Шрифт:
АНДРЕЙ МАКАРОВ
132-й
РАССКАЗ
Я долго ходил за ним и ныл, выдавая нечто вроде:
– Дяденька, ну возьмите меня с собой! Выглядело это наверняка комично, поскольку дяденька был ниже меня на полторы головы, да и вообще... Я тогда каждое утро акку-ратно подшивал к новенькому, стоявшему колом камуфляжу белый подворотничок и шёл, помахивая папкой, за свой стол в штабе в строю таких же военных клерков. Мы как бы негласно соревновались между собой, у кого камуфляж пятнистей, а подворотничок белей. "Дяденька" же носил какой-то странный защитного
В штаб его обычно не пускали. Вышколенный часовой не сдавался, даже когда подозрительный субъект в балахоне говорил пароль, совал красные "корочки", которых у него было штук пять или шесть, и перетягивал на круглый живот кобуру со здоровенным стечкиным. Часовой, вероятно, думал, что его как-то особенно хитро проверяют, и стоял насмерть.
– Не пускают...
– обиженно тянул "субъект", растерянно оглядываясь. Если я оказывался рядом, то милостиво подхватывал его под локоток и, небрежно махнув пропуском, вёл в штаб.
Вообще-то этот субъект был подполковником, служил в одном из главков и у него был кабинет на Житной в новом здании министерства. Но это там, в Москве. А здесь, на Северном Кавказе, он послушно шёл следом, своим затрапезным босяцким видом не годясь и в подмётки бравым штабным капитанам вроде меня. Проведя знакомого в штаб, я, прежде чем свернуть в свои кабинет, назойливо спрашивал:
– Ну так когда?
А он лишь пожимал плечами, норовя улизнуть. Проблема была в том, что моя месячная кавказская командировка подходила к концу. Чеченская война закончилась. Уже не платили тройные суточные, и награды штабным не раздавались щедро направо и налево. Мне же хотелось привезти из командировки медаль или хотя бы золотой знак "За отличие в службе". Невзрачный же подполковник занимался такими делами, что, пристегнувшись к нему, можно было запросто претендовать на любую награду.
Наконец в один из дней он согласно кивнул и бросил:
– Ладно. Поехали, прямо сейчас. Подходи к стоянке.
– О'кей, только спецназ возьму, - метнулся я к комнате дежурного.
– Нет.
– Он успел ухватить меня за рукав и мотнул головой.
– Едем вдвоём.
– Ну ладно...
– Я ещё хотел как-то убедить подполковника взять охрану, но он уже зашагал к стоянке.
Здесь была своя иерархия. Первой стояла "Волга" командующего. Затем машины замов, начальников отделов.
Даже если какая из них и выезжала из гарнизона, пустое место никто занять не смел. Потрёпанная "Нива" подполковника приткнулась в стороне, въехав двумя колёсами на газон. Он резко вывернул руль, газанул, и сразу ушли назад врытые в землю блиндажи, часовые под грибками. Бетонные аэродромные плиты сухо щёлкали под колёсами, пока мы не выехали на асфальт шоссе.
Подполковник молчал, на поворотах что-то погромыхивая каталось в бардачке машины.
Мелькнула табличка у шоссе "Комарове", и стало казаться, что всё происходит под Петербургом, где я любил отдыхать когда-то, и нет рядом никаких застав, блокпостов и чеченских банд. Через полчаса показался КПП. "Лежачий полицейский" - асфальтовый горб через дорогу - заставил сбросить скорость. От БТРа с задранным вверх стволом к нам неторопливо пошёл замурзанный боец в резиновых тапках на босу ногу. Подполковник сунул ему через окно несколько сигарет. Боец заулыбался, махнул кому-то рукой, и полосатый шлагбаум медленно пополз вверх. Мы тронулись.
– Вот это да!
– крутнулся я, оглядываясь на оставшийся позади блокпост.
– Он же нас без проверки и досмотра пропустил. Где у них старший? Мы же тут на прошлой неделе с инспекцией...
– Отгадай загадку: не зверь, не птица, летит и матерится.
– Что?
– не понял я.
– Не что, а кто. Солдат внутренних войск. У них наблюдатель на дереве, - равнодушно пояснил мой спутник.
– Только он не в сторону границы, а назад смотрит. Когда с инспекцией едут, они, как "Волгу" заметят, сразу "на товсь".
– Да их же так когда-нибудь чечены повяжут!..
– Это точно, - равнодушно согласился подполковник.
– А мы менять будем.
За КПП машина свернула и поехала по просёлку вдоль телеграфных столбов. Поднялась пыль, а когда сбросили скорость, полезла в салон. Пришлось закрыть окно. Неожиданно "Нива" свернула с дороги, и солнце ударило прямо в глаза. Машина заколыхалась, съезжая в кювет. На дне он переключил рычаги, и наш легковой вездеход стал упрямо карабкаться наверх. Уже не пылила дорога. Степная трава мягко стелилась под колёса, и мы плыли по зелёному ковру, словно на корабле. Через несколько минут, обернувшись, я уже не увидел пи блокпоста, ни пыльного просёлка, и лишь телеграфные столбы торчали над морем травы.
– Так это Чечня, что ли?
– удивлённо спросил я.
– Чечня, - согласился подполковник, всматриваясь в дорогу, стараясь угадать ямы под травой.
– Нам же нельзя сюда.
В сводках то и дело проскакивали истории об офицерах и солдатах, украденных на границе и увезённых в Чечню. А тут сама республика, нахапавшая независимости выше крыши. У меня к тому же в удостоверении личности лежит справка о праве на льготы за чеченскую войну.
– Ты ещё можешь вернуться, - спокойно заметил мой спутник.
Я оглянулся. Телеграфных столбов уже не было видно. Куда ни глянь степь.
– Нет уж. Нам ещё долго?
– Скоро приедем.
Минут через пять мы выбрались на заброшенный просёлок и остановились у разбитой БМП, боевой машины пехоты. От неё остался лишь зелено-ржавый остов - ни двигателя, ни сидений, словно использованная и выброшенная консервная банка. Мы сели сверху у оторванного люка. Подполковник посмотрел на часы и пояснил:
– Сейчас должны солдата подвезти, заберём и назад. Было жарко, подполковник распахнул свой балахон и