1982, Жанин
Шрифт:
– И еще у нас каждый месяц исследовательский подход к официальному рассмотрению.
– Официальному рассмотрению?
– Да. Официальному рассмотрению.
– Ты знаешь, что я за человек. Утром мне приходит в голову идея, днем я ее обдумываю. На следующий день я заказываю материалы, и к концу недели работа закончена. А если кто-то попадается мне на пути, я просто прохожу насквозь. Прохожу прямо сквозь них.
– Ты человек прямой. Прямой. За это тебя люди и уважают.
– Мне плевать, какая у них религия, пока они сидят на таблетках.
– ХАХАХАХАХА. ХАХАХАХАХА
Люди, которые говорят, растрачивают себя попусту. Я вот не говорю. Я стою и слушаю, пока их голоса не превратятся в однообразный жизнерадостный гул и пока мне не захочется остаться одному. Я хочу уединения. Хочу свою кровать и Жанин.
Жанин волнуется, но пытается не подавать виду, однако ей так долго пришлось скрывать волнение, что голос ее звучит хрипло, когда она спрашивает:
– Долго еще ехать?
– Минут десять, – отвечает водитель, хорошо одетый толстяк, которого зовут Макс и который с каждый минутой выглядит все более довольным. Он снимает руку с руля и ободряюще хлопает ее по бедру. Она отдергивает ногу, а через мгновение замечает:
– То же самое вы говорили, когда мы выезжали.
– У меня плохое чувство времени, вот в чем беда. Но вы лучше не обо мне думайте, а о Холлисе.
– Почему? Почему я должна о нем думать?
– Холлис заведует развлечениями, а вам ведь нужна работа, правильно я понимаю? Впрочем, не переживайте, все будет хорошо. Вы одеты очень подходяще для встречи с Холлисом.
– Это мне агент посоветовал так одеться.
– Ваш агент читает Холлиса как книгу.
Но Жанин не испытывает особой радости по поводу белой шелковой блузки, повторяющей контуры ее тела, а я не должен думать об одежде, пока я отчетливо не представил себе саму Жанин. Но одежда все равно лезет вперед. Неужели я люблю женскую одежду больше, чем женское тело? О нет, но я предпочитаю их одежду их умственным способностям. Умом они без конца повторяют одно и то же: нет, спасибо, не трогай, убирайся. Одежды же говорят: посмотри на меня, желай меня, а от этого я возбуждаюсь. Было бы извращением не предпочитать их одежду их уму. Женщина в баре, там внизу, немолодая, но миловидная, застегнула кнопки на груди, на бедрах и ягодицах, и эти кнопки так и звали мои руки прикоснуться к ним и расстегнуть на ней одежду со всех сторон. Мне нравится то, что нынче носят женщины. Когда я был молодым, большинство девочек носило яркие юбки и платья, которые вместе с их ростом, волосами, грудками и голосами делали их похожими на возвышенных и утонченных зверушек. Мне же больше нравилось, когда они одевались как ковбои, плотники или солдаты. Джинсы, синие комбинезоны, ботинки и походные шаровары смотрелись на них довольно нелепо, но зато давали понять, что они в любой момент готовы повалиться в грязь с нами, мужиками. По-моему, это возбуждает. Некоторые мужчины из разряда неудачливых развратников (а мы все из этого разряда) приходят в ярость при виде вызывающе одетых женщин, заявляя, что они заслуживают всего того, что с ними случается. Разумеется, имея в виду изнасилования. Я с этим не согласен, хотя прекрасно понимаю, что эти бедняги чувствуют. Они просто ненавидят, когда их возбуждает недоступная женщина А меня реальные женщины не разочаровывают, ведь со мной всегда мое порочное воображение. У меня есть Жанин, Роскошная, Большая Мамочка и Хельга. К тому же у меня есть чувство справедливости. Да, мне необходимо, чтобы справедливость была на моей стороне. Если Жанин хочет, чтобы с ней случалось то, чего она заслуживает, то просто надеть шелковую блузку, повторяющую контуры ее и т. п., будет недостаточно. Вернемся к началу.
Когда Жанин босиком, она чуть пониже большинства женщин, но зато когда она на каблуках, она будет повыше большинства мужчин. Ее сексуальность читается даже на расстоянии: тонкие талия, лодыжки и запястья, округлые бедра и плечи, большие и т. п. и темные пышные волосы, всегда пребывающие в беспорядке. Она эпизодически умна, плохо разбирается в людях, но прекрасно разбирается в том, какое действие она на них оказывает. Когда она накрашена, то непонятно, кто перед вами – то ли глуповатая девка, то ли холодная аристократка. Сейчас она похожа на Джейн Рассел из фильма сороковых «Изгой»: темный обличительный взгляд, тяжелые грустные губы. Она выглядит печально, сидя за столом напротив своего агента, который говорит:
– Жанин, ты прекрасна, когда молчишь. Ты великолепна в ролях, где у тебя нет текста. Но ты никогда, никогда, никогда не станешь актрисой.
