1937. Сталин против заговора «глобалистов»
Шрифт:
Представим себе, что Тухачевский приходит к власти в СССР. Это сразу же насторожило бы гитлеровское руководство, и вряд ли путч немецких генералов окончился бы успехом. Но тогда Тухачевский занял бы открыто враждебную позицию в отношении Германии и, вполне вероятно, даже напал бы на нее. И вот — долгожданное (для Лондона) столкновение двух континентальных гигантов.
Лондону нужно было максимально ускорить военный путч в СССР — поэтому Сталина и принялись срочно снабжать соответствующей информацией. Британские лидеры ожидали, что советский вождь нанесет удар первым, и вполне резонно предполагали, что это закончится
И здесь необходимо обратиться к внутриполитической ситуации, которая сложилась к осени 1936 года в СССР. (Именно тогда и стала поступать к Сталину информация о заговоре.) Позиции Сталина в тот момент были весьма ослабленными. На первые роли в партии вышел нарком тяжелой промышленности, член Политбюро ЦК С. Г. Орджоникидзе, находившийся в великолепных отношениях с Тухачевским (и Бухариным). >
На Орджоникидзе в тот момент ориентировались могущественные «регионалы» — секретари республиканских, краевых и областных комитетов партии. (С. В. Косиор, Р. И. Эйхе, В. И. Варейкис, М. М. Ха-таевич и др.) Они давно уже были в глухой оппозиции [- 140 -] к Сталину, которого попытались заменить Кировым в 1934 году, на XVII съезде. Поэтому-то позиции наркома тяжелой промышленности и были столь сильны. Региональным вотчинникам был ближе вотчинник ведомственный, а Орджоникидзе тут не было равных. Он выступал категорически против вмешательства в дела своего наркомата, чем и привлекал тех региона-лов, которые также категорически противились вмешательству в дела их «вотчин».
А Сталин в середине 30-х намеревался с «вотчинами» покончить. Он задумал осуществить ни много ни мало, но демократизацию, бескровную чистку аппарата. Планировалось провести выборы в партийные и советские органы, причем сделать их соревновательными. В замечательной книге Ю. Н. Жукова «Иной Сталин» (это исследование стало настоящим прорывом в «сталиноведении») приводится фотокопия проекта бюллетеня, который планировалось ввести на выборах 1937 года. На одном из них напечатаны три фамилии кандидатов-соперников, идущих в Совет Национальностей по Днепропетровскому округу. Первый кандидат предполагался от общего собрания рабочих и служащих завода, второй — от общего собрания колхозников, и третий — от местных райкомов партии и комсомола. Сохранились и образцы протоколов голосования, в которых утверждался принцип альтернативности будущих выборов. На образцах визы Сталина, Молотова, Калинина, Жданова. Они не оставляют сомнения в том, кто являлся инициатором альтернативности на выборах.
Сталин хотел ввести соревновательность, но при этом обойтись без дезорганизующей многопартийности (не говоря уж о плутократии, без которой не обходятся ни одни «свободные выборы» на Западе). Себя Сталин видел «духовным лидером» («вождем народов») и одновременно председателем правительства, назначаемым Президиумом Верховного Совета (в мае [- 141 -] 1941 года он им и стал). Что же до партии, то Сталин отводил ей роль структуры, занимающейся вопросами идеологического воспитания общества и контролирующей подбор управленческих кадров. Любопытно, что в 1952 году он даже предложил освободить его от обязанности секретаря ЦК — для того, чтобы целиком сосредоточиться на работе в правительстве.
Разумеется, против «плана Сталина» выступил широкий фронт олигархов, к которому примкнули разного рода скрытые антисталинисты типа Бухарина. И в 1936 году Сталин оказался в меньшинстве.
В конце августа — начале сентября в политической жизни Орджоникидзе наступил свой «звездный час». Он пошел в атаку на Сталина и приказал прекратить все политические дела, заведенные на работников его «вотчины» — тяжелой промышленности. (Вождь пытался «взломать» могущественные ведомства уголовными делами о «вредителях».)
В начале сентября Орджоникидзе добился восстановления в партии директора Криворожского металлургического комбината Я. И. Весника, исключенного за содействие троцкистам. Причем Политбюро приняло по этому поводу специальное постановление.
В это же время Орджоникидзе вынудил Вышинского прекратить уголовное дело против нескольких инженеров Магнитогорского металлургического комбината.
Тогда же были сняты обвинения против директора саткинского завода «Магнезит» Табакова.
А что же Сталин? Есть все основания полагать, что в данный период его подвергли самой настоящей политической блокаде. В конце августа — начале сентября Иосифа Виссарионовича вообще не было в столице, он находился на отдыхе в Сочи. А ведь другие руководители — Калинин, Ворошилов, Чубарь, Каганович, Орджоникидзе, Андреев, Косиор, Постышев — давно уже вернулись оттуда. И вопросы о «вредите- [- 142 -] лях» были решены без него. Более того, в его отсутствие.
Можно предположить, что тогда произошли важные подвижки в самой сталинской группировке. Так, весьма настораживает в данном плане поведение наркома путей сообщения Л. М. Кагановича, которого у нас считают верным сатрапом вождя.
Между тем исследования американского историка А. Риза, опиравшегося на архивные источники, показывают, что в 1936 году Каганович был очень близок к Орджоникидзе. Их переписка отличается подчеркнутым дружелюбием. Два наркома-хозяйственника сходились на том, чтобы закрыть свои ведомства от любых вмешательств извне. В публичных выступлениях Кагановича в тот период содержатся призывы избежать массовых преследований «вредителей». (Стоит также помнить о том, что старший брат Кагановича Михаил был в то время одним из заместителей Орджоникидзе.)
Здесь имел место быть «классический» ведомственный клубок, характеризующийся тесным переплетением аппаратных связей. Такие клубки, впрочем, существовали и в партийных организациях. Сталин их страшно ненавидел, а организованную в кланы бюрократию характеризовал просто и ясно — «проклятая каста». Теперь эта каста брала вождя за горло, причем с участием его же соратников.
В этих условиях начинать атаку на Тухачевского было смерти подобно. Регионалы вместе с влиятельными наркомами встали бы на сторону Тухачевского. Произошло бы жесткое столкновение, в результате которого маршал-заговорщик стал бы военным диктатором — вполне в соответствии с планами Англии.
А теперь надо вспомнить о том, что тогда в Испании полыхала гражданская война. СССР поддержал тамошних левых («республиканцев»), тогда как Германия выступила на стороне националистов генерала [- 143 -] Ф. Франко. Но при этом Сталин вовсе не собирался осуществлять массированное вмешательство во внутренние дела Испании. На стороне республиканцев воевало всего две с половиной тысячи советских граждан. (В то время как Муссолини выставил 250 тысяч войска, а Гитлер — 25 тысяч.) Но это был Сталин, а вот как бы себя повел Тухачевский — это интересный вопрос. Скорее всего, он затеял бы военную авантюру. Известно, что маршал-авантюрист предлагал отправить себя в Испанию — с тем, чтобы стать одним из военных руководителей республиканцев. Так что его возможное поведение в качестве военного диктатора всей России тут вполне просчитывается. Ну а резкое усиление военного вмешательства могло привести к войне между СССР и Германией.