1941. Козырная карта вождя. Почему Сталин не боялся нападения Гитлера?
Шрифт:
Считаю, что Шелленберг прав: я пока и сам не нашёл в исторической литературе и мемуарах никаких подтверждений о якобы имевших место тайных переговорах Сталина и Гитлера накануне войны. Вся информация на этот счёт (а её действительно было много: из-за этого, думаю, Судоплатову и пришла в голову мысль соврать именно таким образом) – это слухи в мировой прессе, которые по поручению Гитлера усиленно распускало ведомство Геббельса (см., например, «The Goebbels Diaries. 1939–1941», записи от 6, 13, 14 и 16 июня) и германский МИД (см. «Взлёт и падение III рейха», с. 868). Единственное исключение – пресловутое майское письмо Гитлера Сталину, в отношении которого я на 90% уверен, что оно – советская фальшивка. Странно звучит и то, что Сталин якобы назначил себя премьером как раз с целью «возглавить» так никогда и не состоявшиеся переговоры: а раньше-то кто подобные переговоры возглавлял?!Пушкин с Лермонтовым (и Молотовым)?.. Думаю, ветеран госбезопасности почерпнул эту мысль из перехваченных донесений посла Шуленбурга в Берлин:
Также, как я уже показал в той главе книги «22 июня: никакой внезапности не было!», которая посвящена материалам New York Times, советское руководство вполне могло и без посредничества Шуленбурга понять позицию германской стороны, прочитав достаточно прозрачный намёк, опубликованный 15 июня 1941 годана страницах этого издания в качестве «ответа» на Заявление ТАСС от 13 июня. Напомню об основных германских «требованиях»: 1) отвести половину войск и перебазировать авиацию от границы; 2) допустить немецких контролёров, которые смогли бы убедиться в том, что СССР действительно решил пойти навстречу этим пожеланиям; 3) увеличить поставки стратегических сырья, материалов и продовольствия. Подчеркну также, что «намёк» этот был проигнорирован: приграничная группировка Красной Армии не уменьшилась, а начала стремительно расти начиная именно с 15 июня.
Существует и другое объяснение – Резуна-Суворова, которое, как я понял, разделяют Кейстут Закорецкий и Марк Солонин. Заключается оно в том, что Сталин якобы и представить себе не мог, что Гитлер и его генералы окажутся такими идиотами и начнут войну с Россией, не закончив – тем или иным образом – войну с Англией и не побеспокоившись о подготовке к ведению боевых действий в условиях русской зимы. «Сталин, – пишет Виктор Суворов, – знал, что для Гитлера война на два фронта – самоубийство. Сталин считал, что Гитлер на самоубийство не пойдёт и не начнёт войну на востоке, не закончив её на западе» («Ледокол», с. 301). И это вполне справедливое утверждение. Но мог ли Сталин быть абсолютно уверенным в том, что эта война закончится именно германской высадкой на Британских островах (что считалось безнадёжной затеей как немецкими, так и советскими генштабистами), а не подписанием почётного мира?
Тем более, что в середине мая 1941 года – после полёта «сумасшедшего» Гесса в Шотландию 10-го числатого же месяца – у вождя мирового пролетариата не могли не появиться дополнительные подозрения в отношении тайных переговоров между Великобританией и Германией ( в отсутствие, напомню, в обсуждаемый период какого-либо собственного дипломатического диалога с Гитлером). Шума о якобы проходивших тайных консультациях Третьего рейха и СССР по поводу каких-то смутных «германских требований» в мире циркулировало большое множество, но реального общения на уровне хотя бы министров иностранных дел или специальных уполномоченных Гитлера и Сталина не происходило. «Сталин, – пишет У. Ширер в своей книге «Взлёт и паление III рейха», – отнёсся к этому крайне подозрительно. На протяжении всей войны странный инцидент оставался загадкой, и только на Нюрнбергском процессе, где Гесс выступил в качестве обвиняемого, в этот вопрос была внесена ясность (с. 858). «Появление Гесса в Шотландии, – продолжает он ту же мысль, – убедило Сталина в том, что где-то там в большой тайне Черчилль сговаривается с Гитлером, намереваясь предоставить Германии такую же свободу для нанесения удара по Советскому Союзу, какая была предоставлена Германии, чтобы она могла напасть на Польшу и Запад. Когда спустя три года английский премьер-министр во время визита в Москву пытался рассказать Сталину всю правду, советский лидер просто не поверил ему» (там же, с. 861).
