1937: Не верьте лжи о «сталинских репрессиях»!
Шрифт:
В 1936–1938 годах в ожесточенной битве сошлись, по сути дела, четыре политические партии.
Глава 7. «Демон революции» на защите Запада
Реальность троцкистской угрозы
В 30-е годы существовала еще одна советская коммунистическая группировка. Правда, ее нельзя назвать внутрипартийной, так как центр группы находился вне самой партии. Речь идет о Троцком и троцкистах.
Многие почему-то уверены, что у изгнанного Троцкого почти не было сторонников в СССР. Якобы лишь только в больном мозгу подозрительного Сталина могла существовать троцкистская оппозиция, с треском разгромленная в конце 20-х годов.
Но факты, со всем своим упрямством, свидетельствуют о противоположном. Конечно, из открытых троцкистов, тех, кто бушевал во времена НЭПа,
Да ведь дело не только в зэках! Троцкий — это действительно фигура, создавшая мощное направление в марксизме, которое и по сей день пользуется большой популярностью. Так неужели же в СССР не могло существовать мощное троцкистское подполье? В том числе — и в партийно-государственном аппарате, в армии.
Разумеется, оно было. Вот, например, как не поверишь «сталинским сатрапам», когда архивные данные свидетельствуют о том, что технический секретарь ЦК ВКП(б) Е. Коган сочувствовала Троцкому и передавала ему важную информацию, когда тот находился в Норвегии. Уже в Норвегии информацию получали — ее сестра Р. Коган, а также некто П. Куроедов. Оба они работали шифровальщиками в советском посольстве. И данные обо всем этом публикует не какой-то там «сталинистский листок», а серьезное академическое издание «Исторические архивы». Их подтверждают даже симпатизирующие Троцкому (В. Роговин) историки, талдычащие о надуманности репрессий.
Отдельная статья — «генералы от троцкизма», видные оппозиционеры 20-х годов. Все они покаялись перед партией, кто раньше, кто позже. Но вот насколько искренним было такое покаяние? Факты (только факты!) свидетельствуют о том, что для многих оно было только хитрым маневром.
Взять хотя бы И.Н. Смирнова, одного из ближайших соратников Троцкого. Это был старый большевик, изрядно поднаторевший в революционной деятельности. Достаточно сказать, что во время Гражданской войны он организовывал восстания в сибирских городах с тем, чтобы облегчить задачу Красной Армии, сражающейся с Колчаком. В 1929 году Смирнов раскаялся в своей оппозиционной деятельности, но уже с 1931 года опять свернул на скользкую дорожку троцкизма. Летом этого года, будучи в заграничной поездке, он якобы случайно встретился в берлинском супермаркете с сыном Троцкого Л. Седовым. Как писал сам Седов, сообщивший о встрече, они «установили известную близость взглядов».
Осенью 1932 года Смирнов присылает в «Бюллетень оппозиции», выпускаемый Троцким, статью о бедственном положении народного хозяйства в СССР, а также обильную корреспонденцию.
Седов публично признавал только эти два факта. Остальное было объявлено ложью организаторов первого московского процесса. Однако Гарвардский архив Троцкого, открытый для исследователей только в 1980 году, свидетельствует об обратном. Работавшие в нем историки А. Гетти (США) и П. Бруэ (Франция) независимо друг от друга обнаружили материалы, свидетельствующие о более широких контактах Троцкого с его сторонниками в СССР. Связи между Смирновым и Троцким поддерживались постоянно, через двух человек — Гавена и Гольцмана. Более того, согласно данным архива, именно группировка Смирнова объединила вокруг себя все другие антисталинские течения, как «левые», так и «правые». Единый антисталинский фронт составили: «организация И.Н. Смирнова» (в нее еще входили такие старые соратники Троцкого, как И. Смилга и С. Мрачковский), группа Стэна — Ломинадзе, лидеры давно разгромленной «рабочей оппозиции» Шляпникова и Медведева, а также Зиновьев и Каменев. Последнее чрезвычайно важно. Получается, что троцкистско-зиновьевский блок был все-таки восстановлен, а московский процесс исходил из реальных фактов. Как явствует из архива Троцкого, Зиновьев и Каменев считали необходимым установить связь с Троцким (они ее фактически уже установили, контактируя со Смирновым). И мы еще знаем только часть правды о контактах этой «сладкой парочки» с «демоном революции». В.З. Роговин пишет: «В отношениях Троцкого и Седова с их единомышленниками в СССР была отлично отлажена конспирация. Хотя ГПУ вело тщательную слежку за ними, оно не могло обнаружить никаких встреч, переписки и иных форм их связи с советскими оппозиционерами. Далеко не все оппозиционные контакты были прослежены и внутри Советского Союза. Хотя в конце 1932 — начале 1933 года была осуществлена серия арестов участников нелегальных оппозиционных групп, ни один из арестованных не упомянул о переговорах по поводу создания блока. Поэтому некото-рые участники этих переговоров (Ломинадзе, Шацкин, Гольцман и др.) до 1935–1936 годов оставались на свободе».
Мне представляется, что Роговин несколько недооценивает органы ГПУ. Довольно сложно представить себе, чтобы они постоянно следили за участниками неотроцкистских оппозиций, но не могли обнаружить факты, свидетельствующие о контактах оппозиционеров друг с другом и с Троцким. Даже царская охранка, получается, действовала более эффективно. Нет, тут скорее заметно нежелание «органов», возглавляемых Ягодой, вести беспощадную борьбу с троцкизмом и «левыми». Вспомним о том, как «всевидящее око» партии не увидело контактов Бухарина и Каменева в 1928 году. К тому же вызывают множество вопросов те поблажки, которые зачастую делались в отношении ссыльных и заключенных троцкистов, да и вообще «политических» всех мастей. Конечно, делались они до поры до времени, но все же делались.
Так, поначалу многих политических заключенных помещали в особые изоляторы. В них заключенные сидели в камерах только вместе со своими политическими единомышленниками. То есть посаженные троцкисты получали уже готовую форму самоорганизации в условиях заключения. В политизоляторах им жилось привольно. Там даже существовали спортивные площадки. Осужденным предоставлялось право выписывать неограниченное количество книг и журналов, проживать вместе с женами. Им выдавался усиленных паек, но ассортимент своего питания политзэки всегда могли расширить — заключенным разрешали закупать с воли любые продукты и получать денежные переводы в большом количестве.
Ссылка поначалу тоже была для троцкистов чем-то вроде санатория. Журналист М.Я. Презент фиксировал в своем дневнике встречи с троцкистами, освобожденными из ссылки. Будучи в Сибири, они имели возможность держать оружие, выписывать из-за границы новые книги и журналы. Так, ссыльный троцкист Радек вполне легально носил с собой револьвер и получал из-за границы 12 газет и журналов. С собой в Сибирь он перевез почти всю свою домашнюю библиотеку. «Когда я ехал на место ссылки, — рассказывал Радек, — на тройке с начальником ГПУ, а за ним везли на нескольких санях ящики с книгами, крестьяне думали, что везут золото». А ведь это все было до того, как Радек покаялся в троцкизме.
Существуют свидетельства о том, что Ягода был обеспокоен судьбой Зиновьева, Каменева, Смирнова и иных участников новой, точнее, даже новейшей левой оппозиции, сложившейся в 1932 году. По сообщению перебежчика Орлова, «железный Генрих» испытал облегчение, когда Сталин дал обещание сохранить жизнь всем предполагаемым участникам процесса 1936 года. Кстати, обращает на себя внимание то, что осужденных расстреляли сразу же после вынесения приговора, не став даже формально рассматривать их апелляцию, хотя ЦИК устанавливал для этого обязательный срок — 72 часа. Откуда такая спешка? Что, осужденные могли убежать? Или Троцкий высадил бы десант для их вызволения? Нет, очевидно, была реальная возможность того, что осужденным смягчат меру наказания. А может быть, и освободят через некоторое время. Следовательно, существовала некая сила, способная вступиться за «левых». И пока, по всем статьям, на нее подходит Ягода, активный участник бухаринской оппозиции.
Ягода не хотел по-настоящему выкорчевывать троцкизм, ибо видел в нем потенциального союзника во внутрипартийной борьбе. Его социал-демократическая группа все-таки была слабее и национал-большевиков, и левых консерваторов. Поэтому он и искал дружбы с троцкистами. А на жесткие меры по отношению к ним он шел только после давления со стороны иных политических группировок.
Вообще же, по отношению к Троцкому, его соратникам и союзникам в партийно-государственном руководстве было нечто вроде консенсуса. «Демона революции» боялись больше, чем кого бы то ни было. И дело здесь не только в его несомненных политических талантах, а также героическом ореоле «второго человека после Ленина». Троцкий был наиболее радикальным и последовательным сторонником проведения прозападной политики, ориентированной на Англию, Францию и США. Он действительно был агентом иностранных разведок, но не фашистских, а «буржуазно-демократических». За ним стоял не только самый левацкий и авантюристический из всех революционных проектов. За ним стояла и мощь ведущих западных держав.