13-й демон Асмодея
Шрифт:
— Давыдов? — прошептала она. — Нет уж, я сама справлюсь, — тряхнула она головой и застонала. — Бабы сотни лет сами рожали, и конец света не наступил.
— Но без медицинского вмешательства смертность составляет тридцать процентов, — успокоил её любящий отец. — Простите её, не думает, что говорит. Бредит, — уверенно проговорил он. А потом протиснулся мимо меня и выскочил из комнаты, захлопывая за собой дверь.
Мы остались в комнате втроём: я, Настасья и моя паника, грозящая перейти в полноценную паническую атаку. Если я им сейчас ничем не помогу, то чистая душа ребёнка, а то и матери,
На приготовленном столике лежали чистые салфетки, пелёнки, ножики и ножницы, стоял большой таз с водой. Для чего это всё было нужно, я чисто теоретически знал, и теперь нужно было эту теорию применить на практике.
— Уф-Уф, — я несколько раз громко вдохнул и выдохнул. — Спокойно, Денис, возьми себя в руки. Ты же мужик! Ты справишься! — И я ещё пару раз глубоко вдохнул и выдохнул.
— Что вы делаете? — простонала женщина, откидывая голову на подушки.
— Дышу. Вам, кстати, тоже не помешает, — проговорил я. — Давайте подышим вместе.
Она внезапно кивнула и принялась быстро и шумно дышать. Точно, это же не первые роды. Она всё это уже проходила.
— Я военный врач, а у солдат роды возможны только в очень больших исключениях, поэтому вы должны мне немного помочь. — Я старался говорить уверено. — Что мне делать? — спросил я, подходя к кровати вплотную. Женщина неожиданно застонала и схватила меня за руку, сжимая так крепко, что я буквально слышал, как ломаются кости. Но я мужественно сдержался и не проронил ни слова, надеясь, что ей это хоть немного поможет. Но тут паника, оставшаяся без присмотра, вырвалась наружу. — У меня есть идея, вы не можете как-нибудь его придержать? Я сейчас позову своего денщика, и мы доставим вас как можно быстрее в ближайшую клинику…
— Нет, — она закусила губу. Видимо, моё присутствие ей всё-таки пошло на пользу. Она, по крайней мере, перестала всех подряд оскорблять и орать так, будто её режут тупой пилой. — Уже скоро, мы не успеем доехать.
— Но это же так быстро не происходит! Никто так быстро не рожает, — я высвободил свою руку и отошёл от неё в сторону. Перед глазами опять встал манекен с появляющимся на свет ребёнком, который крутил головой. А ведь план был действительно неплохой.
— Воды отошли уже несколько часов назад, — тихо проговорила она. — Кроме вас, здесь никого нет, кто имел бы хоть отдалённое представление о том, что делать. Мы должны справиться с этим вместе.
— Но я же не акушер, никогда им не был, да к тому же…
— Барин, успокойтесь. Вы должны быть спокойны, — тихо и уверенно проговорила Настасья, глядя мне в глаза, приподнимаясь на локтях. — В конце концов, вы врач, и вас этому учили.
— Но. О мерзкие серафимы, я вижу его головку, — подойдя к краю кровати и посмотрев на разведённые в стороны ноги, я почувствовал головокружение. И это совсем не было похоже на манекен, вот ни капельки.
—
— Я должен до неё дотронуться? — Перед глазами снова встал манекен, точнее, преподаватель, который почти ничего не делал до определённого момента, лишь подставлял руку над головкой, не давая ей разогнуться быстрее, чем это было необходимо. Понимая, что кроме меня, этой женщине и ребёнку никто не поможет, я, наконец-то, взял себя в руки.
— Да, вы должны принять его. А я буду тужиться, — проговорила в этот момент Настасья, вновь откидываясь на подушки.
— Всё, я немного попаниковал, и это было нормально, но теперь у меня всё получится, — выдохнул я, натягивая себе на руки приготовленные резиновые перчатки. — Я готов. Можете быть спокойны, я хорошо лажу с детьми… с маленькими… которые не ходят, никуда не лезут и не разговаривают.
Подстелив одну из пелёнок под таз Настасьи, я отстранённо наблюдал за этим священным процессом рождения новой жизни. Как мне казалось, это происходило целую вечность, слишком медленно ребёнок появлялся на свет, совершая какие-то странные движения. Как преподаватель из памяти Дениса, я очень осторожно положил руку на головку. Крохотное тельце повернулось. Ребёнок опёрся на плечико и стал наклоняться. Я же поднёс руки поближе к такому маленькому тельцу, и успел перехватить, когда ребёнок родился полностью.
— Принял, я его принял, — пробормотал я, поднимая синюшнее тельце, облепленное какой-то вязкой субстанцией. — Это мальчик.
— Он не кричит, — простонала женщина. — Почему он не кричит?!
Я открыл маленький ротик, стараясь очистить от забившей его слизи. Как это делается, в памяти Дениса обнаружилось. Вот только демонической аурой я чувствовал, что происходит что-то не то. Маленькое сердечко билось очень часто, но ребёнок не дышал. Лёгкие не расправились и не начали наполняться живительным воздухом. Ну уж нет, очередного позора на голову Давыдова, что бы он ни делал раньше, я не допущу. Как не допущу потери потенциального клиента.
Не обращая внимание на крики Настасьи, я ловким движением перерезал пуповину приготовленными инструментами, словно делал это много раз. Когда отделил ребёнка от матери, отвернулся, чтобы она не видела, что именно я собираюсь сделать. Приложив палец к груди младенца, направил в его тело неоформленной демонической силы. Понадобилось совсем немного, чтобы лёгкие расправились и по дому разнёсся звонкий крик.
Ну вот и славно. Передав новорождённого матери, я выдохнул с облегчением.
— Спасибо, спасибо вам, — по лицу молодой матери градом катились слёзы.
— Это всё? — я протянул руку, чтобы начать снимать перчатки.
— Эм, нет, — тихо проговорила Настасья. — Ещё послед должен родиться.
— Да вы издеваетесь, — пробормотал я, усаживаясь на низкую скамейку у разведённых ног женщины, откуда я вскочил совсем недавно, принимая родившегося ребёнка. Что такое, рождение последа? Этого момента в памяти Давыдова вообще нет!
Что это такое, я узнал через двадцать минут, испытав очередной культурный шок. Нет, это очень хорошо, что учусь я в военно-медицинской академии, и подобные случаи для меня закончатся на этом.