2008_34 (582)
Шрифт:
Попытки вейсманистов изменить позицию правительства, оказав на него давление с помощью своих зарубежных контрагентов, только усилили поддержку группы Лысенко со стороны Сталина. [21]
Итоги дискуссий (заключение)
Сталинское руководство СССР в 1935–1940 гг. поддержало группу Лысенко, мичуринцев, потому что они обещали дать и реально давали относительно быстрое — не через десятки лет — улучшение ситуации в сельском хозяйстве. Напротив, позиции вейсманистов были сильно скомпрометированы их «академическим уклоном» и практическими провалами. «Провал обещаний, данных Н.И. Вавиловым и А.С. Серебровским на пятилетку 1932-37 гг., серьёзно подорвал веру в силы генетики <вейсманизма>». [22]
21
Аналогичные
22
Н. Дубинин «Вечное движение», 1973 г.
Далее, мичуринская биология в научном и мировоззренческом отношении больше соответствовала как личным взглядам Сталина, так и всему тогдашнему проекту социалистического общества.
Наконец, мичуринская биология отрицательно относилась к евгенике, поддерживавшейся многими видными вейсманистами, но осуждавшейся сталинским руководством. [23]
Итак, по всем пунктам — практике, теории, идеологии, социальной ориентации — предпочтение в глазах заказчика-государства имели мичуринцы. Естественно поэтому, что их лидер, Т.Д. Лысенко, по решению политического руководства страны, возглавил учреждение, ведавшее сельскохозяйственной наукой и практикой — с 1938 года он стал президентом ВАСХНИЛ. В 1940 году Т.Д. Лысенко возглавил и институт генетики АН СССР, которым руководил до 1965 года.
23
Следует заметить, что евгенические проекты советских вейсманистов были не только этически сомнительны, но и безграмотны в научном отношении, представляли собой идеологическое шарлатанство, для которого «хромосомная теория наследственности» служила лишь псевдонаучным прикрытием.
Впрочем, вейсманисты, не проявившие открытых симпатий к троцкизму или к репрессированным врагам народа, продолжали и после дискуссий 1930-х годов занимать важные посты в биологической науке и преподавании. [24] Война на время приглушила дискуссии.
Дискуссии по генетике второй половины 1940-х гг.
В послевоенное время вновь разгорелся конфликт между мичуринским и вейсманистским направлениями в биологии. В 1946-47 гг. вейсманисты предприняли атаку против Лысенко, стараясь «сбросить» его с поста президента ВАСХНИЛ. Вначале их наступление, проводившееся с привлечением партийного аппарата, прессы, «общественности», попытками оказать давление на правительство из-за рубежа, было успешным. Однако вскоре оно полностью провалилось, притом с большими потерями для его инициаторов.
24
Например, пост декана биофака ЛГУ с 1938 по 1948 гг. занимал вейсманист М. Лобашев, декана биофака МГУ — благожелательный к вейсманистам С. Юдинцев. Вейсманист и активный противник мичуринцев П. Жуковский в 1935-52 гг. заведовал кафедрой ботаники ТСХА; потом он стал директором ВИРа. Видный генетик-вейсманист и партийный деятель А. Жебрак с 1934 по 1948 гг. заведовал кафедрой генетики в ТСХА. Старейший российский генетик-вейсманист С. Четвериков, высланный из Москвы в 1929 году по политическому обвинению, в 1935-38 гг. занимал должность зав. кафедрой генетики Горьковского университета, а в 1940-47 гг. был там деканом биофака. А.С. Серебровский с 1930 г. до 1948 г. заведовал кафедрой генетики в МГУ. Н.П. Дубинин, один из наиболее активных противников мичуринской биологии, в 1947 году был избран членом-корреспондентом АН СССР. Вейсманист академик И. Шмальгаузен в 1936- 48 гг. был директором Института эволюционной морфологии АН СССР. И так далее.
Н. ОВЧИННИКОВ
(Продолжение следует)
«КАПИТАЛЬНЫЙ РЕМОНТ» НАШИХ ДНЕЙ
ПОЧТИ ПО Л. СОБОЛЕВУ
Здравствуй, милая картошка — Пионеров идеал!..
