100 великих монастырей
Шрифт:
Все в этом человеке было необычно: чудесное рождение, воспитание, сила магического искусства… Падмасамбхаве приписывается основание школы «ньинмапа», создание цама, введение различных мистических ритуалов, связанных с учением ваджраяны (тантризма). Из всех буддийских стран учение это особенно широко распространилось сначала в Тибете, а потом в Монголии.
«В буддизме сутр, как говорилось в первой главе, состояния нирваны можно достичь в ходе бесчисленных перерождений, лишь постепенно очищаясь от скверны и накапливая добродетели. В тантризме предполагается достичь этого за одну жизнь — путем совершения мистических обрядов. Поэтому в нем так развиты йога и магические ритуалы (в том числе сексуальные)».
Оказавшись
Вскоре там поднялся комплекс зданий, возведенных по образцу индийского монастыря-университета Одантапури, разрушенного мусульманами. В монастыре Самье была основана не только монашеская община, но и было открыто отделение переводов с санскрита, ставшее первым переводческим центром Тибета, финансировавшимся государством.
Обитель была окружена белой каменной стеной со 108 башенками-чортенами, а в стене было устроено четверо ворот, ориентированных по сторонам света. Весь ансамбль в плане воспроизводил мандалу — схематическое изображение мира, космоса и Вселенной. Центром его стал 5-этажный соборный храм — цогчен-дуган, обнесенный наружной стеной, уходящей под крышу. Между стенами образовывался узкий проход, по которому почти в полной темноте ламы и паломники обходят храм. Он окружен четырьмя ступами — черной, белой, зеленой и красной (по цветам, символизирующим стороны света). Первые два этажа были оформлены в тибетском стиле — с гладкими мощными стенами, чуть наклоненными к центру здания, и с небольшими узкими оконцами, прорезанными вверху.
Каждый этаж храма предназначался для поклонения определенному божеству. На первом этаже находилась статуя Будды Шакьямуни, на втором располагались покои далай-ламы — живого воплощения бодхисатвы Авалокитешвары, третий этаж был отведен бодхисатве Амитаюсу — божеству долголетия. На четвертом этаже, выстроенном в традициях индийского зодчества, помещалась статуя Майтреи — Будды грядущего, а на пятом был установлен деревянный столб, окрашенный в красный цвет. Согласно одной из легенд, маг Падмасамбхава покинул окружающий мир, войдя в этот столб.
Устройству этого монастыря придавалось огромное значение. При его освящении сам цэнпо с сыновьями исполнили песни-благопожелания, приличествующие торжественному случаю. Скульптурные и живописные образы монастыря, предметы декоративно-прикладного искусства надолго стали источником восхищения и вдохновения для потомков. Монастырь Самье долгое время служил резиденцией могущественных лам, но с основанием учения «гелукпа» и господствующим положением ее членов («желтошапочников») как представителей официального духовенства значение обители постепенно снизилось, а потом она и вообще была почти заброшена. Теперь по ее огромной территории бродят всего несколько десятков монахов, многие их прежние жилища заселены мирянами-арендаторами и превратились в фермы.
К тому же Самье в настоящее время наполовину поглощен пустыней и будто погружен в воспоминания о своем былом величии. А может быть, он погружен в состояние отрешенности и невозмутимо взирает, как вздымаются вокруг песчаные волны, готовые захлестнуть его. Из затопившего песка пробиваются унылые верхушки деревьев, оставшиеся от былой аллеи. По склону, на одинаковом расстоянии
Упадок некогда знаменитого монастыря был вызван, вероятно, и другими причинами, но многие склонны объяснить разорение обители действием оккультных сил. Что же касается призраков, то (если судить по народным поверьям и легендам) Тибет — это страна духов и демонов, численность которых намного превышает население страны.
Демоны эти принимают различные обличья и живут везде — на деревьях, в скалах, источниках, долинах и т. д. Они охотятся за людьми и животными и похищают у них «дыхание жизни», чтобы самим насытиться им. Некоторые из злых духов ведут кочевой образ жизни, поэтому запоздавший путник всегда рискует столкнуться с ними лицом к лицу. Неудивительно, что тибетцам волей-неволей приходится вступать с ними в какие-то отношения. Официальный ламаизм предписывает подчинять духов, перевоспитывать их в покорных слуг, а в случае неповиновения — обезвреживать или уничтожать.
Но есть и оседлые духи, обитающие в постоянной местности. Они довольствуются последними вздохами умирающих, которых им доставляют по заказу. Одно такое содружество «похитителей дыхания» и поселилось в монастыре Самье. Здесь, на юге Лхасы, раскинулась «Сахара в миниатюре»: белые дюны непрерывно наступают, отвоевывая все новые и новые территории. К и без того унылому монастырскому пейзажу примешиваются смутная тревога и ужас.
Обитель до самых отдаленных своих закоулков дышит таинственностью, и когда начинает вечереть, даже животные, мирно возвращающиеся с пастбищ, кажутся оборотнями. Монастырь Самье и на самом деле служит приютом ламе Тше-Кионгу — одному из величайших оккультистов и официальных оракулов Тибета, который жил в храме Угс-Кханг — Жилище Животворного Духа. Так называлось помещение, куда, по уверениям тибетцев, и доставлялось «последнее дыхание» умирающих. Переносят «последние вздохи» от места упокоения покинутого тела до монастыря определенные лица, которые в состоянии транса действуют бессознательно. Материальное тело такого человека в этом, естественно, не участвует и даже не покидает своего жилища. В состоянии бодрствования он ничего о своих странствованиях не помнит.
Почему «дыхание жизни» переносят именно в монастырь Самье, тибетцы объясняют тем, что его избрали своей резиденцией демоны-самки Сингдангмо (львиная маска). Они занимают покои в храме — обители ламы-прорицателя и туземного бога Пекара. Покои эти всегда заперты. В одной совершенно пустой комнате стоит колода мясника; на ней лежит ритуальный нож с кривым лезвием, которым Сингдангмо и рубят «дыхание жизни». Колода и нож остаются в жилище демонов в течение года, затем их заменяют новыми. Во время замены можно увидеть, что лезвие ножа сильно зазубрено, а колода иссечена и выщерблена от постоянного употребления.
Угс-Кханг тоже породил много страшных рассказов, в которых описываются терзания и борьба «последних дыханий». И даже случаи побега, когда «последние вздохи жизни», не помня себя от ужаса, мчались по всей стране, преследуемые голодными Сингдангмо. Поселившиеся в монастыре жители уверяют, что по вечерам из «Жилища Животворного Духа» доносятся крики, стоны, хохот и стук ножа о колоду. Само «Жилище» расписано изображениями мертвецов и скелетов, а перед входом в него лежат кожаные мешки, увешанные ритуальными шарфами (хадаками) и облепленные маслом и монетами. Хадаки символизируют упаковку, в которой доставлялись «последние вздохи», а сами тибетцы говорят, что в них «влетают души умерших».