1917–1920. Огненные годы Русского Севера
Шрифт:
В ряде мест конфликты сопровождались вооруженными столкновениями. В Холмогорах открывшийся 21 марта 1918 г. 1-й уездный съезд крестьянских депутатов признал деятельность местного земства «не отвечающей интересам трудового народа и явно контрреволюционной». Съезд принял решение о роспуске земства [33] , но земство население поддерживало активно. Против решения о его роспуске выступил продовольственный комитет, поддержанный вооруженными демобилизованными солдатами. Жители боялись, что будут отобраны продовольственные запасы в городе. После столкновения, в котором был убит один из депутатов съезда, они были вынуждены бежать в деревню. Только после прибытия вооруженного отряда из Архангельска, установившего в городе осадное положение, съезд смог закончить работу.
33
Овсянкин Е. И. На изломе истории. С. 78.
Популярность большевиков стала падать и в Архангельске. Они боялись проиграть выборы в Архангельский совет.
Учитывая большое внимание, которое проявляли к Архангельску два воюющих блока государств, туда для наведения порядка в середине июня 1918 г. прибыла т. н. советская ревизия во главе с М. С. Кедровым. В состав ревизии входили около 40 человек и отряд латышских стрелков (33 штыка). Но и этих сил оказалось достаточно для наведения большевистского порядка на Севере. 15 июня 1918 г. Кедров подписал приказ об упразднении Архангельской думы и городской управы. Многих гласных думы арестовали и отправили в Москву. Была образована губернская ЧК, которая вскоре после создания арестовала Архангельский меньшевистский комитет в полном составе. Тогда же были закрыты всё еще существовавшие небольшевистские газеты, проведена национализация торгового флота и банков. Для обеспечения большинства за
Глава II. Верховное управление Северной области
1. Создание антибольшевистских организаций
Неожиданный как для противников большевиков, так и для их сторонников успех Октябрьского переворота в России, провал всех попыток левых сил организовать какое-то сопротивление большевикам, в том числе защиту Учредительного собрания, толкали наиболее активных членов левых и центристских партий к поискам новых форм борьбы с большевиками. Одной из главных причин всех предшествующих неудач были непреодолимые разногласия, как между различными партиями, так и внутри самих партий, делившихся на множество групп, которые никак не могли договориться между собой. В неизданных набросках воспоминаний Н. В. Чайковского рассказывается о провале предпринятой им попытки объединить представителей левых социалистических партий в Учредительном собрании для совместной борьбы с большевиками в феврале – марте 1918 г. в Москве: «Тогда же мною в Москве была предпринята еще одна попытка, <неразборчиво> среди членов межфракционного совета Учредительного собрания. В чьей-то квартире на Девичьем поле созывался <…> ряд совещаний его членов от центральных партий и национальных (еврейской и мусульманской групп), но из них ровно ничего не вышло, пока люди не устали говорить и спорить, и <…> перестали посещать их» [34] . Для успешной борьбы с большевиками членам левых партий не хватало четкого и ясного признания простой истины, что большевики – не их товарищи по революционному движению, а самые жестокие тираны, когда-либо бывшие в русской истории, и борьба с ними, а не с наполовину выдуманной правой угрозой (классический пример т. н. заговор Корнилова), является основной задачей. В этом вопросе у основателя народнического движения Чайковского иллюзий никогда не было. С глубокой болью за родную страну он писал: «Война и революция в атмосфере войны, очевидно, взбудоражили наши восприимчивые русские нервы на много лет, и все искусство коммунистов сводится к тому, чтобы поддержать инерцию этого настроения, атмосферы Гражданской войны. Недаром давно уже было сказано, что большевизм возник в атмосфере войны и войной же он и держится, хотя бы это была гражданская война…» Чайковский вынужден сделать крайне тяжелое для него признание: «Но как могло случиться, что русский народ, в критический момент своей жизни на один короткий период поддался очарованию коммунистической проповеди, как он поверил в социальное чудо, будто политический мир, пролетарские безграничные свободы и равенство всех тружеников могут быть достигнуты насильственно через господство его собственного пролетарского класса» [35] .
34
ГАРФ. Ф. 5805. Оп. 1. Д. 20. Л. 2.
35
Там же. Л. 5–6.