Пионерская песня советских времен
В
По собственному опыту, да и из истории доподлинно знаю, что всегда Флот существовал для тыла, а не тыл для Флота. Ниже приведу два факта из собственной службы в ВМФ. А при всех сообщениях об усиленном питании моряков невольно вспоминается знаменитый роман на все времена Леонида Соболева «Капитальный ремонт», где пьяный матрос объясняет пьяному солдату разницу между армией и флотом: «У тебя в животе одна крупа, ты крупой гадишь, как мерин…. А нам м-мясо дают, сорок восемь золотников в день, вво! (188,768 граммов. — В.К.). Мы кашу за борт кидаем, мы кашу не кушаем, а потому я тебя…».
Ещё в 2000 году в СМИ появились сообщения, что на подводных лодках вводятся бортовые пайки. Я тогда подумал, что наконец-то дошло, что труд подводника требует больших энергетических затрат, которые восполняются добротным питанием, а не одной «овсянкой». А ведь в правление Бориса Ельцина подводный флот дошёл «до ручки», в том числе и в вопросах питания (выживал за счёт шефов. — В.К.). По этому поводу мне припомнился случай из собственной службы, относящийся к 1958 году, когда страна ещё устраняла последствия той страшной войны 1941–1945 годов.
Каждый подводник знает, что самое трудное в освоении подводного корабля — его устройство. Нужно лазать целыми днями по «шхерам», чтобы потом в один из вечеров нарисовать механику картину гидравлической или осушительной магистрали, достойной кисти Левитана. На дизельных подлодках устройство корабля принимал сам «дед». И не дай Бог упустить какой-то мазок.
Устройство лодки для всякого было одним из сложнейших моментов сдачи зачётов на самостоятельное управление заведованием и своими обязанностями. Всё равно, что для студента сопромат. Некоторые, без преувеличения, делали заходы к «деду» до сотни раз, а некоторые, плюнув на всё, уходили на другую «ниву». Но зато устройство лодки знали — разбуди, ночью — с закрытыми глазами любой клапан найдут…
У нас Юра Марин, так любовно звали мы своего 28-летнего «деда», по завершении этого «учебного процесса» наиболее отличившимся «соискателям» на романтичную подводную жизнь наливал бутылку «шила». В условиях «сухого закона» в те годы во всех базах Заполярья — прямо-таки царский приз.
Прихожу в каюту на «Атреке», были такие самоходные плавбазы, век бы им стоять у причала. Почему? Плавбазы уходили, а подводники, как бомжи, скитались по базе или мёрзли в своих железных субмаринах.
— Братва, пируем! — кричу я.
— Да ну? — удивляются мои коллеги по каюте.
Нас четверо: трое лейтенантов и один женатик.
— Тогда я остаюсь, — говорит женатик, — организую закусь.
Организация очень простая, он высовывает в иллюминатор голову, разыскивает среди «колбасы» лодок, стоящих под бортом плавбазы, наш бортовой «13» и кричит верхнему вахтенному, на каждой есть такой: в шубе и с автоматом — похожие до близнятины: «Эй, на 13-ой! Браток, скажи дежурному — офицеры есть просят!».
Тот подходит к рубке, жмёт на сигнальную грушу, и на мостике возникает недовольная фигура.
— Ну, чего вам? — вопрошает она.
— Как всегда! — кричит женатик.
— Вам, что ли?
— Нет, всем!:
— Всё ясно, — отвечает фигура и исчезает в чреве субмарины.
Через 20 минут раздаётся аккуратный стук в дверь каюты и на пороге появляется герой-подводник, нагруженный свёртками из отличного пергамента. На стол ложатся: около кило сливочного масла, хороший черпак чёрной икры — зернистой, три селёдки «ящичного посола», банки консервов «севрюга в томате» и прочая вкусная снедь. Мы выпученными глазами смотрим на это и спрашиваем моряка, который, как «шкаф», стоит среди каюты: «Мы же просили чуть-чуть! А ты принёс на всю команду!».