100 великих супружеских пар
Шрифт:
Цзян Цин любила фотографироваться, играла в карты, танцевала. Путешествуя по Китаю, она останавливалась в «сингунах» («путевых дворцах»). Там первая дама Поднебесной непременно начинала всяческие реконструкции и перестройки. И при этом требовала в основном следовать плану хорошо запомнившейся ей сталинской дачи с поправкой на собственные причуды: боялась шума, сквозняка, света. Мастера добавляли вторые и третьи рамы в окнах, мебель делалась из лёгкого дерева, ножки подбивались резиной, войлоком.
Лишь один раз в 1950-е годы попыталась Цзян Цин ворваться в большую
Супружеские отношения между Мао и Цзян Цин фактически прекратились в начале 1950-х, то ли из-за проявившегося с годами склочного характера Цзян Цин, то ли после нескольких операций, сделанных ей в Советском Союзе по поводу женских болезней. Официально они оставались мужем и женой до последней черты. Подруг у Мао, по слухам, было немало, среди них признанные красавицы, поэтессы, актрисы…
В первые годы «культурной революции» Мао был полон доверия к Цзян Цин. Подобно небесному светилу, он высоко стоял над миллионами людей. Однако официальное положение «солнца нации» не давало гарантий от комплексов, одолевающих временами если не всех, то многих мужчин. И «кормчий» пытался найти в близкой ему женщине опору, обрести с её помощью внутреннее равновесие.
Мао жил в некоем фантастическом мире, где действительность перемежалась с иллюзиями. Среди реальных людей ему виделись образы китайского фольклора — черти, оборотни, духи. Цзян Цин научилась направлять его.
Власть во второй половине 1960-х — начале 1970-х ассоциируется у многих китайцев не с лучезарным Мао, а с Цзян Цин в зелёной армейской кепке с красной звездой среди толпы преданных ей хунвэйбинов. В годы «культурной революции» она — связующее звено между Председателем и «студенческими массами».
На съезде компартии в 1969 году Цзян Цин под гром аплодисментов была избрана в Политбюро. Летом следующего года на пленуме она вступила в схватку с могущественной «военной» группировкой Линь Бяо. И победила. Во многом благодаря вмешательству супруга, опубликовавшего в её поддержку письмо под заголовком «Мои кое-какие соображения».
Но Мао Цзэдун стал терять доверие к жене. То ли сам он в запоздалом прозрении увидел неспособность Цзян Цин и её окружения к серьёзным делам, то ли его убедили в этом ветераны партийного руководства, но лик «солнца нации», обращённый к жене, становился всё более хмурым и неприветливым.
В последние годы своей жизни он предпочитал изъясняться с женой в письменной форме. В ответ на очередную просьбу о личной встрече от него поступала такая, например, записка: «Цзян Цин, нам всё-таки лучше не видеться. Ты не исполняешь многое из того, о чём было между нами говорено за многие годы. Так зачем же видеться? Есть ведь труды марксизма-ленинизма, есть мои книги, но ты их не изучаешь. Я обременён тяжким недугом, ведь мне уже 81 год — как не понять? У тебя большая власть, я помру — что будешь делать? К тому же ты не обсуждаешь крупные дела, а изо дня в день шлёшь людей по пустякам. Пожалуйста, обдумай это».
Теперь Цзян Цин должна была добиваться свиданий с Председателем через канцелярию ЦК
Цзян Цин, судя по всему, и вправду не испытывала к Мао Цзэдуну особого сочувствия, она даже не проявляла интереса к его болезни.
Летом 1974-го, когда здоровье Мао Цзэдуна улучшилось, он собрал заседание Политбюро. Между ним и Цзян Цин началась очередная перепалка из-за Дэн Сяопина. «Как говорил старина Конфуций, — процитировал Мао древнего философа, — речи должны вызывать доверие, а дела — приносить плоды». После чего вдруг произнёс: «Послушайте, она отнюдь не представляет меня, она представляет сама себя. В ней две части: одна — хорошая, а другая — не слишком».
На этом заседании Мао впервые, указав пальцем в сторону Цзян Цин, воскликнул: «Да ведь она, можно сказать, из шанхайской банды! Прошу обратить внимание, не надо создавать секту четырёх!»
Мао всё более и более отдалялся от супруги. По воспоминаниям окружающих, он даже вздыхал: «Простолюдины, когда хотят развестись, идут в суд, а куда мне направить заявление?»
Тем не менее Цзян Цин продолжала повсюду называть себя доверенным лицом Председателя, утверждая, что он здоров и отлично себя чувствует.
«После меня ты упадёшь на дно самого глубокого ущелья. Твоё тело разобьётся вдребезги», — незадолго до своей смерти писал Мао Цзэдун жене. И оказался провидцем.
«Великий кормчий» умер 9 сентября 1976 года, а менее чем через месяц в Пекине арестовывают ближайших его соратников, так называемую «банду четырёх», в которую входила и Цзян Цин. Официальное разъяснение было кратким: «четвёрка» планировала контрреволюционный переворот, но её опередили.
Лишь в ноябре 1980 года начался судебный процесс. Цзян Цин, появляясь в зале заседаний специального трибунала, выкрикивала: «Революция — не преступление, бунт — дело правое!», издевательски вопрошала судей, где они прятались, пока она в течение десятков лет находилась рядом с Председателем. Она отрицала все обвинения, так и не признав себя виновной. «Я была собакой Председателя Мао, — заявила она. — Если он приказывал искусать кого-то, я делала это».
В январе 1981 года трибунал приговорил Цзян Цин к смертной казни с двухлетней отсрочкой приговора и пожизненным поражением в политических правах.
Спустя два года казнь была заменена пожизненным заключением. В тюрьме Цзян Цин имела право раз в две недели видеться со своей дочерью Ли На.
Однажды она на какое-то время ослепла. Потом у неё обнаружили рак горла. От облучения во время лечения выпали волосы. В мае 1984 года Цзян Цин по состоянию здоровья перевели из тюрьмы под домашний арест в Пекин.
Рано утром 14 мая 1991 года жену Мао обнаружили повесившейся в одной из комнат её пекинской резиденции. Утверждают, что она повесилась на спинке кровати, сделав петлю из пояска халата.