12 ступенек на эшафот
Шрифт:
Пока фон Риббентроп оттачивал формулировки соглашения, я отправился в гостиницу к фюреру, чтобы сообщить ему о положительных результатах переговоров со словаками и передать их настоятельную просьбу о личной встрече. Вначале Гитлер наотрез отказался: уже поздно, он устал и т. д. Я пообещал словакам устроить эту встречу и продолжал гнуть свою линию: каких—то 10 минут, все равно после подписания соглашения к нему придет Риббентроп и т. п. Гитлер с видимым неудовольствием согласился, и этот прием все—таки состоялся глубокой ночью. Через 15 минут после начала аудиенции Тисо и члены его правительства покинули импровизированный кабинет Гитлера, не скрывая радости по поводу успешного завершения многотрудного переговорного процесса.
На следующий день мы покинули гостеприимную Вену и направились через Бреслау в Берлин…
Празднование дня рождения фюрера и в 1939 г. открылось торжественным приемом для высшего военного руководства рейха в новой рейхсканцелярии и завершилось грандиозным военным парадом на улицах Берлина. В течение 3–х часов перед трибунами с почетными гостями дефилировали сводные полки трех составных частей вермахта и Ваффен СС. По настойчивому желанию фюрера в параде приняли участие артдивизионы новейших тяжелых орудий и дивизионы зенитной артиллерии, пушечные бронеавтомобили, вновь сформированные прожекторные батальоны люфтваффе и т. д. Все это время над головами восхищенных зрителей на бреющем полете проносились эскадрильи истребителей и бомбардировщиков. В качестве почетных гостей фюрера были приглашены президент Гаха и рейхспротектор фон Нейрат. В полном составе присутствовал и дипломатический корпус.
Я напрасно надеялся, что после разрешения чешской проблемы вермахт получит долгожданную и обещанную на самом высоком уровне передышку до 1943 г., решительно необходимую для завершения начавшейся реорганизации, перевооружения и переоснащения вооруженных сил. Формирование боеспособной армии — отнюдь не импровизация, а длительный и многотрудный процесс: воспитание и обучение рядового и младшего командного составов, привитие подлинного духа боевого братства и многое другое — вот тот фундамент, на котором зиждется победа. Такая армия была у Германии в 1914 г.
Дилетантское представление Гитлера о том, что нехватку техники и военного мастерства можно компенсировать национал—социалистическим мировоззрением, нанесло непоправимый ущерб вооруженным силам Германии. Никто не отрицает, что боевой дух и даже фанатизм — непременные составляющие ратных побед. Однако все мы прекрасно помнили, как в 1914 г. полегли под Лангемарком беззаветно преданные кайзеру студенческие полки — в (19)43 их крестный путь повторили не менее фанатичные элитные дивизии Ваффен СС. Они неизменно одерживали победы над всяким противником, но платили за это большой кровью — в результате вышколенный унтер—офицерский корпус оказался выбит подчистую, а полноценной замены больше не было…
Примерно с апреля 1939 г. Гитлер в разговорах со мной стал регулярно высказывать наболевшую мысль о том, что пришло время окончательно разрешить все вопросы, по которым Германия и Польша имеют многолетние трения. Великое несчастье для поляков и для нас, что рано ушел из жизни мудрый маршал Юзеф Пилсудский. Вот с кем рейху следовало бы заключить пакт о ненападении. Увы, никто не вечен. Рано или поздно настанет и его день, поэтому еще при своей жизни он хотел бы разрубить гордиев узел проблемы Восточной Пруссии. Он решительно не может отложить окончательное урегулирование этого вопроса до лучших времен и не хотел бы оставлять столь «спорное наследство» своему будущему преемнику. К сожалению, современное поколение польской дипломатии подменило политику разума политикой откровенной дегерманизации, что и подтвердили последние переговоры с министром иностранных дел Польши Юзефом Беком.
