1941 – Своих не бросаем
Шрифт:
– Ну, хорошо, лейтенант. Допустим, ты меня убедил в необходимости срочно выдвигаться в немецкий тыл и освобождать пленных. Но как, какими силами и средствами ты собираешься это делать?!
– Ничего невозможного, товарищ бригадный комиссар. Обычное дело – скрытное выдвижение, разведка местности, в том числе путей подхода и отхода, короткая, но интенсивная ночная атака и уничтожение расслабленной текущим ходом войны охраны, затем отвод пленных с постановкой заградительных и отсекающих засад. А дальше, как говорится, война план покажет. Я тут прикинул, мне не так уж много людей понадобится. Возьму свою группу, взвод броневиков старшего сержанта Гаврилова, транспорт, что мы с вами сегодня оговаривали, да и пойду. Вот только нужно будет с собой дополнительно пару медиков взять – они нам там понадобятся, поскольку, сильно подозреваю, раненых в лагере будет много, а вопросами медицинского обслуживания советских пленных
Договорить Сергей не успел – его речь прервал рев Трофимова, чье копившееся в течение дня раздражение наконец нашло удобный повод и вырвалось наружу.
– Что?! Молчать!.. Ты что же, лейтенант, считаешь, что война вокруг тебя – это игрушки?! – бушевал бригадный комиссар. – С нами сейчас что, дети несмышленые воюют, которых ты, играючи, одной левой, побеждать собрался?! Или ты бессмертным себя возомнил?! Или тебе успех пары удачных диверсий в голову ударил – и ты вообще перестал обстановку адекватно оценивать?!. – Чуть успокоившись, Трофимов продолжил: – В общем, так, лейтенант. Если не хочешь до конца войны сидеть в глубоком тылу под усиленной охраной, ты со своим шапкозакидательством в стиле «одним махом семерых побивахом» заканчивай. Я вообще считаю, что риск предстоящей операции по освобождению пленных слишком велик и тебе лично там делать совсем нечего. Но очень уж ты, засранец, повод важный нашел – советских людей из плена вызволять. А я просто не представляю себе, кто, кроме тебя, с твоей удачливостью и опытом из будущего, сейчас это сделать сможет. Поэтому и не отказываю тебе в этой попытке. Но ты – не наглей! И количество бойцов для рейда я сам определю! И в рейд с тобой, как уже говорил, лично пойду, а то, боюсь, ты решил всех немцев на территории Белоруссии один победить. – И, уже совсем успокоившись, добавил: – А военфельдшера Соколову, эту твою, гм… знакомую, я к организуемому отряду прикомандирую, раз уж ты так сильно хочешь, чтобы она поближе к тебе была. Это как раз не сложно будет сделать. И пару санинструкторов ей в помощь найдем. Может быть, хотя бы ради нее ты перестанешь в немецких тылах на рожон лезть.
Потом Трофимов снял телефонную трубку и принялся сыпать распоряжениями.
А Сергей, в режиме «ошпаренной кошки», помчался готовиться к экстренному выезду сам и готовить своих бойцов, технику, вооружение и все остальное, попутно нет-нет, да и размышляя на втором плане сознания о том, как там все сложилось сегодня у Хацкилевича, в Белостоке?..
Глава 5
Небольшая колонна в составе автомобиля командующего 6-го мехкорпуса генерал-майора Хацкилевича, пары средних пушечных броневиков и двух грузовиков с бойцами взвода охраны медленно ползла по ямам и воронкам основательно разбитого немецкой авиацией шоссе, вдобавок к ямам и воронкам весьма плотно загроможденного брошенной на нем техникой, как сгоревшей в результате налетов немецкой авиации, так и просто оставленной прямо на дороге в результате поломок. И эта медлительность перемещения по всего лишь сорокакилометровому отрезку дороги между Сокулкой и Белостоком Хацкилевича весьма сильно раздражала. Раздражала потому, что сейчас был дорог каждый час и сам он, на своем вездеходном автомобиле Газ-61 – специальной модификации «эмки» для высшего командного состава Красной армии со всеми ведущими колесами – мог бы даже по этому, разбитому и загроможденному шоссе, ехать значительно быстрее. И, наверное, уже с час назад был бы на месте. Но вот охрана… Приданные броневики охраны еще могли бы угнаться за его вездеходом по такой дороге, а вот грузовики с бойцами – уже никак.
На обязательном и отныне постоянном наличии охраны, да еще не только в виде пары броневиков, но и целого взвода бойцов на транспорте и с автоматическим оружием, вчера и сегодня утром упрямо настаивал все тот же неугомонный лейтенант Иванов – ну, прямо все уши прожужжал. А бригадный комиссар Трофимов и дивизионный комиссар Титов, после того, как прослушали короткий, но эмоциональный рассказ лейтенанта Иванова о том, что сейчас вытворяют в советских тылах переодетые в форму Красной армии диверсионные спецгруппы 800-го «учебного» полка особого назначения «Бранденбург», прониклись. И прониклись настолько, что единым фронтом выступили в поддержку идеи выделения для новоиспеченного командующего Белостокским укрепрайоном постоянной охраны в целях обеспечения его безопасности. Хацкилевич выслушал заинтересованные стороны, внял объективным доводам и вот теперь, в компании Титова и в состоянии сильного раздражения, медленно тащился по разбитой дороге.