После переезда Совнаркома в Москву (11 марта 1918 г.) центр политической жизни также переместился в бывшую столицу. Противникам большевиков, действующим в революционной атмосфере, где политические лозунги и предпочтения меняются с необыкновенной быстротой, а вчерашние кумиры с космической скоростью становятся объектами для поношения, нужно было найти новые пути для борьбы с небольшой группой заговорщиков, ставших сегодня всесильными диктаторами России. После ряда встреч и консультаций между членами левых и центристских партий, готовых отбросить узкопартийные рамки и отказаться от некоторых устаревших постулатов, было решено образовать союз не между отдельными партиями, а между рядом активистов и руководителей этих партий. Инициаторами объединения на персональной основе выступили руководители Трудовой народно-социалистической партии (ТНСП): Н. В. Чайковский, В. А. Мякотин, С. П. Мельгунов, А. В. Пешехонов. В новую организацию Союз возрождения России (СВР) вошли руководители левого крыла ПНС: Н. И. Астров, И. М. Кишкин, Д. И. Шаховской, Н. И. Щепкин; правые эсеры: Н. Д. Авксентьев, А. А. Аргунов, И. И. Бунаков-Фондаминский, Б. Н. Моисеенко; меньшевики-оборонцы: В. О. Левицкий-Цедербаум, А. Н. Потресов, А. А. Трояновский, В. Н. Розанов и несколько беспартийных, в их числе генерал-лейтенант В. Л. Болдырев. ТНСП делегировала своих руководителей в СВР, остальные вошли в СВР без санкций своих партий. Главными задачами СВР являлись: свержение власти большевиков, ликвидация Брест-Литовского мирного договора и возобновление совместно с союзниками войны с германским блоком, созыв нового Учредительного собрания, формирование демократической власти, восстановление России в границах 1914 г. (без Польши и Финляндии). Основатели СВР понимали, что для свержения большевиков и борьбы с немцами необходимо создать новую армию, но без помощи союзников это сделать практически невозможно. В отличие от многих людей левых взглядов, они считали, что старое Учредительное собрание, разогнанное большевиками без единого выстрела, выборы в которое происходили в условиях большевистской диктатуры с определенным отходом от демократических принципов, часто не учитывая сложившихся в то время политических реалий, при стремительном изменении настроений в стране устарело. Аргунов писал о необходимости созыва нового Учредительного собрания.
Руководители организации при всей своей приверженности принципам демократической власти прекрасно помнили, чем закончилось правление «самой демократической власти из всех воюющих стран», по определению лучшего знатока демократии и способов борьбы с ней В. И. Ленина. Поэтому они считали, что «власть должна быть сильной, в смысле твердости, определенности своей программы и быстроты и независимости в действиях. Союз решительно отверг, однако, идею единоличной (военной или гражданской) диктатуры и остановился на Директории из пяти, в крайнем случае трех членов, принадлежащих, по возможности, к разным партиям, объединенным близостью программы» [36] .
36
Там же. С. 5.
Союз создал в Москве военную организацию под руководством Болдырева, ее основная работа заключалась в объединении офицерских кадров вокруг Союза. Офицеры объединялись в группы, существующие на средства Союза и действующие под его руководством. Работу приходилось вести в трудных условиях, хотя ВЧК не стала еще той страшной, всеобъемлющей организацией, контролирующей всю территорию страны, но она стремительно набирала опыт и решительно расправлялась с противниками большевистской диктатуры. Война, вызвавшая колоссальные изменения в офицерском корпусе, гибель большинства кадровых офицеров, революция, превратившая офицеров в парий, подвергающихся каждодневным унижениям, стремительное падение жизненного уровня, привели к тому, что многие офицеры совершенно растерялись в новой обстановке. Г. Е. Чаплин писал о петербургских офицерах зимой – весной 1918 г.: «Не имею права винить кого бы то ни было, но полная апатия, забитость, во многих случаях просто трусость, невольно бросались в глаза. Множество молодых офицеров, торгуя газетами и служа в новых кафе и ресторанах, не верило в долговечность большевиков и еще меньше верило в успех восстания и возлагало все свои надежды на занятие Петербурга… немцами» [37] . Но даже те офицеры, которые были готовы к борьбе с большевиками, не могли разобраться в огромном количестве организаций всевозможных направлений, звавших их в свои ряды. В Москве и других городах действовали организации СВР, «Союза защиты Родины и Свободы» Б. В. Савинкова, ПСР, многочисленные правые группы, поддерживающие Добровольческую армию и союзников, офицерские группы, ориентированные на Германию. В. М. Зензинов писал о положении в Москве: «мы хотели <…> выяснить, на кого мы могли еще рассчитывать в деле вооруженной борьбы с большевиками. Исследуя этот вопрос, мы наткнулись на целый ряд заговорщических организаций. Весной 1918 года Москва представляла в этом отношении из себя большой интерес – и правы были большевики, везде и всюду вокруг себя видевшие тогда заговоры. Можно сказать, что действительно Москва тогда кишела ими. Мы натолкнулись на следы военной организации Савинкова, генерала Брусилова, Национального центра <…> наконец, на монархические организации, в некоторых из которых участвовали немцы. Необходимо было разобраться со всем этим, необходимо было выяснить, с кем из них нам было по дороге, некоторые из них – правые монархические и немецкие организации были нам прямо враждебны, и мы могли относиться к ним не с меньшей решительностью, чем к большевикам» [38] .
