2028
Шрифт:
— Не думаю, что мы все одиноки.
Я взглянул на Платона – он глядел куда-то в сторону, а потом сам посмотрел туда.
Недалеко от нас стояли они – чёрные, безликие и безмолвные. Целое множество обступило нас, повторив собой форму стены за нами. Они глядели на нас, хотя у них не было глаз. Они говорили с нами, хотя рты у них отсутствовали. Их голос лился глубоко внутри.
Я почему-то взглянул на младенца – тот открыл глаза и смотрел на меня, посасывая свой пальчик. Он не плакал и не вздрагивал. Был полностью спокоен. А тени стояли, как истуканы, и все
— Ты тоже их слышишь? — спросил Платон.
— Да…
Безликие тени долго говорили со мной, а я мысленно говорил с ними. А потом перевёл взгляд на чёрный обелиск за ними, и для меня всё стало ясно.
— Они уберегали нас. И были с нами всё это время, ещё задолго до катастрофы. Лишь толща земли да пара дверей отделяли нас друг от друга, устанавливая границу между нашим миром и ними. А когда ворота открылись – они явились: находились среди нас, изучали и старались защитить. А мы их боялись, не понимали и не могли понять, потому что оказались неспособны сделать это. Их древняя сила не позволила туману поглотить наш университет, а они не позволили нам погибнуть. Как и тогда – много тысяч лет назад.
Я посмотрел на Платона. Старик медленно кивнул и слегка улыбнулся.
— Знание – свет, помогающий узреть истину во мраке. Но думаю, что здесь нам не место. Это их владения, а нам нужно идти дальше.
— Да, — я посмотрел на теней, и одна из них аккуратно вышла вперёд. — Они проведут нас к свету. Как и тех, кто прошёл здесь до нас.
Эпилог
Дневной свет жёг мои глаза. Я зажмурился, но это не помогало, и тогда пришлось закрыть их ладонью. Вслепую я поднялся по почвенному склону, и глиняные стены тёмных глубоких катакомб остались позади.
Разомкнул веки не сразу. Поморгал, дав глазам привыкнуть. Потом увидел серый туман, обволакивающий ковёр бесцветной травы под ногами и скрывавший за собой весь горизонт утреннего города. Однако сверху что-то настойчиво пробиралось сквозь его завесу – маленький, яркий жёлтый диск.
Солнце.
Я удивился. Я не видел солнце уже четыре года, лишь хмурый, блеклый свет дня да тьму беззвёздной ночи. Но сейчас светило упорно пробиралось сквозь туман, лило свой огонь на эту холодную землю. И кожей я ощутил слабое, но всё же приятное тепло.
Платон вышел следом и остановился рядом со мной. Я взглянул на него и на малыша на его руках, потом обернулся назад. Позади – кромешный мрак, но из этого мрака глядели невидимые глаза. Их пристальный взгляд ощущался некоторое время, а потом это ощущение ушло.
И слух мой уловил голоса в отдалении, множество голосов.
Я посмотрел в ту сторону. Увидел не сразу, и услышал тоже не сразу. Голоса были здесь, когда я поднимался, когда глаза привыкали к яркому свету, но мои уши не сразу их уловили, а глаза не сразу увидели чуть дальше от нас вереницу огоньков, выплывавших из тумана и снова уходящих в него.
Я спешно зашагал вперёд, вниз по бугристой почве.
Из
Я остановился чуть поодаль и замер. Большинство держали в руках факелы, но некоторые шли без них – рядом, будто сопровождая. Кое-кто на мгновение останавливался и смотрел на меня, а потом шёл дальше.
Я захлопал глазами и всё никак не мог поверить в то, что видел. А потом, посмотрев направо, заметил нескольких вооружённых людей. Среди них один что-то говорил. Я узнал его голос, приглушенный респиратором и пробирающийся среди других голосов.
Спешно пошёл в их сторону, но снова остановился и замер. Навстречу из тумана вышла вторая группа – целое множество людей. Они проходили мимо меня, заглядывали мне в глаза и кто-то из них улыбался. И среди всех этих глаз я узнал знакомые: Романа, Антона, Константина Александровича и множество других, имен которых я не знал, но я узнал их глаза. Все они были из университета.
И среди них я увидел девушку, что замерла в людской гуще в двух шагах от меня. Наши взгляды пересеклись. Концы её каштановых волос, спрятанных под серой шапкой, развевались на лёгком ветру.
Она подошла ко мне и крепко обняла. Я её обнял в ответ и прижал к себе. И всё смотрел на этот бесконечный поток, идущий из ниоткуда в никуда.
Егор подошёл ко мне и тоже обнял. Потом от толпы отделился Владислав, кто-то ещё, и каждое новое объятие становилось крепче предыдущего. Я их отпускал, и они шли дальше. Друзья, просто знакомые, незнакомцы, но тоже родные мне, вся профессура вместе с ректором – все они проходили мимо меня, узнавали и здоровались со мной. Потом я увидел Григория, идущего без факела. Он остановился передо мной, и я сам его обнял. Так крепко, как только мог. Когда отпустил, он слегка похлопал меня по плечу, улыбнулся своими зелёными глазами и двинулся дальше, скрываясь в этой медленно текучей, наполненной гомоном голосов, массе.
Я отошёл назад, переполненный жгучим восторгом и счастьем. Сколько их здесь? Сотня? Тысяча? Люди не переставали идти мимо меня.
Саша встала рядом, держа меня за руку. Платон стоял с другой стороны, провожая взглядом мимо идущих и держа на руках свёрток.
— Мы словно пилигримы, бредущие по чужой земле, — сказал он.
Я стоял на месте, смотрел на пребывавших, а потом не выдержал и сорвал с лица респиратор. И вздохнул широкой грудью стылый воздух. Огонь факела трещал и разгонял туман, но тепло исходило не от него, а от мутного огненного шарика, парящего высоко над нами. Возвышающегося над пеленой мглы, возвышающегося над самим небом. Туману было не достать до него, он был не в силах противостоять силе его огня.
Я посмотрел на Сашу, что прижалась ко мне, и крепко обнял её свободной рукой.
Люди всё шли, и не было конца их потоку.
Потоку, направляющемуся в своё новое пристанище.
Конец.