пойди, продай, — со своей колокольни вполне справедливо обосновал свои действия мой друг. — Это же не червонцы николаевские, которым любой продавец только рад будет безмерно.
— Слушай, Сема! — Вдруг осенила меня совершенно неожиданная идея. — А ты со своим заклинанием, способным изменять форму камня, не пробовал точно также металлы изменять? Ведь, по сути, все металлы именно камни и есть, только разделенные на отдельные компоненты и переплавленные. А самородное золото вон, даже никто и не разделял и не переплавлял. По ряду признаков, оно камень и есть.
— Как-то в голову не приходило…. А ведь может и получиться! Только… мне для экспериментов в качестве образца настоящая монета нужна.
— Всегда, пожалуйста. — Я, оставив на время свои занятия с телекинезом, уже протягивал Сене в этот момент золотой империал. У меня мой золотой запас всегда с собой, в Личном Кармане хранится. Если кто не знает, империалами в России до правления последнего царя называли золотые десятирублевики, а после денежной реформы Витте, первого николаевского министра финансов, когда золото стало вполовину дороже, точно также начали именовать николаевские пятнадцатирублевики, они по размеру и весу совпадали. Именно эту монету для первого эксперимента я выбрал по одной единственной причине: она крупнее, следовательно, надписи и прочие мелкие изображения на ней, которые Семену надо будет скопировать, тоже гораздо различимее будут.
Дальше мы поблизости друг от друга, каждый своим делом занялись: я принялся за малорезультативные попытки выудить из болота очередной самородок, а Семен за колдовство в чистом виде. Может оттого мои попытки и не удавались никак, что я нет-нет, да на действия друга глаза косил. Интересно же! А еще мое насквозь материалистическое сознание напрочь отказывались верить в картину того, как золотые песчинки сами собой слипались в массу побольше, после чего из этого кусочка золота начал формироваться золотой блинчик с узнаваемой физиономией последнего императора на одной из сторон.
Все же решив не отвлекаться, взялся за добычу самородков уже всерьез.
— Да ты, Семен, настоящий художник! — Воскликнул я, когда все-таки добыв вожделенный самородок, обернулся к нему, чтобы узнать, как там обстоят дела. Возле Семена даже не две, а уже четыре ничем не отличимых монеты лежало.
— Я не художник, — признался мой друг, — просто я копию двумя потоками снимал. Одним потоком изучал, где на образце выступы и впадины, а вторым в точности их повторить старался.
— И все равно, ты, друг, отстаешь от меня. — Не удержался, похвастался. — Ты вот и десяти золотников золота в монеты не переработал, а я раза в два или три больше уже из-под воды вынул. — И продемонстрировал очень даже неплохой самородочек грамм на сто весом. Это уже даже не жуковина какая-нибудь, как называли относительно мелкие самородки размером до половины фаланги мизинца, а вполне уже крупный экземпляр.
С этого момента золотая лихорадка у нас с новой силой закипела, хотя чуточку поостыв от первых восторгов, связанных с открытием нового в использовании наших заклинаний, мы с Семеном, трезво взвесив итоги, все же вернулись к прежней совместной работе. Просто, так добыча заметно больше выходила. А в монеты добытый золотой песок мой друг и попозже, когда с прииска домой вернется, переработать сможет.
До конца июля, мы настолько смогли углубить дно болотца, на участке непосредственного впадения золотоносного ручья, что на месте болота там целое озерцо с относительно чистой водой образовалось. По крайней мере, так сильно в процессе нашей работы уже не воняло. А может, это просто мы уже привыкли да принюхались….
— Ну, что, друже, — обратился я к Семену, когда в небесах над нами засверкали первые звезды. В последний день, не сговариваясь, работали допоздна. — Осталось только ночь переночевать, а завтра с утра со свежими силами отправимся до дома, до хаты?
— Тоже еле сдерживаюсь, — признался Ширяев на мой вопрос, — каждую ночь Степка снится. Соскучился, спасу нет.
И снова обратный путь показался гораздо короче пути туда. Прямо не изученный и потому не обнародованный среди широких народных масс закон природы какой-то. Разделились мы с Семеном уже на самой околице. Сема к своей ненаглядной супруге помчался, а я тоже домой поспешил. Жаль в этот раз никакой зверушки по пути не попалось. Пусть бы абы какой охотничий трофей очень уместен бы был, а то вообще пустой домой захожу, золото и то все у Степки в его Личном Кармане складировано. Хотя, про золото, оно и понятно, ему же еще кусочки драгоценного металла, густо замешанного с всякими прочими посторонними примесями, типа кварца и прочих минералов, до ума в виде царских монет доводить.
Правда, и тут я очередной выверт смог придумать. Монеты же у моего друга получаются совершенно неотличимыми от оригинала, главное, чтобы этот самый образец был, вот и предложил ему штамповать не монеты последнего царствования, а более ранние, которые плюсом еще немалую дополнительную нумизматическую ценность имеют. Мы же все в столицы нацелились, а там ценители подобного, готовые дополнительно платить за редкий золотой кружок точно отыщутся. Спросите, где же образец для подобного жульничества отыскивать собрались? Так на то у Степки старший братец имеется, у которого целая коллекция еще от их папаши осталась. Нумизматом тот был. Может, там и не великой ценности образцы, но уж всяко получше и подороже обычных николаевских империалов и червонцев окажутся.