Хотя сам себе Хацкилевич мог бы признаться, что его раздражение было вызвано не только и не столько медленной скоростью передвижения по разбитой дороге. Основная причина плохого настроения генерал-майора крылась в другом: в том, что он вот уже более двух суток – с тех самых пор, как его 6-й мехкорпус не смог выполнить боевую задачу под Гродно и уже там, потеряв чуть ли не половину своей материальной части, вынужден был начать постыдное отступление – сам себе не мог ответить на два вопроса, которые постоянно крутились у него в голове. Нет, не те два извечно знаменитых в русской философской и культурной мысли вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?» Два других, но тоже очень актуальных и не менее философских в данной ситуации вопроса: «Как?» и «Почему?»
– Как?! Как немецкие войска смогли всего за несколько дней войны разгромить в приграничных боях большую часть и дезорганизовать все остальные войска первого, наиболее оснащенного и боеготового, эшелона обороны Западного особого военного округа? Как получилось так, что его 6-й механизированный корпус, объективно наиболее укомплектованный, оснащенный и подготовленный мехкорпус ЗОВО, лучший на всех учениях и по результатам всех проверок, в первые же дни войны понес такие ужасающие потери? Потери, поставившие крест на возможности использования мехкорпуса не только в качестве основного оперативно-тактического соединения подвижных войск Красной армии, но и в принципе как самостоятельного боевого соединения? И если бы не так вовремя поступившая информация о том, что отступать от Гродно на Волковыск и далее на Слоним смерти подобно, сейчас его 6-й мехкорпус уже вообще прекратил бы свое существование в качестве организованной боевой части…
И второй, не менее актуальный вопрос – почему?
Почему доблестная Рабоче-Крестьянская Красная армия, на обучение и оснащение которой весь советский народ, в едином порыве, не жалея ни сил, ни средств, отдавал последнее и которая так долго и упорно готовилась к неизбежной войне, в результате оказалась настолько не готова к этой войне, что немецкие войска наступают там, где хотят и как хотят, при этом как будто даже не ощущая сопротивления советских войск?!
Почему созданная перед этой войной советскими военными теоретиками и принятая в РККА в качестве новой военной доктрины, внесенная в боевые уставы концепция «глубокой наступательной операции», эффективность и целесообразность которой потом постоянно доказывалась военачальниками всех рангов, вплоть до нынешнего начальника Генерального штаба РККА Жукова, на различных маневрах и командно-штабных играх, в первые же дни войны потерпела столь сокрушительное фиаско?
Ведь разработанная Триандафилловым и Калиновским «Теория наступления современных армий в современной войне», ставшая потом основой для этой концепции и получившая со временем звонкий лозунг «войны малой кровью, на чужой территории», демонстрировала огромный потенциал автобронетанковых войск в ведении наступательных операций, в том числе при взломе боевых порядков противника и организации контрударов. Постулаты этой теории были такими логичными и непротиворечивыми, а сама теория столь удачно вписывалась во взгляды на тенденции современной маневренной и механизированной войны. И создание механизированных корпусов, в качестве подвижных и мощных инструментов глубокого прорыва вражеской обороны на основе массированного применения танков, тоже проводилось в рамках этой теории и этой военной доктрины.
Ведь как все хорошо и красиво получалось на различных учениях и в командно-штабных играх перед войной!
Четкие и согласованные действия родов войск, огромные массы танков, совместно с кавалерией красиво и грозно устремляющиеся на прорыв вражеской обороны. А в небе героическая авиация, сотнями своих самолетов затмевающая даже солнце. Еще массированные парашютные десанты, выбрасываемые десятками самолетов прямо на голову врагу в его тылы, вносящие там хаос и сумятицу.
В результате мы неизменно героически побеждали, мощными контрударами во фланги вгрызаясь в перешедшего границу агрессора, потом молниеносно развивали наступление в глубь его боевых порядков, переходили на его территорию и красиво завершали разгром…
И вот теперь уже несколько дней идет реальная война. И идет она совсем не так, как это представлялось на учениях и маневрах. И вся наша оборона, все эти укрепрайоны, на которые было затрачено столько сил и средств, оказались для немцев тоньше папиросной бумаги. А ответная попытка высшего командования Красной армии осуществить на практике положения теории глубокой наступательной операции и организовать под Гродно, в том числе и силами его 6-го мехкорпуса, «мощный и сокрушительный» контрудар во фланг наступающих немецких войск, так красиво и успешно отрабатываемый на предвоенных картах, обернулась настоящей катастрофой.