100 великих судебных процессов
Шрифт:
В связи с отсутствием в Афинах священного посольства, без которого смертная казнь запрещалась, приговор был отсрочен на 30 дней. Сократа в тюрьме навещали друзья – они были «подавлены мыслью о предстоящей разлуке с ним и в то же время поражены величием его духа, его истинно философским спокойствием и необычайным мужеством перед лицом смерти».
Узнику был подготовлен побег, но он отказался, решив во всем остаться верным законам Афин. Ведь только благодаря законам, считал Сократ, существует государство, и «вопреки мнению большинства, нельзя отвечать несправедливостью на несправедливость».
В свой последний день Сократ не стал ждать захода солнца, попросил принести ему чашу с ядом, цикутой (по другой версии, болиголовом), и спокойно выпил ее. Перед смертью Сократ попросил принести в жертву богу врачевания Асклепию петуха, как благодарность за выздоровление, «символизируя
До сих пор юристы спорят о справедливости приговора, а философы о причинах, побудивших Сократа «принудить» суд к обвинительному вердикту – ведь «в сущности он (Сократ. – В.Л.) и до сих пор остался непонятным, как непонятна его казнь, производящая такое впечатление, что не афиняне его казнили, а сам он заставил их себя казнить» (А. Ф. Лосев).
Смерть Сократа оставила не меньше вопросов, чем задала их его жизнь. «В самом деле, как быть, если индивидуальное сознание сталкивается с общественным, если совесть одного идет вразрез с убеждением многих? Что делать, если мнение одного из граждан противоречит интересам государства, его требованиям? Как поступить тем, теоретическая и практическая деятельность которых вызывает недоверие и вражду со стороны окружающих людей? Какой приговор можно вынести человеку, обвиненному в подрыве устоев общественной и семейной жизни, если к тому же он решительно отказывается от какого-либо компромисса с людьми, считающими его деятельность разрушительной и даже пагубной? Словом, как быть, если один идет наперекор всем и считает истиной то, что, по мнению остальных, является опасным заблуждением?» (Ф. Х. Кессиди).
В последнее время многие правоведы склоняются к тому, что «афиняне, казнившие Сократа, были правы, так как они отстаивали основы своей “нравственной жизни”. Однако и Сократ был прав, так как он выдвинул новый принцип, ознаменовавший собой наступление новой эпохи, новой фазы в истории мира и всего человечества». Главный вопрос жизни, провозгласил философ, есть вопрос о добре и зле, и человек при любых обстоятельствах может и обязан выбирать добро.
Наместник страшнее чумы
Римское право – великое творение римских юристов, в самом Древнем Риме не всегда соблюдавшееся. Для римлян зачастую личные связи и золото были выше писаных законов, и сами законы применялись либо избирательно, преимущественно для неримлян, или когда судьям и власти было выгодно блюсти именно эти законы. «Как бы нам ни хотелось, речи Цицерона вовсе не свидетельствуют о справедливости римского суда и величии римских законов, а лишь говорят о том, что в определенных условиях честные люди могли все же противостоять неправедности судей, умели находить лазейки в бетонной стене корысти и круговой поруки высших слоев общества» (В. Н. Еремин).
«Чего всего более надо было желать, судьи… в столь ответственное для государства время. Ибо уже установилось гибельное для государства, а для вас опасное мнение… будто при нынешних судах ни один человек, располагающий деньгами, как бы виновен он ни был, осужден быть не может. И вот, в годину испытаний для вашего сословия и для ваших судов… перед судом предстал Гай Веррес, человек, за свой образ жизни и поступки общественным мнением уже осужденный, но ввиду своего богатства, по его собственным расчетам и утверждениям, оправданный. Я же взялся за это дело, судьи, по воле римского народа и в оправдание его чаяний… дабы избавить всех нас от бесславия. Ибо я к суду привлек такого человека, чтобы вы вынесенным ему приговором могли восстановить утраченное уважение к судам, вернуть себе расположение римского народа, удовлетворить требования чужеземных народов. Это – расхититель казны, угнетатель Азии и Памфилии, грабитель под видом городского претора, бич и губитель провинции Сицилии. Если вы вынесете ему строгий и беспристрастный приговор, то авторитет, которым вы должны обладать, будет упрочен; но если его огромные богатства возьмут верх над добросовестностью и честностью судей, я все-таки достигну одного: все увидят, что в государстве не оказалось суда, а не что для судей не нашлось подсудимого, а для подсудимого – обвинителя» (из речи Цицерона против Верреса).
