2 Разбойник с большой дороги
Шрифт:
Повезло Гелте, будет теперь задирать нос, а ведь еле уговорили отдать на полдня свою спальню. И главное здесь вовсе не теплый ковер, и не появившаяся на потолке картина, а камин, на котором больше не осталось ни одной кое-как затертой трещины, и окна, сияющие целыми стеклами и новеньким деревом давно уже сгнивших рам. Раньше Гелта всегда жаловалась на сквозняки и дымящий очаг.
– Поторопитесь, - строго прикрикнула на одевальщиц бабушка, - ей еще подумать нужно, зачем она выходит замуж за самого неудачливого и лживого мужчину во всей Дройвии. Он ведь небось показывал ей эти ларцы и обещал все драгоценности подарить
– А кружево?
– осторожно спросила одна из женщин, расшнуровывая большой мешок и доставая пышный рулон драгоценной торемской ткани.
– Наверняка договорился с торговцем сдать назад со скидкой, - процедила старуха, мстительно покосившись на задумавшуюся чужачку.
Но она очень изумилась бы, узнав, о чем на самом деле думает невеста ее ненавистного внука. Дору никогда особенно не манили драгоценности, хотя сапфировый комплект, украшавший витрину самой большой ювелирной лавки ближайшего к замку Марьено городка, долгое время был тайной мечтой юной княжны. Однако с некоторых пор ее душа охладела и к любимым сапфирам, и ко всем прочим украшениям. Виной этому стал бывший жених, приславший Доренее письмо с просьбой вернуть сделанные в честь предстоявшей помолки драгоценности, объяснив это требование ревностью новой избранницы.
Разумеется, Дора тотчас все отправила ему с посыльным, не забыв присовокупить к списку и стопку сотни раз перечитанных записочек, и бережно хранимые ленточки и шнурки, некогда стягивающие любовные послания. И после этого больше ни от кого не брала никаких колечек или брошек, не желая второй раз испытать подобное унижение. Только браслет Годренса... и теперь ей вдруг нестерпимо захотелось на него взглянуть.
Дора даже взялась за рукав, но представила жадные, заинтересованные взгляды одевальщиц и удержалась от искуса. Она и так уже знает его почти наизусть, каждую свободную минутку любуется. Княжне живо припомнились слова жениха, что он сам смастерил это украшение и она вдруг поверила заявлению бабушки.
Ну конечно, он взял эти сундучки взаймы, и неважно где, в королевской сокровищнице или у кого-то из своих пациентов. Главное - всё нужно вернуть, до последнего камушка. И Доре ничуть не жаль этих украшений, ей вообще ничего не нужно, ни одно колечко не стоит того, чтобы ради него Год влез в долги или набрал новых заказов. Либо пациентов... какая, по сути, разница? И значит сегодня её светлости нельзя привередничать и подбирать драгоценности по своему вкусу. Пусть вешают на нее все подряд, ради мужчины, от одного взгляда на которого у нее становится тепло на душе, Дора вполне может несколько часов походить разряженной как рыночный затейник.
– Жалко, - тихо вздохнула одна из молодых одевальщиц, - обычно нам остаются какие- нибудь безделушки.
– А сегодня обойдетесь, - едко прошипела бабушка, - и все кружево на нее намотайте, нам его обвинений в грабеже не надобно. И так уже один раз ославил на весь Тинск.
Дора пропустила её слова мимо ушей, не собираясь верить обозленной на Годренса старухе. Внимание княжны было занято окружившими её со всех сторон дроу.
– Можно причесать твои волосы?
– Сухо поинтересовалась женщина постарше, подступив в невесте с частым гребнем в руках, - у нас положено выходить замуж с распущенной косой.
– Нет, - жестко остановила ее Дора, и догадавшись по лицам женщин, как ошеломил их ее отказ, мягче пояснила, стараясь не сказать ни слова лжи, - мне делали прическу лучшие мастера... и обошлось это очень дорого. Украшайте так, но шпильки втыкайте осторожно. Мне не хотелось бы причинить вам боль.
Дроу помрачнели и недовольно засопели, без слов подтверждая худшие подозрения княжны. Судя по всему, некоторые из них, наоборот, не погнушались бы поставить чужачке несколько синяков и ссадин.
Некоторое время они упорно работали, обвешивая голову невесты сеточками, диадемами и бусами, потом сухо попросили ее встать и принялись обматывать кружевом, делая из него подобие платья с широкой многослойной юбкой. Вскоре Доренея видела в зеркале пышный кокон из кружева, не находя для себя иного сравнения, кроме как с кочаном капусты. Под конец на нее повесили все остальные бусы, броши и ожерелья, натянули кружевные перчатки и поверх них надели кольца и браслеты.
– Хорошо, - одобрила законченную работу наблюдавшая из своего кресла бабушка и съязвила, - пусть бедняжка напоследок почувствует себя богатой и счастливой. Сажайте ее и накрывайте.
Дору втиснули в кресло и набрасывали сверху кружевные покрывала и огромные платки, пока всё более злившаяся княжна не рявкнула:
– Хватит!
– Положено семь покрывал, счастливое число, - едко просветила невесту невидимая старуха и в ее голосе Доренея ясно расслышала почти нескрываемое торжество.
Бабка явно устроила чужачке какую-то пакость и теперь радовалась, что сумела поймать её в ловушку.
Некоторое время вокруг княжны раздавались торопливые шаги, женщины чем-то шуршали и что-то передвигали. Наконец стукнула дверь, щелкнул засов, и все стихло.
Несколько минут Дора сидела покорно, ожидая, не вернется ли надоевшая ей толпа, потом подняла руки, намереваясь откинуть с лица платки, но это ей не удалось. Покрывала словно держал кто-то сильный и упорный.
В первый момент девушке не поверилось в накатившие волной подозрения, рассудок сам принялся придумывать оправдания и простые причины, не позволяющие снять ткань. Припомнился даже давний случай, когда она нечаянно наступила на собственный подол и не могла подняться с кресла. Дора тут же пошевелила по очереди ногами, попутно пытаясь приподнять покрывало с разных сторон и зло посмеялась над собственными наивными надеждами. Ткань явно была привязана, либо придавлена чем-то тяжелым.
Княжна наконец догадалась, чем занимались одевальщицы, укрыв ее несколькими слоями ткани, а потом запоздало припомнила слова Года о корзинах с фруктами, зеркалах и умывальне. Значит она должна была до заката свободно гулять по комнате, отдыхать и лакомиться лучшими плодами, лишь сейчас полностью осознала всю низость подстроенной ей ловушки невеста.
От возмущения и гнева ее щеки полыхнули огнем, и тут же стало нечем дышать, а на лбу выступила испарина. Ужасающее предположение обрушилось на девушку как ушат ледяной воды, заставив ее ошеломленно затаить дыхание. Спина вмиг оледенела, пальцы задрожали от внезапно открывшейся Доре глубины ловушки, подготовленной родичами непокорному магу. Так вот какую месть они придумали, эти подлые дроу, ножом вонзилось в душу запоздалое понимание, какой именно удар ожидает Годренса вместо свадьбы.