37
Чаплин Г.
38
Зензинов В. М. Борьба российской демократии с большевиками в 1918. Москва – Самара – Уфа – Омск // BAR. Zenzinov manuscript collection. B. 10. P. 1023–1025.
Отделы СВР были созданы в Петрограде, Вологде, Архангельске и Омске. Крупнейшим отделом был Петроградский с сильной военной организацией. Группа офицеров левых политических взглядов через члена ТНСП Л. А. Каннегисера попросила одного из руководителей партии В. И. Игнатьева «организовать для них военный и политический штаб». Был создан военный штаб, в который вошли генералы А. И. Верховский и М. Н. Суворов. В скором времени новая организация вступила в СВР. Были назначены военные коменданты районов города. Штаб договорился с военной организацией ПСР о фактическом объединении. Был создан совместный штаб, в который от ПСР вошли один из руководителей партии А. Р. Гоц и полковник Постников. Помимо двух офицерских организаций штабу подчинялись: броневой дивизион, морская минная дивизия, отдельные группы военнослужащих частей Петроградского гарнизона, рабочие группы, особенно сильные на Обуховском сталелитейном заводе, рабочие которого славились давними революционными традициями и, как значительная часть кадрового пролетариата, успели к весне 1918 г. отойти от былых большевистских увлечений. СВР устраивал своих сторонников в различные воинские части. Планировалось поднять восстание в Петрограде. Планы СВР строились на основе договоренности с союзниками о высадке в Архангельске. Руководители штаба справедливо опасались, что их сил для захвата и удержания власти в Петрограде и других городах России явно недостаточно.
2. Запутанный клубок противоречий. Международный аспект революции и его отражение на Русском Севере
Оставим на время СВР и рассмотрим, как складывались отношения союзников с различными участниками Гражданской войны в России и какую роль играл Архангельск в планах противоборствующих сторон.
Несмотря на огромное число различных союзнических делегаций и миссий, приезжавших в Россию во время войны, союзные с Россией державы плохо понимали, что происходит у ближайшего союзника. Наиболее ярко это проявилось в отчетах лидеров делегаций Англии и Франции, вернувшихся домой из Петрограда, участвовавших в начале февраля 1917 г. в работе межсоюзнической конференции. Петроград сотрясали забастовки, превратившиеся через несколько дней в революцию, а глава делегации Великобритании военный министр А. Милнер и глава делегации Франции министр колоний Г. Думерг считали, что все слухи о потрясениях, которые якобы ждут Россию, являются несколько преувеличенными. Милнер сообщал военному кабинету: «…В разговорах о революции было много преувеличений и особенно относительно предполагаемой нелояльности армии» [39] . Думерг был еще более оптимистичным. В интервью корреспонденту газеты «Матэн» он заявил: «Я привез превосходные впечатления о поездке. Из всех разговоров, которые я имел, и из всего, что я видел, ясно, что Россия единодушно настроена продолжать войну до полной победы» [40] . В непонимании обстановки военные не отставали от штатских. Генерал Э. де Кастельно, один из командующих французской армией в годы Первой мировой войны, глава военной миссии на конференции, побывавший на Восточном фронте, отмечал недостаток вооружения русской армии, плохую работу транспорта, но подчеркивал: «Дух войск показался мне превосходным, люди сильны, хорошо тренированы, полны мужества, с прекрасными светлыми и кроткими глазами…» [41] Голоса немногих умных иностранных наблюдателей, давно находившихся в России и понимавших эту страну лучше многих русских, мало кого убеждали. Посол Франции в России М. Палеолог, прощаясь с руководителями французской делегации, просил их передать предостережение президенту и премьер-министру: «В России готовится революционный кризис, он чуть было не разразился пять недель тому назад, он только отложен. С каждым днем русский народ все больше утрачивает интерес к войне, и анархический дух распространяется во всех классах, даже в армии. <…> Мой вывод, что время больше не работает на нас, по крайней мере в России, что мы должны уже теперь предвидеть банкротство нашей союзницы и сделать из этого все необходимые выводы» [42] .
39
Цит. по: Уорт Р. Антанта и русская революция. 1917–1918. М., 2006. С. 29.
40
Цит. по: Там же. С. 29–30.
41
Цит. по: Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С. 713.
42
Там же. С. 714.
Революция в России, которую ни правительство, ни общественное мнение в странах – союзниках России не ожидали, вызвала на первых порах радостный отклик. Союзники, все время подчеркивавшие в своей пропаганде, что демократии ведут войну против реакционных монархий, не могли ничего возразить, когда им указывали на их союзника – самую реакционную монархию Европы. Победа русской революции перечеркнула этот аргумент. Больше всего революцию в России приветствовали в США. Американцы не вступали в войну на стороне Антанты во многом из-за нежелания быть в союзе с царской Россией. Победа революции уничтожила последний аргумент против вступления в войну. 6 апреля 1917 г. США объявили войну Германии и ее союзникам. Такие же радостные тенденции преобладали и в Европе. Долгое время в Англии и во Франции считали, что Февральская революция произошла вследствие патриотических чувств русского народа, а царизм был свергнут, чтобы не мешать армии одержать победу. Лондонская «Таймс», близкая к правительству, приветствовала революцию «как победу в военном движении» и объясняла, что «армия и народ объединились, чтобы свергнуть силы реакции, которые душили народные стремления и связывали национальные силы» [43] .
43
Цит. по: Уорт Р. Указ. соч. С. 37.
Эти настроения были еще сильнее во Франции, где считали, что в России 1917-го произойдет то же, что во Франции 1792-го – мощный взрыв патриотизма, который приведет союзников к победе. Газета «Петит републик» писала о «триумфе либерализма» как о начале решающего этапа в борьбе против «германского варварства» [44] . Не обошлось без столь любимых в Европе пошлых сентенций о загадочной славянской душе. «Ревю блю» утверждал, что революция произошла как «взрыв возмущения славянской души против ее внешних врагов и тех, кто пытается ее задушить внутри страны» [45] . Страстной верой в победу союзников, в успех новой революционной армии пронизано обращение лидеров Французской социалистической партии Ж. Геда, А. Тома, М. Самба к А. Ф. Керенскому – единственному министру-социалисту в правительстве. Однако установление двоевластия в стране, приказ № 1, фактически уничтоживший русскую армию как боевую силу, все углубляющийся экономический, социальный и политический кризис стали внушать союзникам все большую тревогу. Положение на Западном фронте было очень тяжелым. Участия в войне армии США до 1918 г. ждать не приходилось. Поэтому стремительное ослабление России могло привести к поражению Антанты в войне. Для укрепления патриотического духа союзников и желания воевать в Петроград и Москву направлялись одна за другой делегации социалистов из стран Антанты. Но найти общий патриотический язык ни с рабочими, ни с эсеро-меньшевистским руководством Советов, не говоря уже о большевиках, им не удалось. Из Франции прибыла делегация, в которую входили М. Кашен, Мутэ и Э. Лафон. Но французских и английских социалистов ждал в России ледяной прием со стороны их русских товарищей. Еще до того, как делегация успела приехать в Россию, к ней относились как к агентуре англо-французского империализма. Кашен жаловался Палеологу на враждебный прием в Петроградском совете: «Вместо того чтобы принять нас как друзей, нас подвергли настоящему допросу и в таком тоне, что я ждал момента, когда мы будем вынуждены уйти» [46] . Французов обвиняли в колониальной политике в Африке и Индокитае, а англичан – в угнетении Индии, Ирландии и других стран. Попытка гостей говорить о подъеме патриотического духа или робкая критика идеи фикс «мир без аннексий и контрибуций» встречали гневную отповедь. Западные социалисты были ошарашены таким приемом, и один из них поделился с коллегами мнением об увиденном: «Господи! Если это демократия, то такая демократия в нашей стране нам не нужна!» [47]
44
Там же.
45
Там же.
46
Цит. по: Палеолог М. Указ. соч. С. 761.
47
Цит. по: Уорт Р. Указ. соч. С. 65.