13/13
Шрифт:
Я осмотрелся еще раз.
– Не знаю… По-моему, все выглядит вполне современно.
Бронич вздохнул.
– Я только что сказал тебе то же самое. Некоторые признаки говорят о том, что мы не отдалились от точки старта и на сто тысяч лет.
Ну, по мне что четыреста миллионов лет, что сто тысяч – разница непринципиальная. Можно, наверное, и здесь выжить. Но вот то, что люди никогда не смогут вернуться назад и попробовать восстановить цивилизацию – это страшно.
И тут мне в голову стукнуло. Да так стукнуло, что аж зазвенело в ушах и пересохло в горле. Бронич, наверное, прав, называя меня невеждой, но кое-что я все-таки читал. И фильм по Би-Би-Си смотрел.
– А знаешь, Бронич, я, пожалуй, могу тебе сказать, какое сейчас время, – спокойно говорю, изо всех сил стараюсь не сорваться.
– Что? – смотрит на меня совой, моргает и не понимает ничего. Уч-ченый!..
– Сейчас, Бронич, приблизительно сорок тысяч лет до рождества Христова.
– Почему? – спрашивает.
Я говорю медленно, с паузами, словно самому тупому ученику в классе теорему Пифагора втолковываю.
– Потому что. Около сорока тысяч лет назад. На Земле появились. Первые настоящие люди. Откуда они появились – до сих пор не было ясно. Поздравляю в твоем лице всю земную науку с раскрытием этой великой тайны.
Голова у Бронича все же работает, дошло практически сразу. Ну, похватал чуток ртом воздух, схватился еще раз руками за голову для проформы, а потом кивать начал.
– Да, – говорит. – Вероятней всего так оно и есть. Это наиболее логичное предположение. Оно все объясняет, все… – и пальцами в воздухе зашевелил, что-то, видать, про себя прикидывает.
– Нет, а я все же одного не пойму. У нас же все знания двадцать первого века. Почему тогда нас ждет каменный век?
Бронич уже в себя пришел и снова улыбается слегка снисходительно.
– Джефф, Джефф! Что стоят все наши знания без техники, без инструментов и даже без металлов? Да, я знаю, как сделать ветряную мельницу или даже электростанцию, но что с того? Что мы можем голыми руками? Ни-че-го, Джефф! Думаю, для того, чтобы научиться делать приличные каменные ножи, потребуется несколько поколений. А тогда, – он выразительно махнул рукой, – какие там мельницы…
– Значит, каменный век, Бронич?
– Каменный век, Джефф! Видишь, как получается, – он словно бы виновато развел руками. – У человечества нет вчерашнего дня, если смотреть из нашего сегодня. Зато никогда еще человек не мог быть так уверен в том, что у него есть завтра.
Философ!
– А послезавтра? – спросил я. Риторически.
– Послезавтра, увы, человек лишен. Сегодня, завтра… и снова сегодня.
Здорово, ничего не скажешь. Чем больше я об этом думал, тем сильнее путались мысли. Голова шла кругом и в конце концов думать надоело. Хотелось не то плакать, не то кричать. Я выбрал второе.
– А кто мне говорил, что парадоксов времени не бывает? – заорал я на маленького толстяка, стоящего передо мной. – Что же это тогда, по-твоему? Откуда вообще взялись люди, ты мне можешь объяснить?
Я плюнул себе под ноги и пошел прочь, не дожидаясь ответа. Мне опять не хотелось видеть Бронича.
– Ты куда, Джефф? – услышал я жалобный голос.
– Пойду, сделаю пару наскальных рисунков, – зло кинул я, не оборачиваясь. – Или колесо изобрету.
Вдалеке раздался грозный звериный рык. Я остановился.
– Хотя нет. Изобрету я, пожалуй, для начала лук со стрелами…
Раз болван, два болван…
Бывает же так. Сидишь себе в кабинете, никого не трогаешь, до конца рабочего дня (пятницы, между прочим) сорок минут, за окном солнышко светит и птички поют… Ну ладно, приврал насчет птичек, не поют они, не сезон. Нет мне никакого дела до их пения, суть от этого не меняется – обстановка идиллическая, настроение благодушное, гармония с самим собой и окружающим миром полная. И вдруг – бац!
«Бац» пришел в виде телефонного звонка. Звонок городского телефона вполне мог означать что-нибудь безобидное вроде ошибки номером или внезапного интереса кого-либо из старых приятелей. Но надрывался телефон внутренний. Я пронзил его испепеляющим взглядом, однако мерзкий агрегат даже не покраснел. Наоборот, тренькнул в очередной раз с каким-то особым ехидством. Пришлось трубку поднять.
– Капитан Погорелов слушает, – тоскливо отрапортовал я.
Мысленно я скрестил пальцы даже на ногах. Бывают же чудеса, правда? Скажем, Семену лень было добираться до меня из соседнего кабинета, и он воспользовался телефоном, чтобы позвать меня завтра на рыбалку…
– Валентин? Зайдите к Сергею Александровичу, – и так тоже бывает: дивно звучащий женский голос рушит все иллюзии.
Сорок минут до конца рабочего дня, говорите? Все, забыли.
В приемной Катя Михайловна потешно изобразила сочувствие – опустила уголки надутых губок и сделала бровки домиком.
– Проходите сразу, Валентин, шеф ждет.
– Эх, Катя Михайловна, за что ты меня так, а? – улыбкой Пьеро я укорил секс-символ нашего отделения.
Она не удержалась, хихикнула.
– Не виноватая я, он сам позвал!
Он сам был в кабинете один и вид имел усталый до изможденности. Только меня этим не купишь, любит шеф такой вид и прекрасно умеет его нарисовать хоть во сне, хоть с шампуром в одной руке и стаканом вина в другой. У меня опыта поменьше, но я изо всех своих скромных сил постарался отзеркалить. Мол, пахали на мне всю неделю до кровавых мозолей, но сейчас уже глаза с тоской смотрят туда, где можно обрести хоть каплю отдохновения. Чтобы, значит, в понедельник с новыми силами… Нет, я не ребенок, я знаю, что бесполезно. Но правила игры нарушать негоже.
– Присаживайся, Валентин Савельевич, – сказал полковник.
Плохая примета. Когда шеф проговаривает твое отчество не зажевывая окончания, это как минимум к хлопотам. И если бы к пустым – не с нашим счастьем. Хуже только обращение на «вы», тут уже пахнет неприятностями вплоть до неполного служебного…
Я примостился на краешек кресла и не удержался от длинного тягостного вздоха. По всем правилам театрального искусства, с маской трагизма на лице, с вздыманием и обрушиванием плеч.
– Не вздыхай, Валентин Савельевич, – поморщился шеф. – Да, не кофе я тебя пить позвал. И все понимаю, пятница, планы… Преступники, понимаешь, совсем не уважают право работника полиции на отдых!