1876
Шрифт:
— Но Дэвис все равно может остаться в комиссии, — воскликнул Хьюит. — Он ведь должен занять свое место в сенате лишь в марте.
«Однако захочет ли он остаться в комиссии?» — этот настоятельный вопрос мгновенно распространился по гардеробу, фойе, городу и стране.
Я обедал сегодня вечером у Гарфилдов с дюжиной республиканских лидеров. Единственной дамой была благородная Лукреция, нисколько не огорченная своей исключительностью.
Нечего и говорить, мы беседовали о комиссии и внезапном избрании Дэвиса в сенат.
— Мистер Скайлер — тилденовский
— А мы и не плетем никаких заговоров. Мы для этого слишком глупы, — кисло отозвался «стойкий» преклонных лет. — Этот ваш Тилден положил судью Дэвиса в карман, сделав его сенатором.
После обеда Гарфилд задымил сигарой, а Лукреция принялась за вышивание. Время от времени иглой своих замечаний она пронзала гнетущую атмосферу вечера. Сегодня здесь в воздухе пахнет поражением.
Мы сидели с Гарфилдом в углу семейной гостиной, на короткий миг оторвавшись от общего разговора. Он тихо сказал мне:
— Завтра мы проиграем в палате. Это будет конец Хейса.
— Но разве Тилден не заслуживает избрания? Я хочу сказать: разве это не обычное правило — тому, кто получил большинство голосов, гарантирована должность? Возможность игры слов «гарантировать» и «Грант» вдруг забрезжила в моих мыслях, но я тут же прогнал ее. Мы все настолько поглощены отчаянной борьбой за власть, что любая попытка остроумия будет сейчас воспринята как богохульство.
— Я не уверен, что он победил. Ей-богу. — Прекрасные голубые глаза, как всегда, излучали искренность, и я, как всегда, был ими заворожен.
— Но что вы скажете о Луизиане? Ведь Тилден победил значительным большинством.
Гарфилд покачал головой.
— Не думаю. Правда. Я же был там. Меня посылал президент. И я абсолютно убежден, что на справедливыхвыборах победил бы Хейс.
— Но ведь у Тилдена был перевес в 20 ООО голосов.
— Допускаю, что ошибки были с обеих сторон.
— Ошибки или преступления?
У Гарфилда сделался несчастный вид: он не любит слышать или произносить суровые, точные слова, если может найти им эвфемистическую замену.
— И преступления тоже. В конце концов, мы говорим о штате Луизиана, а я никогда еще ничего подобного не видел. Занете ли вы, что глава счетной комиссии… — Он осекся. — Я не должен рассказывать все это, поскольку мне предстоит служить в избирательной комиссии.
— Можете не рассказывать. Я и без того знаю, сколько этот человек стоит. Он просил четверть миллиона долларов, и я полагаю, что ваша партия их ему заплатила, коль скоро он отдал голоса вам.
— Что мне представляется несправедливым, — сказал Гарфилд, уходя со своей неизменной стремительной грацией от опасной темы, — это пресса, которая игнорирует действительные проблемы. Например, едва ли не в каждом округе Луизианы демократы не давали неграм приблизиться к избирательным
Должен сказать, что Гарфилд, как всегда, очарователен и убедителен. Какое бы преступление ни совершила его партия, он всегда найдет тот или иной способ…
Слово «неожиданность» весьма забавляет Нордхоффа.
— Дэвис знал по крайней мере две недели назад, что будет избран в сенат. И конечно, он этого хотел.
— Но знал ли об этом две недели назад Тилден? Это его рук дело?
— Понятия не имею. Тилден ваш друг, спросите его. Я знаю только, что Хьюит бродил в потемках до вчерашнего дня.
Дэвис далее сообщил, что он «в течение двух лет собирался выйти в отставку». Я пишу это в углу переполненной телеграфной комнаты, ожидая, пока Нордхофф закончит свои дела. Сегодня вечером я начну писать свою статью.
Как предсказал Гарфилд, законопроект об избирательной комиссии был принят палатой представителей двадцать шестого января. 191 голос «за» и 86 «против», среди последних — сам Гарфилд.
Двадцать девятого января президент Грант подписал закон, и избирательная комиссия стала фактом. До вчерашней бомбы демократы пребывали в эйфории. Все их расчеты строились на том, что Дэвис подаст решающий голос в их пользу. Теперь Дэвис улетучился (загадочное ли это исчезновение?). Дэвис благочестиво всем говорит, что он не мог взять на себя ответственность за исход президентских выборов. С одной стороны, он весьма чувствительно переживает тот факт, что он уроженец Юга; с другой — в Верховном суде он занимал позицию, которой были недовольны многие республиканцы; наконец, он испытывает неловкость из-за того, что столь «неожиданно» сделался сенатором, причем усилиями не своих друзей-гринбекеров, а демократов штата Иллинойс.
Бегство Дэвиса вызвало настоящее замешательство. Ведь демократы в конгрессе поддержали создание избирательной комиссии только потому, что верили в решающее слово Дэвиса.
Нордхофф полагает, что республиканцам заранее было известно, что Дэвис не будет работать в комиссии, что Хьюит и демократы в конгрессе угодили в западню, которую подстроил себе сам Тилден, обеспечив место в сенате этому новому Макиавелли.
Если это правда, выходит, честные, лучистые и голубые глаза Гарфилда снова мне лгали?
Двадцать девятое января. Отель «Уиллард».
Сегодня утром я провел несколько минут с Хьюитом в гардеробе палаты представителей. У него все основания для того, чтобы выглядеть загнанной лошадью.
Мы стояли между двух письменных столов, втиснутые в этот промежуток толпой конгрессменов и лоббистов; я получил возможность пообщаться с ним, потому что, хотя желающих было чересчур много, ни одно из этой массы пропахших табаком (и кое-чем похуже) политических тел, облаченных в черные сюртуки, не решилось оттеснить меня с занятой позиции.