Судебный процесс по делу бывшего наместника Сицилии Гая Лициния Верреса принес 36-летнему квестору (младшему чиновнику), служившему какое-то время на Сицилии, а затем в Риме, Марку Туллию Цицерону (106—43 гг. до н. э.) всеримскую славу. Дело явилось трамплином для «нового человека», ставшего в 63 г. до н. э. консулом Рима, раскрывшим антигосударственный заговор Катилины, за что он был назван «отцом отечества».
Цицерон. Античный бюст
Подсудимый же, Гай Веррес, за 3 года наместничества (73–71 гг. до н. э.) фактически опустошил остров. Доведенные до крайности, городские общины Сицилии на основании Корнелиева закона о вымогательстве подали против своего проконсула беспрецедентный, но реальный иск в 100 млн сестерциев (около 100 млн долл США), сопоставимый с реальными доходами Рима. Обвинителем сицилийцы попросили выступить Цицерона, которого помнили как честного и справедливого чиновника, руководившего вывозом зерна в период нехватки хлеба в Риме, и талантливого оратора.
Проведя в Сицилии следствие, собрав за 50 дней письменные доказательства вины Верреса и вызвав свидетелей, Цицерон вернулся в Рим и инициировал процесс против наместника.
Веррес был большой знаток законов, а паче того, как обходить их. То он попросту крал казенные деньги, подставляя своих начальников. То, пользуясь своей властью, не раз возбуждал судебное преследование гражданина, собирающегося принять богатое наследство, в результате чего получал или откупные от наследника, или все его наследство. То, изменив цену закупки зерна и правила учета, безмерно обогащался за счет граждан, пока не превратил Сицилию – основную поставщицу хлеба для нужд Рима и Италии – в нищую провинцию Империи. То «на глазах у всех ограбил в Сицилии все здания – как священные, так и мирские, как частные, так и общественные, и… совершая всякого рода воровство и грабеж, он не только не чувствовал страха перед богами, но даже не скрывал свои преступления». То во время восстания Спартака, когда тот в 71 г. со своей армией подошел к Мессинскому проливу и попытался переправить часть своих войск в Сицилию, Веррес взял с него деньги, обещая предоставить корабли морских пиратов, но обманул восставших, а себе поставил это в заслугу. То – совсем уж вопиющий случай! – придумал «новый способ грабежа» военного флота: захватив все источники финансирования (хлеб, жалование и пр.) флота, Веррес «стал за определенную плату отпускать матросов со службы, а все жалование, причитающееся отпущенным, присваивать себе». Ослабление флота достигло такой степени, что корабли римлян стали захватывать пираты. Некоторым удавалось сбежать от пиратов, но их капитанов Веррес обвинял в предательстве и предавал казни. Более того, когда пиратов ловили, проконсул за деньги отпускал их на волю (либо продавал в рабство), а вместо них публично казнил узников из своих тюрем – римлян или сицилийцев! Все свои преступления, как и водится в этих случаях, наместник топил в вине, обжорстве и разврате, совращая детей и жен достопочтенных подданных.
«Но самые многочисленные и самые важные доказательства и следы всех своих пороков он оставил в провинции Сицилии, которую он в течение трех лет так истерзал и разорил, что ее совершенно невозможно восстановить в ее прежнем состоянии… Наши преданнейшие союзники были отнесены к числу врагов, римские граждане были подвергнуты пыткам и казням, словно это были рабы; преступнейшие люди были за деньги освобождены от судебной ответственности, а весьма уважаемые и бескорыстнейшие, будучи обвинены заочно, без слушания дела были осуждены и изгнаны; прекрасно укрепленные гавани и огромные, надежно защищенные города были открыты пиратам и разбойникам; сицилийские матросы и солдаты, наши друзья и союзники, были обречены на голодную смерть; прекрасный, крайне нужный нам флот, к великому позору для римского народа, был потерян нами и уничтожен…» – это только краткий отрывок (1 %, не более) из обвинения Цицерона.
Короче, не было той гнусности, которую не сотворил бы Веррес вопреки закону, открыто и нагло, пользуясь покровительством центральных властей и долготерпением провинциалов.
Имея неограниченные средства для подкупа и поддержку властей разного уровня, Веррес был уверен в оправдательном вердикте. Нельзя сбрасывать со счетов, что на стороне обвиняемого хоть и неявно был славный полководец Помпей, принявший щедрую помощь Верреса в испанской войне против Сертория, когда сенат не высылал ему своевременно денег и необходимых припасов и снарядов. Немало израсходовал Помпей «заемных» средств и в самом Риме для получения консульства на 70 г. «Деньги, собранные Верресом в Сицилии, формировали “черную кассу” Помпея, за счет которой поддерживалось, а затем и усиливалось его политическое влияние» (А. Н. Нуруллаев).