Если бы Сталин, как пишет Виктор Суворов на с. 301 «Ледокола» (а Игорь Бунич в уже цитированных книгах), действительно верил в то, что Вермахт «искренне» готовится к высадке в Британии и что, соответственно, на французском побережье собралась немалая армия вторжения, то после известий о полёте Гесса он должен был бы радикально ускорить советские военные приготовленияи ударить не только до окончания развёртывания немцев на востоке (как предлагали майские «Соображения по плану стратегического развёртывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и её союзниками» советского Генштаба), но и до того, как после заключения мира с англичанами остававшиеся на западе соединения Гитлера были бы тоже переброшены на советско-германскую границу. Самое же интересное заключается в том, что, судя по всему, подобное ускорение военных приготовлений таки произошло: именно на середину маяприходится целый «букет» соответствующих решений советского руководства. Так, 13 маяначалась переброска на запад армий второго стратегического эшелона. Не позже 15 маяСталину были предъявлены и утверждены им (судя по выполнению всех рекомендованных мероприятий) знаменитые «Соображения...» Генштаба Красной Армии.
В упомянутых «Соображениях...» немецкие приготовления к высадке на Британские острова не упоминаются ни одним словом: следовательно, в этот момент они даже не рассматривались в качестве стратегического фактора.Мало того, Генштаб доложил (явно преувеличив при этом размер восточной группировки Вермахта) о 180германских дивизиях (из них 34танковые и моторизованные), сосредотачиваемых против СССР, в то время как в Западной Европе (в Дании, Бельгии, Голландии и Франции) находились лишь 45( 3танковые и моторизованные) немецких соединений. Как в такой ситуации Сталин мог по-прежнему верить в то, что Гитлер всерьёз собирается высаживать войска на Британских островах?..Справедливости ради отметим, что, когда Суворов писал «Ледокол», «Соображения...» ещё пылились в советских архивах. Почему в это верил Игорь Бунич, уже знакомый с этим сенсационным документом, я искренне не понимаю.
Существует, впрочем, и другой аргумент Суворова – знаменитый рассказ о ценах на баранину и бараньи шкуры в Европе («Ледокол», с. 314). Мол, ГРУ отслеживало биржевую динамику на эти продукты (в случае массового забоя баранов для пошива тёплой одежды баранина должна была тут же подешеветь), а также наблюдало за тем, переходят ли немцы на зимние горюче-смазочные материалы. Поскольку Вермахт не шил миллионы тулупов и не беспокоился о морозостойкой смазке для пулемётов, то, согласно логике В. Суворова, Сталин никак не мог поверить в готовность Гитлера начать войну на Востоке. Эту теорию, при всём моём уважении к Владимиру Богдановичу, я также принять не могу, хотя когда-то – когда впервые прочитал его книги – этот аргумент произвёл на меня большое впечатление. Дело в том, что к моменту нападения на СССР Гитлер успел неоднократно продемонстрировать всему миру свою предрасположенность к не самым логичным поступкам, которые, тем не менее, раз за разом приводили его к успеху. Я не верю в то, что Сталин недооценивал эту удивительную способность «бесноватого».
Следует упомянуть и о том, что помимо овчинных тулупов в распоряжении Красной Армии имелось и другое «стратегическое оружие» – так называемый «ватник». Все мы, проживающие на просторах бывшего СССР, знаем, что спасение от здешних холодов – это не только дублёнка. Так или иначе, подготовка к зимней войне в Германии всё же проводилась – пусть и в ограниченных масштабах. Историк Чарльз Винчестер, в частности, сообщает, что предполагалось заготовить зимнюю одежду для примерно 60 оккупационных дивизий. А фельдмаршал Мильх из ведомства Геринга проигнорировал прямой приказ Гитлера и таки начал заготовку 800 тыс. комплектов зимнего обмундирования для военнослужащих Люфтваффе («Hitler’s War on Russia», с. 26).
Во-вторых, ни Сталин, ни его партийные соратники, ни тем более военные при принятии решений такойважности не могли ориентироваться лишь на два-три факта. Даже если бы существовал, скажем, всего лишь десятипроцентный шанстого, что «бесноватый» может решиться на очередную авантюру и атаковать СССР невзирая на превосходство Красной Армии в силах и средствах, советское командование должно было предпринять полномасштабные мерыпо подготовке к отражению подобного нападения. Это, собственно, является аксиомой для любого военного, когда-либо имевшего отношение к штабной работе. Совсем недавно, касаясь современных отношений США и Китая, английский еженедельник «The Economist» написал следующее: «Дипломатов интересует то, что, по их мнению, собираютсяпредпринимать те или иные государства. Но создатели военных планов должны исходить из того, что те или иные страны могут сделать. Если вам поручена оборона вашей страны, то вы должны быть способны отразить любую – даже самую невероятную –угрозу» («A special report on China’s place in the world», The Economist, 4 декабря 2010, с. 8, перевод с английского мой).
Как и М. Солонин с Р. Иринарховым (и многими другими), я не верю в то, что Сталин мог проигнорировать все поступавшие к нему (и к аналитикам Генштаба) разведданные и принять столь ошибочное решение после получения многочисленных и говорящих об одном и том жефактов. Но, как мы знаем, несмотря на огромный массив развединформации, имевшейся на этот счёт, и точно установленные день и час германского нападения, никаких оборонительных мероприятий не осуществлялось. Если подготовка к обороне и велась, то лишь чтобы убедить немцев в советском «миролюбии»: сам же Резун-Суворов и показал это в своих книгах.