1941-1945. Оболганная война
Шрифт:
3 июля картина была совершенно иной. У нашей страны уже был определенный опыт войны. И стало понятно, что происходит на самом деле. Именно этот момент был наилучшим, чтобы обратиться к чувствам людей. Что и сделал Сталин. В своем выступлении он пересказывает так называемую директиву ЦК партии местным партийным организациям от 29 июня. В ней в каком-то смысле была сформулирована программа мер, которые должны быть предприняты в условиях того, что враг продвигается вглубь страны.
Кроме того, нужно уделить внимание следующему моменту. Употребляя в начале выступления слова «Братья и сестры!», упоминая армии Наполеона и Вильгельма (то есть обращаясь к Отечественной войне 1812
Как отмечает историк А. А. Музафаров, в речи 3 июля был, по сути, сделан реверанс в сторону всего русского, а не только советского общества. В этот же ряд можно поставить решение о возвращении погон и офицерских званий в Советской армии в 1943 году.
В том выступлении прозвучала некая декларация уступок и каких-то мелких шагов в политической практике, что выглядело как «косметический ремонт» (по чьему-то меткому выражению). При этом в политической сфере, в устройстве жизни общества не произошло ни малейших изменений. Юридически советское руководство ни на йоту не поступилось завоеваниями Октября. Советский Союз по-прежнему отрицал правопреемственность традиционной российской государственности. Ведь иначе рухнула бы вся политическая доктрина СССР.
В качестве результата и еще одного подтверждения подавленного состояния Сталина в те дни сегодня часто рассматривается расстрел Дмитрия Григорьевича Павлова. Можно сказать, что на командующего Западным фронтом возложили всю ответственность за катастрофу на нашей западной границе 22 июня 1941 года.
По мнению историка В. А. Невежина, во-первых, неверно взваливать на плечи Павлова всю вину за крах Западного фронта. Дмитрий Григорьевич был скован в своей инициативе и должен был действовать по указанию наркома обороны С. К. Тимошенко. Кроме того, с большой долей вероятности можно предположить, что сегодня нам доступны далеко не все архивные материалы, касающиеся этого периода. В частности, В. А. Невежин отмечает отсутствие соответствующих документов за май – начало июня 1941 года.
Я же по-прежнему задаюсь вопросом: как же все-таки могла случиться эта невиданная катастрофа во всей истории Русской армии? Вдруг наступило 22 июня, и сразу произошли столь драматичные события.
Обратимся к нашему врагу. Нацистская Германия получила опыт боевых действий с очень сильными противниками непосредственно перед вторжением в СССР. За довольно короткое время с 1 сентября 1939 года до июня 1940 года пали и Польша, располагавшая 60 дивизиями, и Франция, защищенная линией Мажино и имевшая предполье, обеспеченное нейтральными государствами.
Красная армия также обладала богатым, но несколько иным военным опытом. Это участие в боевых действиях против японцев на Дальнем Востоке, освободительные походы 1939 года и, конечно, советско-финская война. Да, нами была взята неприступная линия Маннергейма в ходе позиционной 105-дневной войны. В то же время немцы действиями своих механизированных частей доказали, что для них даже такая укрепленная система, как французская линия Мажино, не является препятствием. (Хотя среди историков существует и такое мнение, что германская армия просто ее обошла.) Кратковременные освободительные походы Красной армии в Западную Украину и Западную Белоруссию в 1939 году вообще выявили ряд проблем, существовавших в наших боевых частях. И прежде всего это неуправляемость, во многом обусловленная массовостью войск. А еще заторы и перебои с транспортом.
Все это, естественно, вышло на поверхность в 1941-м. Точные удары немцев по уязвимым местам нередко вызывали панику, когда в отсутствие четких указаний командования никто не знал, что делать. И говоря об упорном сопротивлении Советской армии в первые дни войны (об этом писал даже Франц Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта), мы подразумеваем прежде всего героизм, мужество и самопожертвование наших низовых командиров и рядовых. Вспомним массовые тараны вражеских самолетов, отважное сражение 86-го Августовского погранотряда и, конечно, легендарную оборону Брестской крепости остатками различных частей. Вспомним и одно из крупнейших танковых сражений Второй мировой – битву за Дубно – Луцк – Броды, в которой были задействованы пять механизированных корпусов Красной армии и которую мы проиграли в первую очередь из-за отсутствия четких приказов командования и недостаточного опыта маневрирования.
С другой стороны, в такой же ситуации оказались и европейские страны, с которыми Германия воевала до 1941 года. Крах потерпели и сильная Польша, и Франция с огромной армией, к тому же имевшая в союзниках Англию.
Огромное значение для понимания причин поражений Советской армии на первом этапе военных действий имеет изучение стратегии и тактики СССР и Германии. Сегодня отстаиваются самые разнообразные гипотезы относительно тех событий. Какой-то канонической версии по поводу предвоенных планов Советского Союза выделить нельзя. Но, безусловно, существуют две основные позиции: СССР готовился к обороне и СССР готовился к наступлению. Как представляется, задача историков состоит в том, чтобы свести эти две точки зрения в одну.
Готовил ли СССР превентивный удар? Ведь было и перемещение войск, и соответствующее изменение тональности пропаганды. У нас имелись ресурсы и современная техника. Работала разведка. Почему же в первые дни войны все пошло не так?
Сталинское руководство, как и все в мире, понимало, что в техническом отношении Германия – очень серьезный противник, который демонстрировал, что он многому научился во время Первой мировой войны. И не было никаких иллюзий по поводу того, что этот противник нам угрожает.
В этой ситуации нашей стране было необходимо что-то предпринимать. По словам доктора исторических наук А. В. Шубина, здесь как аксиому нужно запомнить принцип: кто первый ударил – у того и инициатива.
И если бы советские войска занимали чисто оборонительную позицию, например, на той линии Минска, с которой многое началось, они были бы обречены. Об удержании Ленинграда не могло бы идти и речи. В случае полномасштабной реализации плана «Барбаросса» немцы легко отрезали бы советские части, во всяком случае Юго-Западный фронт на правобережье Днепра.
Что касается фронта, то на отдельных участках СССР выстраивалась именно оборона (Северо-Западный фронт); были участки, где шло формирование наступательной группировки (Западный и Юго-Западный фронты).
От разведки поступали противоречивые сведения относительно стратегии врага. Никто не мог предположить, что Гитлер будет действовать так, как он начал. Ведь в германском руководстве обсуждались варианты еще более абсурдные, чем знаменитый план «Барбаросса». А. В. Шубин рассказывает, что один из таких вариантов предполагал движение с юга в обход Москвы через Рязань! Германские войска должны были бы совершить блицкриг невероятных размеров и, конечно, просто не смогли бы успеть до осенней распутицы, как они планировали.