1941. Друид. Второй шанс
Шрифт:
— Здесь я, здесь! — выскочив на дорогу, парень растянулся прямо на утоптанной санями колее. Сил совсем не осталось. Отмахать чуть ли не версту по глубокому снегу даже с его снадобьем не просто. — Уф-ф, как же пить-то захотелось… А вот и вы!
Увидев приближавшиеся сани с парой мужчин в тулупах и мохнатых шапках, он с трудом поднялся. Негоже перед людьми на снегу валяться, как какой-то неуч и захребетник. Он же друид и должен блюсти свою честь, даже если смертельно устал.
— Пусть прибудет с вами благодать Великого Леса, добрые люди, — громко проговорил Гвэн, с достоинством наклонив голову. — Я хранитель
Произнося эту вежливую и полную дружелюбия речь, Гвэн был весьма доволен собой. Учитель, всегда коривший его за излишнюю заносчивость в общении с простыми людьми, был бы очень горд за него.
— Позвольте спросить, где я оказался? Есть ли поблизости какой-то город? — видя, что молчание затянулось, а местные бородачи особенно угрюмы, парень продолжил разговор. Не могли же они молчать вечно. — Если мне здесь не рады, может вы покажете или продадите мне карту. Я готов заплатить весьма ценными снадобьями.
И тут началось такое, что ему и в кошмарах до этого не снилось.
Возница, мордатый амбал с сизым носом, который и душегуб бы постеснялся иметь, вдруг бросил поводья и рявкнул во все горло:
— Санька, дурень, что зенки пучишь?! Не видишь, что он с ними! Вяжи его стервеца!
Второй, высокий парнишка с простоватым лицом, тут же слез с саней, и, поигрывая, странной дубиной, направился к друиду.
— А ты, комунячье отродье, не балуй! Стрельну сразу и отправишься к Господу Богу! — Сизый нос почему-то выставил в сторону Гвэна какую-то палку, словно боевой посох. — Хотя нечего тобе там делать. В геену адскую пойдешь, где всем вашим и место! Стоять, сказал!
Только Гвэн даже и не думал сопротивляться, настолько был удивлен таким порушением законов гостеприимства. В его мире даже лиходеи в пустошах путнику предлагали чашку с водой, кусок хлеба и крышу над головой. Пусть и был этот хлеб прогоркшим и черствым, но предлагался от чистого сердца. Обидеть гостя значило призвать на свою голову все мыслимые и немыслимые божьи кары.
— Всех вас бесов изловим! Таперича-то, господин лейтенант, будет доволен, — ухмылялся возничий, дыша смрадной вонью прямо в лицо Гвэна. Наклонился и давай шарить по его одежде, найти что-то думая. А заглянув в сумку, тут же скривился. — Смотри, Санька! Бесенок-то большевистский как оголодал, полную суму кореньев набрал! Вот блазень-то! Что, сучонок, плохо вас кормит усатый антихрист?! Шоколады и монпасье закончились? Чаво рожу кривишь? Чичас супцом с кровяными клечками накормим! Санька, вдарь-ка яму разом несильно.
Друид и опомнится не успел, как «схлопотал» оплеуху. И кубарем полетел на другой конец саней, где так ударился о доску, что искры из глаз посыпались.
— Совсем ничего не бойтесь, лиходеи? — прошипел Гвэн, сплевывая кровь. Повезло же ему «нарваться» на душегубов, что на дорогах промышляют, обирая путников и торговцев. Надо как можно скорее о нихстаросте ближайшего селения или бургомистру города сказать. — Я друид, хранитель Великого Леса!
С этими словами Гвэн вытащил из-за пазухи серебряный амулет с выгравированным на нем резным кленовым листом, знаком служителей-друидов. Во всех известных землях, еще учитель рассказывал, уважают этот знак и относят к его носителю с особым почтением. Даже самые отпетые негодяи опасаются чинить обиды друидам. Сейчас-то до них дойдет, кого они встретили в зимнем лесу.
Гвэн сразу же приосанился, когда у возницы от удивления вытянулось лицо. Даже его сизый нос приподнялся. Сразу видно, что узнал священный знак и проникся случившимся. Друид даже успел представить, как будет снисходительно выслушивать их мольбы о прощении. Но не тут-то было!
— Ах ты, паскудина! Серебришко спрятал! — пришел в ярость возница и медведем на него попер. — Совсем, сучий портах, страх потерял! Чичас я покажу тобе, как над властью насмехаться! Мать родная не узнает! Санька, опять, ирод, столбом стоишь!
Второй раз Гвэн не в пример больнее получил. С обеих сторон на него навалились. От молодого, которого Санькой называли, по загривку и в глаз получил. Сизый нос ему своей палкой-посохом так в живот врезал, что еле-еле отдышаться смог.
— Смотри какая вещичка, — возница с жадностью вертел амулет перед глазами, любовно оглаживая пальцами гравировку. — Сразу видно, что немалой цены. Санька, нравиться? — кивнул второму, который тут же радостно замотал головой. Слова не говорил, все довольно мычал. — Вот, даже дурню понятно, что вещица дорогая.
Сизый нос наклонился к друиду, тыкая амулетом в глаза. Лицо при этом такое сделал, словно лучшего друга встретил.
— А ты, паря, городской поди, раз такую вещичку имеешь. Коли еще что есть, мне отдай, а я тобе отпущу на все четыре стороны. Хучь туда иди, хучь сюда, — махнул возница рукам по сторонам. Мол, не сомневайся, отпущу. — На Саньку-дурака не смотри. Он тронутый с малолетства, никому ничего не скажет. Не бойся, господин лейтенант с зондеркоманды не дознается. Скажу ему, что больше никого из ваших не нашел. По рукам?
Только Гвэн даже в его сторону не смотрел. Не о чем ему теперь с этим душегубом говорить. Амулет хранителя Великого Леса, что его душа. Его не то, что чужими руками касаться, бранного слова близко говорить нельзя. За кражу же запросто жизни можно было лишиться, если друид еще милостивым окажется. Если же в гневе будет, то ворье заживо гнить заставит.
— Что буркалами своими сверкаешь? Идейный, значит? В своих Ленина-Сталина веруешь? Ничаво, ничаво, господин лейтенант, тобе устроит веселую ночку. Вмиг от всех отрекешься, — ощерился возница, показывая гнилые пеньки зубов. — А коли упрешься, как девка ваша будешь. Ее-то знатно оприходовали… Санька, смотри за этим, чтобы никуда не убег! А я тобе за то сахарку дам.
Дорогу до селения Гвэн особо и не видел. Санька, считай, всю дорогу чуть не на нем сидел, прижав его к борту саней. Только-только друид пытался пошевелить и выглянуть, как душегуб начинал недовольно мычать. Приходилось снова опускать головы.
На месте они оказались, когда уже начало темнеть. Сани остановились, а возница с кем-то начал разговаривать. Причем, говорил подобострастно, явно заискивая. Отвечавший же, наоборот, цедил «через губу».
— Полный гут, господин капрал! Исчо одного из этих пымали с моим племяшом. Вот Санька, племяш мой! Санька, дурак, сымай шапку! Видишь, перед тобой сам господин капрал!