12 новогодних чудес
Шрифт:
— Осторожно! — Он подхватил ее у самого пола. — Все нормально? Не ударилась?
Вместо ответа Кита съежилась… и заревела. Томас растерялся окончательно и в попытке утешить прижал к себе. Кита вцепилась в его футболку, словно тонущий в спасательный жилет. Плечи у нее тряслись, словно в припадке, а в звуках, которые она издавала, смешались горечь обиды, стоны отчаяния, всхлипы усталости, и все это объединялась тихой мольбой о помощи.
Прошло некоторое время, прежде чем Кита немного успокоилась. Томас терпеливо ждал, позволяя выплеснуть накопившиеся чувства, и поглаживал ее по спине. Когда она отстранилась и принялась вытирать
— Знаешь, у меня есть неплохое средство от дурного настроения, — задумчиво протянул он. — Пойдем. Тебе надо прийти в себя. Заодно и расскажешь, что у тебя стряслось. Чувствую, дело тут не только в простуде.
***
Средством от дурного настроения оказались свежие пирожные из пекарни на углу — Кита даже не знала, что там такие делали.
Пока Томас ставил чайник и накрывал на стол (предварительно с этого стола был убран ворох исписанной бумаги), Кита сидела на небольшом диванчике, подобрав под себя ноги и закутав их в плед. Кухня у музыканта была небольшой, навскидку — примерно пять-шесть квадратов. В воздухе витал запах корицы и свежей выпечки, что несколько ее удивило. Алис как-то сказала, что у парней, живущих в одиночестве, в доме может пахнуть только грязными носками. Честно говоря, Кита была даже рада, что квартира Томаса разрушила этот стереотип.
— Чай травяной, здесь имбирь и мята. Добавил еще лимона немного. — Хозяин налил горячий ароматный напиток в чашку и протянул Ките.
Та шмыгнула носом и послушно взяла ее в руки.
— Скажи, я ведь прав, что дело тут не только в простуде? — не стал ходить вокруг Томас. — Что-то стряслось в тот день?
Девушка потупила глаза. Разумеется, она поняла, о каком дне он говорит: на нее, прилежную ученицу, было необычным прогуливать занятия. Но рассказывать не торопилась.
— Я понимаю, ты не хочешь грузить меня своими проблемами, — правильно расценил он ее молчание. — Но — увы и ах! — ты уже меня ими загрузила, когда едва не свалилась у порога моей квартиры. Хотя, тут и доля моей вины есть…
Томас взлохматил рыжие волосы.
— Ладно, это не так важно. Важно то, что ты сейчас сидишь напротив и нежеланием говорить создаешь еще больше проблем.
Кита съежилась и спрятала лицо за чашкой. Вина и стыд обжигали ее, и если бы не распухшее от слез лицо, Томас наверняка бы заметил, как покраснели ее щеки.
— Извини… — прошептала она еле слышно.
Парень осекся. Его пальцы выдали по поверхности стола незамысловатый ритм.
— Нет, это я должен извиниться. Надавил на тебя.
Томас задумался. Он с самого начала догадывался, что просто так Кита не станет ему ничего рассказывать. В конце концов, они практически не знакомы, если один раз в колледже разговаривали — и то хорошо. Ему нужно было придумать, как вытянуть из нее откровение.
— Слушай. — Он встал со стула и присел на краешек дивана, чтобы их глаза были на одном уровне. — Я понимаю, делиться подобным с другими бывает непросто. Я и сам далеко не сразу научился доверять другим. Веришь или нет, в старших классах я здорово комплексовал из-за того, что моя мама бросила нас и ушла к другому. — На этих словах у Киты округлились глаза: откровение Томаса оказалось для нее неожиданным. — Рассказывать об том, что я живу с мачехой и отношения у нас, мягко говоря, не очень, было страшно — не хотелось, чтобы кто-то узнал о моей «неполной» семье.
Он подался вперед и положил руки ей на плечи.
— Именно тогда я усвоил один простой урок. Молчание — худшее, что можно делать в такой ситуации. Есть вещи, с которыми нельзя совладать самому. Нужны те, кто поддержит, даст совет, выслушает, в конце концов. Поэтому прошу тебя, как друга — не молчи. Это и наша проблема в том числе. Наша — в смысле санрайзов.
Пальцы у Киты дрожали, и она поспешила поставить чашку, чтобы не пролить содержимое на диван. Руки музыканта были теплые, мягкие, и она с трудом подавила желание наклониться и оказаться в его объятиях.
— Разве вам есть до меня дело? — хрипло спросила она.
Томас вскинул брови.
— А почему нет?
— Я же вам никто.
— Как это? Ты наша одногруппница, как минимум. И тебя достают наши фанатки, и к слову, я уже давно хочу с ними мило побеседовать.
— О, Лиэн умрет от радости, если это случится… — не удержалась Кита. «Или от зависти, если вдруг узнает, что я была у Томаса дома», — неожиданно подумала она и вмиг похолодела.
— О нашем соседстве я никому не скажу, — пообещал Томас, заметив, как изменилось лицо девушки. — Ну? Расскажешь о своей проблеме?
И Кита поведала ему обо всех гадостях, которые терпела от одногруппниц в течение всего семестра. Чем дольше она говорила, тем легче, к ее удивлению, становилось, как будто каждое сказанное слово было камушком, выброшенным из завала обид и непониманий. Томас не перебивал, но с новыми подробностями его лицо мрачнело все больше.
— Терпеть это не могу, — подытожил он, когда Кита закончила. — Я, если честно, опасался подобного, но не думал, что в колледже есть такой гадюшник.
Кита сделала несколько глотков уже остывшего чая.
— Тебе стоило рассказать обо всем куратору. Правда, у меня всегда было ощущение, что ему до одного места наши проблемы… — Томас поморщился. — Но о таком молчать не стоит. Это уже не шалости, а мелкое хулиганство. За такое…
— …из колледжа вылететь можно, — договорила за него Кита. — Поэтому и не говорю.
— О, боже… Ты за них еще беспокоишься?
— Не за них, — насупилась Кита. — За себя. Они же мстить начнут.
Томас чертыхнулся. Девушка слишком привыкла молчать и терпеть, а теперь отказывалась бороться, чтобы ненароком не разрушить свой кокон, который и так начал давать слабину.
— Ладно, — послушно кивнул он. — Дело твое. Давай оставим эту тему. Но пообещай, что если тебе понадобится помощь, ты обязательно скажешь об этом, договорились?
Кита поджала губы. Под пристальным взглядом стальных глаз Томаса ей казалось, что отрицательный ответ не приемлют, и нехотя кивнула.
— Вот и хорошо. — Он улыбнулся. — Давай еще чая налью. И угощайся пирожными, вкусные же.
***
Поначалу Томас совершенно не представлял, что делать. Ситуация казалась до безобразия абсурдной, но, увы, не редкой. Если бы у «SunRise» был продюсер, он бы предложил использовать фанаток как средство для бесплатной раскрутки. И в такие моменты Томас радовался, что такого «советчика» у них пока не было — зарабатывать популярность подобным способом было ему противно, хотя он знал случаи, когда это срабатывало. Он считал, что портрет слушателей — это портрет группы. Томас предпочел бы рискнуть и потерять часть аудитории, нежели держать у себя под боком гадюшник, а уж тем более — пользоваться его «бесплатными услугами».