100 знаменитых чудес света

Ермановская Анна Эдуардовна

Павильон Небесной Чистоты (Цяньцингун) служил официальной резиденцией императора, оттуда через павильон Соприкосновения Неба и Земли (Цзяотайдянь) можно было попасть к павильону Земного Спокойствия (Куньнингун), спальне императрицы. Только первые четыре императора династии Мин действительно использовали для жилья эти здания размером со спортивный зал. Все последующие предпочитали жить и спать в более уютных и легче отапливаемых помещениях.

Дворец китайских императоров повидал много. Но одной из самых примечательных фигур была вдовствующая императрица Цыси (1835–1908). Она захватила трон после смерти своего супруга и самодержавно правила Китаем почти 50 лет. Ко двору она попала, будучи юной наложницей

императора Сяньфына, а благодаря рождению сына, наследника Тунчжи, стала второй женой императора. Поскольку ее сын был еще слишком юн, Цыси взяла власть в свои руки — и больше ее никогда не отдавала. Все, кто вставал у нее на пути, были убиты: и сын, задумавший сам править страной, когда достиг совершеннолетия, и ее беременная невестка, грозившая родить ей законного престолонаследника.

Незадолго до своей смерти в 1908 году Цыси избрала Сыном Неба трехлетнего Пу И. Судьба последнего императора была непростой. В 1912 году юного императора вынудили отречься от престола, но еще до 1924 года он проживал в покоях дворца. Ему было позволено сыграть роль «марионетки», когда в 1931 году японцы оккупировали Маньчжурию, основали там государство Маньчжоуго и назначили Пу И главой государства. После своего «перевоспитания» в коммунистическом трудовом лагере в 1950-х годах последний император до самой своей кончины, до 1967 года, работал в Пекине садовником.

За воротами Земного Спокойствия открывается шедевр китайского садового искусства: живописный Дворцовый сад со старыми деревьями и галечной мозаикой на извилистых тропинках.

В сокровищнице Дворца Мирной Старости в течение многих столетий правители династий Мин и Цин собирали предметы искусства. В результате к моменту падения империи собралась огромная коллекция из свитков с рисунками, фарфора, нефритовых изделий и многого другого, всего около 800 000 предметов. В 1933 году, боясь японской оккупации, большую и самую драгоценную часть коллекции упаковали в сотни деревянных ящиков и перевезли в Нанкин, тогдашнюю столицу. Чан Кайши, спасаясь бегством от Мао Цзэдуна, прихватил с собой эти хрупкие сокровища — причем, говорят, только один ящик упал с запряженной ослом тележки. Вместе с ними он проехал пол-Китая и наконец в 1949 году перевез их на Тайвань, где они сегодня и выставлены в Национальном дворце-музее города Тайбэя. Но и той части сокровищ, что осталась в Пекинском дворце, достаточно, чтобы показать непреходящую красоту канонов китайского искусства.

Ворота Божественного Воина (Шэньумэнь), или Северные ворота, завершают ансамбль Запретного города.

Постройки Запретного города подчинены единому плану. Как правило, они одноэтажные, с легкими деревянными стенами, и их массивные крыши с изящно приподнятыми кверху карнизами поддерживаются сложными системами балок и кронштейнов, опирающихся на прочные деревянные колонны. Строения такого типа имеют важное преимущество: они практически не повреждаются при землетрясениях. Однако они исключительно уязвимы для пожаров, и многие из уцелевших зданий не раз требовали серьезного ремонта или перестройки за долгую историю своего существования. Эту работу аккуратно продолжает и нынешнее правительство Китая.

Обсерватория в Самарканде — посмертная слава Улугбека

Седьмого Рамазана 853 года хиджры (в переводе на наше летоисчисление — 24 октября 1449 года) правитель Самарканда, внук Тимура, Улугбек подъехал к своему дворцу, спешился и остановился перед воротами. Он уже не был хозяином в своем доме. Абдал-Латиф, нелюбимый сын, занял его место. Старик отказался от борьбы с собственным сыном и сдался на милость победителя. В тот же день бывшего правителя судили шейхи. Абдал-Латиф обвинил отца в жестокости и грозил ему смертью.

Улугбек

просил разрешения остаться в Самарканде, где он мог бы заниматься науками. Суд разрешил бывшему хану отправиться в Мекку, совершить хадж, для того чтобы искупить грехи. Через три дня после суда Улугбек отправился в путь.

О чем думал старик, когда ехал по пыльной дороге, удаляясь от любимого Самарканда? Может быть, вспоминал своего грозного деда, Железного Хромца Тамерлана, в обозе которого он и родился в далеком 753 году хиджры? Или виделись ему пыльные свитки в огромной библиотеке отца, хана Шахруха; слышались неспешные беседы с любимым учителем — шейхом Арифом Азари? А может быть, он видел себя, пятнадцатилетнего юношу, взвалившего по приказу отца на свои плечи бремя власти в благодатном Мавераннахре?

Мысли поверженного правителя постоянно возвращались к его любимому детищу — обсерватории. Он построил ее в двух километрах от города, на холме, видном из любого места Самарканда. Таинственно возвышалось одинокое круглое здание. В нем было всего три этажа, но высота здания превышала 30 метров (плюс 15 метров высоты холма), а диаметр составлял почти 30 метров.

Строительство обсерватории было воплощением мечты одного из выдающихся ученых своего времени — Джемшида Гияс-ад-дина ал-Каши. Много лет он пытался заинтересовать этим проектом тимуридов Средней Азии, правителей Индии. И только Мирза Мухаммад ибн Шахрух ибн Тимур Гураган, по прозвищу Улугбек («великий князь»), построил это чудо.

На крыше обсерватории размещались небольшие приборы, солнечные часы, а в центре ее стоял главный инструмент — квадрант, который представлял собой вертикально установленную четвертую часть круга. Радиус дуги превышал 40 метров. Над землей возвышалась только часть инструмента, а остальная располагалась в подземной траншее. Общая протяженность разделенной на градусы дуги этого вертикального круга превышала 60 метров. Такой огромный инструмент позволял астрономам самаркандской обсерватории производить угловые измерения с высочайшей точностью. По обе стороны от квадранта располагались помещения для наблюдений за Солнцем и звездами, а также для теоретических работ.

Цоколь обсерватории был облицован мрамором, а портал и арки (их было по 32 на каждом этаже) — цветными изразцами. По верху здания шла широкая керамическая лента с надписью. Внутренние стены были покрыты картинами, схемами, изображениями семи небесных сфер, девяти небес, семи планет, звезд и земного шара с делением на климатические пояса.

Здание было устроено сложно: в нем были большие залы, комнаты, коридоры, переходы, соединяющие эти помещения. Середину обсерватории занимал главный инструмент — секстант. В здании располагалась богатая библиотека, ведь обсерватория была не только местом наблюдений: в ней трудились лучшие умы того времени — математики, философы, астрологи.

Астрономы наблюдали движение светил долго, год за годом… При помощи главного инструмента обсерватории они определяли основные постоянные величины астрономии: наклонения эклиптики, точки равноденствий, продолжительность звездного года и другие величины, выводимые из наблюдений Солнца, планет и Луны. Огромные размеры секстанта, удачная конструкция и высокое мастерство самаркандских астрономов обеспечили высокую точность наблюдений.

Некоторые астрономические величины были определены Улугбеком поразительно точно. Например, продолжительность звездного года определена им в 365 дней 6 часов 10 минут 8 секунд. Действительная величина года, по Ньюкомбу (1900 год), равна 365 дням 6 часам 9 минутам 6 секундам. По Улугбеку, наклонение эклиптики равно 23°30' 17", то есть ошибка составляет лишь 0'32".