1917 Марш Империи
Шрифт:
ГЛАВА
IV
. И ПАР, И ОГОНЬ, И ПОЗОР
ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Ночь.
Емец, нахмурившись от нехорошего предчувствия, взял нечто, что напоминало сложенный аккуратно белый носовой платок. То, как этот «платок» был предъявлен, заставило подполковника насторожиться, оставалось лишь надеяться, что это не то, о чем он сейчас думает.
Оглянувшись по сторонам, он заметил, что его командирский броневик уже стоит
– Что ж, у меня есть пять минут и я готов уделить внимание Министерству информации.
– Я прошу лишь несколько снимков в командирской бронемашине. Нашим читателям это будет весьма интересно.
– Извольте. Прошу вас, господин Лейб-фотограф, думаю, нам тут никто не помешает. – И уже обращаясь к экипажу, велел. – Всем выйти из машины, тут, так сказать, дело государственной важности. Самойлов, проследи, чтобы ближе пяти метров никого не было, а то знаю я вас, будете потом косточки мне обмывать о том, как я тут позирую для прессы.
– Обижаете, вашвысокобродь. Разве ж мы когда…
– Отставить разговорчики, Самойлов. Исполнять.
– Слушаюсь, вашвысокобродь…
Когда они уже были в чреве бронемашины, Емец наконец-то аккуратно развернул шелковый платочек, на котором несмываемой краской было написано:
«Сим удостоверяется, что камергер Двора Е.И.В. господин Прокудин-Горский Сергей Михайлович, исполняет Высочайшее Повеление.
Для исполнения означенного Повеления камергер Двора Е.И.В. господин Прокудин-Горский наделяется чрезвычайными полномочиями. Всем государственным, военным и дипломатическим чинам, всем верноподданным Имперского Единства России и Ромеи, оказывать камергеру Двора Е.И.В. господин Прокудину-Горскому всемерное и полное содействие.
МИХАИЛ».
Емец едва не выругался в голос. Ну, да, – Имперский Комиссар! Один из десятка всемогущих людей, которые имели право действовать от имени Императора и отчитывались за свои деяния исключительно перед Государем. Власть их была формально ограничена лишь помилованием Государя, а по факту, ничем, кроме его благоволения. Кто-то называл их опричниками, кто-то инквизиторами, но Анатолий не знал ни одного случая, когда Комиссары употребляли свою неограниченную власть с целью личной наживы или в иных целях, осуждаемых обществом. Они вообще редко появлялись на арене событий, предпочитая оставаться за кулисами сцены и лишь давали секретные советы Императору по тому или иному вопросу.
И то, что один из них оказался в его отряде, Емца совершенно не радовало. А то, что он решил ему открыться, напрягало еще больше.
Удостоверившись, что знаки и печати на месте, подполковник кашлянул и протянул «бумагу» обратно Имперскому Комиссару.
– Слушаю вас, ваше превосходительство. Прошу простить, в чреве броневика не могу встать.
Прокудин-Горский отмахнулся.
– Пустое, Анатолий Юрьевич. Я человек сугубо штатский и далек от всего уставного церемониала, хотя и имею формальный чин генерал-майора. Государь поручил мне неофициальную инспекцию дел в Прибалтийском крае, в том числе и дел на фронте. Я здесь исключительно неофициально, лишь как Лейб-фотограф, не более. Я лишь хотел, чтобы между нами не было недосказанности и не случились прискорбные недоразумения в самый неподходящий момент.
– Понимаю.
– Я не стану вмешиваться в ваши прерогативы и ваши приказания – это ваши приказания. Я буду лишь снимать.
– Ваше превосходительство…
– Сергей Михайлович, с вашего позволения.
– Благодарю. Сергей Михайлович, позволю себе задать несколько вопросов, дабы расставить все точки над «i», поскольку мы идем в бой, и я должен знать ситуацию у себя в отряде.
– Благоволите. Все, что имею право вам сообщить, я скрывать не стану. Спрашивайте.
– Вы случайно оказались в составе нашей экспедиции?
– Нет.
– Почему вы хотите оказаться именно в моем отряде, а не хотите остаться в бронепоезде, ведь он идет в бой?
Камергер пожал плечами.
– Не знаю, право. Операция поручена вам, вы командуете, значит, я должен быть рядом. Вряд ли вы едете в Ригу. Мне это было бы известно, сами понимаете.
– Вы бывали в реальном бою?
– Да. Я, если позволите, Кавалер Ордена Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом, член Императорских географического, технического и фотографического обществ. Я снимал битву при Моонзунде, и взятие Константинополя, и участвовал в нескольких воздушных бомбардировках. Не считая того, что я много лет колесил по всей Империи, часто ночуя в самых странных местах под открытым небом и порой отстреливаясь не только от диких животных. Со мной в поле проблем не будет, если вы об этом.
– Да, об этом, благодарю вас.
Лейб… (кто он там? Столько всего!) располагал к себе и даже вызывал симпатию, но они шли в бой, а не на светский раут.
Прокудин-Горский, меж тем, подвел итог своим ответам:
– Возможно, стреляю я хуже, чем фотографирую, однако своих не подстрелю, уж будьте покойны. А теперь, если не возражаете, я хотел бы задать вопросы со своей стороны.
Емец кивнул.
– Целиком к вашим услугам, Сергей Михайлович.
– Почему вы приняли решение изменить план операции?
– Я принял такое решение сугубо на основании своих предчувствий и подозрений.
– Вот как? И часто вы так поступаете?
– Всегда.
– Гм, любопытная концепция. Впрочем, я наслышан о всех чудесах, связанных с вами, поэтому не стану вмешиваться в ход дела. Прошу лишь сообщить о том, какого рода предчувствие заставило вас остановить выполнение операции и вернуть эшелон на это место?
– Я посчитал весьма вероятным, что нас ждет засада в предхолмье Туккума. Место очень уж хорошее, а наше появление там весьма ожидаемо. Лично я вскрыл бы там бронепоезд, как консервную банку.
– И не подавились бы, смею полагать?
– Не подавился бы. И потерь бы не понес.
– Охотно верю. Ваш послужной список говорит сам за себя. И что вы намерены делать в связи с этим?
– Здесь мы разделимся. Бронедрезины, бронепоезд и эшелон двинутся к Туккуму по рельсам. Впереди них, параллельно, по грунтовой дороге будет двигаться моя Особая мехрота. В районе предхолмья, мы, выпустив вперед разведгруппы, прочешем округу в поисках засады противника, и, по возможности, расчистим путь на Туккум для бронепоезда. Если же, мои предчувствия, лишь фантазии, то мы двинемся к городу, заходя сразу с двух направлений – по железке и по грунтовке.