Демонстративные воинственные поползновения министерства иностранных дел и внешняя политика польского государства строились в расчете на безусловную поддержку со стороны Великобритании. Однако объективный экономический и геополитический анализы неопровержимо свидетельствовали о том, что Англия первой отвернется от поляков, столкнувшись с нашей непоколебимой решимостью избыть неправедные решения Версаля. Адольф Гитлер действительно стремился вернуть в состав немецкого рейха исконно немецкий Данциг, но вовсе не стремился к войне с Польшей за так называемые «вольный город» и «Данцигский коридор» — как гласит один из известнейших постулатов реальной политики: хочешь мира, готовься к войне…
В то время как Варшава, Париж и Лондон оплетали Европу паутиной политических заговоров и интриг, Гитлер принял окончательное решение и сделал парадоксальный прогноз: великие державы не станут таскать каштаны из огня для поляков, откажутся от интервенции и не будут способствовать
Так в мае 1939 г. Гитлер отдал приказ о проведении подготовительных мероприятий в рамках операции «Вайс»: приведение в состояние полной боеготовности составных частей вермахта, оперативно—стратегическое развертывание сухопутной армии и люфтваффе и нанесение контрудара по непримиримой Польше не позднее 1 сентября 1939 г. Как и в ходе недавней чешской кампании, было строжайшим образом запрещено демаскировать наши приготовления проведением откровенных мобилизационных мероприятий, кроме того, в своих оперативных разработках ОКВ, ОКХ и ОКЛ должны были исходить из штатного состава вермахта мирного времени.
На совещании главнокомандующих составными частями вермахта фюрер отдал устный приказ о подготовке наступательной операции, затем последовала письменная директива. Сразу же после этого Гитлер по традиции удалился в Бергхоф. Это создавало определенные сложности для штаба оперативного руководства ОКВ и меня лично, поскольку приходилось решать множество вопросов посредством фельдъегерской связи или с помощью адъютантов фюрера. В особо важных случаях я лично вылетал в Берхтесгаден.
На все время пребывания фюрера в Бергхофе в Берхтесгаден перебиралась рейхсканцелярия под руководством министра Ламмерса, в то время как партийная канцелярия постоянно находилась в Мюнхене; в Бергхофе была оборудована резиденция Германа Геринга; фон Риббентроп переезжал на это время в штаб—квартиру министерства иностранных дел в Фушль под Зальцбургом. Только ОКВ оказалось на положении бедного родственника и не имело практически никаких возможностей для налаживания служебной деятельности в таких условиях. После моих неоднократных представлений и просьб летом 1940 г. Гитлер разрешил оставить некоторые управления ОКВ в здании берлинской рейхсканцелярии и перевести остальные в одну из пустующих берхтесгаденских казарм. Думаю, что вынужденное раздробление ОКВ пришлось по душе обуреваемому маниакальной жаждой единоличной власти Адольфу Гитлеру и в целом соответствовало его неизреченной концепции «антиколлегиальности», несмотря на то, что верховное главнокомандование вооруженными силами Германии никогда не обладало реальной командной властью!
Таким образом, мне было ровным счетом ничего не известно о состоявшихся переговорах с Варшавой и Лондоном и о том, как решились вопросы Данцига и экстерриториального коридора. Гитлер продолжал утверждать, что «не хочет войны с Польшей ни при каких обстоятельствах» и будет пытаться решить все спорные вопросы мирным путем до тех пор, пока Франция не надумает вмешаться в конфликт в духе своей восточноевропейской политики. Реальная возможность заключения германо—французского пакта о ненападении заставила его пойти на неслыханные уступки — отказ от притязаний на Эльзас—Лотарингию. Ни один из нынешних политиков не в состоянии дать сегодня более твердых гарантий мира и безопасности в Европе. Только он вправе достойно представлять мирные инициативы рейха как единственный легитимный всенародно избранный глава государства. В этом и заключается его твердая убежденность в возможности разрешения конфликта мирным путем. Однако он вынужден потребовать от меня, чтобы я ни при каких обстоятельствах не открывал скрытый смысл его позиции главнокомандованию сухопутных войск. Узнай они о том, что приготовления к войне с Польшей на самом деле представляют собой инструмент политического давления, разработка планов операции будет осуществляться поверхностно и спустя рукава, а ему бы очень не хотелось, чтобы армия утрачивала практическую боеспособность в условиях обострения международной обстановки.
Образ мыслей ОКХ и добросовестность генерального штаба были известны мне даже лучше, чем Гитлеру, поэтому я нисколько не усомнился в справедливости его слов. Я верил фюреру и, принимая желаемое за действительное, считал, что война действительно не входит в его планы.
Тем временем под контролем генерального штаба сухопутных войск в ускоренном темпе продолжалось возведение укреплений «Западного вала»: к строительным работам были привлечены государственные инженерно—конструкторские компании, «организация Тодта» и вся имперская служба труда. Кроме того, на строительство фортификационных сооружений были переброшены и несколько дивизий регулярной армии, которые использовались, прежде всего, на земляных работах, установке заграждений из колючей проволоки (надолб, противотанковых «ежей» и т. п.) и обустройстве долговременных огневых узлов.