Она смотрит на него долгим взглядом, а потом произносит глухо:
– На прошлой неделе ты говорил мне совсем другое.
– На прошлой неделе мое мнение было затуманено твоим… неотразимым очарованием. Прошу прощения.
Он пожимает плечами, но не выглядит особо виноватым. Предлагает ей сигарету. Сигарету она берет, а предложенную зажигалку игнорирует, прикурив от спичек из своей сумочки. Она осторожно выдыхает дым и говорит:
– Да, в последние дни нам многое довелось сделать вместе. Твоя жена видела тебя не так уж часто, Чарли. Кстати, как у нее дела?
– Жанин, я пытался заставить тебя работать, ты же знаешь. Но кому нужна актриса, тембр которой ограничен только одной нотой?
– Я спрашиваю про твою жену, Чарли. Про ту, на которой ты женился три месяца назад, помнишь? Твою вторую жену. Сколько ты платишь алиментов первой?
– Послушай, Жанин, я ведь твой друг…
– Я очень рада, Чарли, – говорит она и называет сумму.
Затем она добавляет:
– Выпиши мне чек сейчас, чтобы я могла его обналичить, пока банк не закрылся. Тогда в ближайший месяц я не стану звонить твоей жене. Если же к концу этого месяца ты не найдешь мне работу с хорошим гонораром, я попрошу еще один чек на такую же сумму. Пусть это будет для тебя своего рода страховкой от новых алиментов.
Она покидает его кабинет с чеком в сумочке. Стоя на пороге, она слышит его вымученный голос:
– Жанин, мы можем увидеться сегодня вечером?
– Как, Чарли, я все еще тебе интересна? Это мило. Если тебе нужна девочка по вызову, то придется прямо сейчас доплатить, а ты не можешь себе этого позволить. Поэтому отправляйся-ка домой к жене.
Она торжествует – эта маленькая гадкая девчонка, которую стоило бы выпороть. Она надула агента, но он меня не интересует, он нужен был только для того, чтобы сделать образ Жанин правдоподобным. Я ошибся, когда сказал, что хочу, чтобы справедливость была на моей стороне, на самом деле все, что мне нужно, – это месть. Женщине. Месть за что? Ответ на этот вопрос совершенно не связан с приятным напряжением пениса. Я отказываюсь вспоминать свою женитьбу. Волью лучше в рот этой головы еще порцию алкогольной глупости. Что-то сегодня вечером эти мозги слишком любознательны.
Моя проблема – это секс, а если она все-таки не в этом, значит, секс ее так хорошо маскирует, что я даже не знаю, в чем она. Я хочу отомстить нереальной женщине. Я знаю нескольких реальных женщин, и, если они окажутся рядом с моей чудной, заслуживающей наказания Жанин, они, несомненно, пристыдят меня и заставят освободить ее. Когда я был маленьким мальчиком, я все время ее спасал, собственно, для этого она и существовала тогда. Когда я освобождал ее с римской арены, от пиратов или гестапо, она всякий раз исчезала. Поэтому я не мог больше в нее верить. Она была скромной девочкой в те далекие дни, как и все остальные девочки в моем классе, да я и сам был скромным. Но вот мои тестикулы опустились в мошонку, начались всякие мокрые сны, я обрел грубое представление о том, что куда нужно вставлять, и сейчас у Жанин есть единственное сходство с теми привлекательными женщинами, которых я знаю, – она никогда подолгу не остается со мной, если у нее есть возможность уйти. Во всем остальном она восхитительна: безупречно сексуальна, расчетлива и уверена в себе. Реальные женщины могут быть сексуальны и расчетливы с мужчиной, если они его не любят, но они никогда при этом не уверены в себе. Внутренне они подобны мне – такие же напуганные, и именно поэтому им приходится хватать все, что под руку попадется. Когда мужчины или женщины отдают свои чувства или деньги, и делают это легко, безо всяких размышлений о будущем, эти люди (возможно, совсем простые и несексуальные) в такие моменты совершенно уверены в себе. Идиоты, например, верят, что они никогда не умрут. А вот я создаю мир, в котором агент Жанин звонит ей днем позже и говорит звонким настойчивым голосом: