Шрифт:
Bualem Sansal
2084
La fin du monde
Перевел с французского А. Г. Доронин
Издание осуществлено в рамках Программ содействия издательскому делу при поддержке Французского института
Cet ouvrage a b'en'efici'e du soutien des Programmes d'aide `a la publication de l'Institut francais
Предуведомление
Читателю не следует полагать, что изложенная здесь история правдива или отражает какие-либо известные события, произошедшие в реальности. Нет, на самом деле здесь всё сплошная выдумка: персонажи, факты и прочее. И в доказательство тому действие перенесено в далекое будущее и в другой мир, нисколько не похожий на наш.
Это сочинение – чистейший вымысел, а мир Бигая, описанный мною на страницах романа, не существует и не имеет никаких оснований существовать в будущем. Точно так же и воображаемый мир Большого Брата, столь ярко и мастерски описанный Оруэллом в его величайшем шедевре «1984», не существовал в его времена, не существует в наши дни и не имеет абсолютно никаких причин существовать в будущем. Поэтому спите спокойно, наивные простаки, все это совершеннейшая ложь, а остальное
Книга первая,
в которой Ати едет в Кодсабад, свой родной город и столицу Абистана, после двух долгих лет отсутствия: один год он провел в санатории в краю Син на горе Уа, а дальше долго и нудно тащился домой в составе разных караванов. В пути он знакомится с Назом, следователем из могущественного министерства Архивов, Священных книг и Сокровенных изысканий, – тот возвращается из экспедиции к недавно обнаруженному археологическому памятнику древних времен, предшествовавших Блефу и Великой войне, раскопки которого вызвали странное волнение в рядах Аппарата и даже, говорят, внутри Справедливого Братства.
Ати потерял сон. С каждым разом тревога овладевала им все больше и больше – когда гасли огни, и даже раньше, когда сумерки опускали свою тусклую завесу, а больные, обессиленные долгим днем скитаний из палаты в коридор, а оттуда на террасу, начинали возвращаться к своим кроватям, еле волоча ноги и обмениваясь скромными пожеланиями благополучно провести ночь. Ведь до завтра кто-нибудь мог и не дожить. Йолах велик и справедлив, по своей воле он и дает, и забирает.
Затем наступала ночь. Она так быстро обрушивалась на гору, что заставала ее врасплох. Не менее внезапно наступал обжигающий холод, обращая дыхание в пар. Снаружи без передышки бушевал ветер, способный на все, что угодно.
Привычные звуки санаторного быта немного успокаивали Ати, даже если напоминали о людском страдании и его оглушительных сигналах или же о постыдных проявлениях человеческой механики. Однако они не могли заглушить призрачное урчание горы: из глубины земли исходило далекое эхо, которое Ати скорее воображал, нежели слышал, и оно полнилось сквернами и опасностями. Сама гора Уа на окраинах империи воспринималась мрачной и гнетущей не столько по причине необъятных размеров и жуткого вида, сколько из-за тех слухов, которые расползались по долинам и проникали в санаторий по пятам паломников, два раза в год пересекавших местность под названием Син. Они всегда сворачивали с дороги и проходили через госпиталь, чтобы согреться и захватить скудное пропитание в дальнейший путь. Они являлись издалека, со всех уголков страны, пешком, в лохмотьях, страдая лихорадкой и преодолев многие опасности. В их таинственных рассказах находилось место и чудесам, и мерзостям, и преступлениям. Говорили они приглушенными голосами, замолкая от любого шума и поглядывая искоса через плечо, что делало их повествования еще более волнующими. Как и все остальные, паломники и больные всегда держались настороже, опасаясь, что их застукают надзиратели, а то и сами грозные V, и объявят макуфами, проповедниками Великого неверия, этой тысячу раз опозоренной секты. Ати любил пообщаться с пришедшими издалека странниками, искал встречи с ними, ведь они приносили из своих беспрестанных скитаний столько разных историй и открытий! Эта страна была такой необъятной и такой неведомой, что ему хотелось с головой погрузиться в ее тайны.
Однако передвигаться по стране дозволялось лишь паломникам. Да и то не тогда, когда им захочется, а строго по календарю, по размеченным знаками дорогам, сворачивать с которых не разрешалось. Пути проходили по засушливым плоскогорьям, бескрайним степям, по дну каньонов – по тем местам, где, как говорится, нет ни единой живой души, а в некоторых заброшенных уголках были оборудованы стоянки для отдыха. Там паломников пересчитывали и разделяли на группы, подобно воинам во время похода, которые ютятся под открытым небом вокруг тысячи костров, дожидаясь приказа собираться и пускаться в путь. Остановки для отдыха порой длились так долго, что кающиеся грешники успевали пустить корни в бескрайних бараках и вели себя как беглецы, о которых просто забыли, уже почти не понимая, на что еще недавно уповали. Из затянувшегося привала они извлекали один урок: главным является не цель, а остановка. Пристанище, даже будучи ненадежным, обеспечивает отдых и безопасность, подтверждая таким образом практический ум Аппарата и любовь Посланца к своему народу. Вялые солдаты и измученные, но резвые, как мангусты, комиссары веры выстраивались вдоль дорог в самых уязвимых местах, чтобы следить за движением паломников и не допустить нарушений. Неизвестно, случались ли побеги и приходилось ли ловить дезертиров, – люди шли по дороге так, как им велели. Лишь когда усталость брала верх, у некоторых заплетались ноги, и ряды паломников редели. Но в остальном все было досконально упорядочено и искусно отлажено: без специального распоряжения Аппарата ничего произойти не могло.
Причины этих ограничений стерлись из памяти. Так было испокон веков. По правде говоря, подобный вопрос никому даже не приходил в голову – порядок существовал так давно, что не было никаких причин для беспокойства. Даже болезни и смерть, которые в пути случались чаще, чем определено природой, не могли ослабить моральный дух людей. Йолах велик, и Аби его верный Посланец.
Паломничество было единственной причиной, которая позволяла передвигаться по стране, за исключением перемещений по деловым и торговым вопросам, однако в этих случаях эмиссары имели с собой специальный пропуск, компостируемый на каждом этапе командировки. Повторяющиеся до бесконечности проверки требовали огромного множества контролеров и компостеров, которые вряд ли уже имели какой-то смысл, оставаясь пережитком далекой забытой эпохи. В стране то и дело спонтанным и таинственным образом вспыхивали разнообразные войны, да это и понятно, ведь враг был везде, он мог появиться как с востока или запада, так и с севера или юга. Никто не знал и не представлял, на кого похож противник и чего добивается. Его просто называли Врагом с большой буквы, произнося слово с нажимом, и этого было достаточно. Помнится, когда-то приняли решение, что было бы дурно называть Врага как-то иначе, и это утверждение показалось вполне обоснованным и очевидным, ведь, если трезво подумать, нет никакого смысла давать другое имя предмету или человеку, которого никто никогда не видел. Со временем Враг приобрел невероятные и ужасающие размеры. Но однажды, без какого-либо указания сверху, наименование вышло из употребления. Иметь врагов – все равно что признать собственную слабость. Победа должна быть полной, или это не победа. Тогда заговорили о Великом неверии и макуфах; этим новым словом назвали невидимых и вездесущих вероотступников. Внутренний враг заменил собой врага внешнего. Или наоборот.
Война была долгой и более чем ужасной. То здесь, то там, а по правде говоря, везде – вдобавок к войне случались и другие несчастья, землетрясения и прочие катастрофы – видны ее благоговейно сохраненные следы, которые превратили в художественные объекты, доведенные до грандиозных размеров и торжественно явленные вниманию публики: развороченные остатки зданий; изрешеченные пулями стены; целые кварталы, разрушенные до основания; каркасы зданий с обвалившимися перекрытиями; гигантские воронки от взрывов, превратившиеся в зловонные выгребные ямы и гниющие болота; фантастические нагромождения искореженного, разорванного и расплавленного металла, на которых виднеются какие-то надписи; а в некоторых районах – обширные запретные зоны в несколько сот квадратных килосикков или илабиров, огражденных в местах проходов уже частично поваленными грубыми заборами; пустынные территории, продуваемые ледяными или палящими ветрами, где, как кажется, произошли события, выходящие за рамки воображения, – то ли осколки солнца упали на планету, то ли черная магия вызвала адские огни; а что же это еще могло быть, если и земля, и скалы, и создания рук человеческих сплошь превратились в стекло, и от переливающейся всеми цветами радуги магмы исходит назойливый хруст, от которого волоски на теле встают дыбом, гудит в ушах и бешено стучит сердце. Этот феномен привлекает любопытных, они толпятся вокруг гигантских зеркал и развлекаются, глядя на свои встающие торчком, как на параде, волосы, на краснеющую и вспухающую прямо на глазах кожу и кровавые капли, текущие из носа. Живые существа, населяющие те места, причем как люди, так и животные, болеют невиданными болезнями, а их потомство появляется на свет со всевозможными уродствами, но поскольку никакого объяснения хворям не нашли, то они никого и не напугали, и все продолжали благодарить Йолаха за его благодеяния и хвалить Аби за преисполненное любви посредничество.
Установленные в подходящих местах информационные плакаты объясняли, что после войны, которой дали название Блеф, или Великая священная война, разрушения были поистине беспредельны, а количество убитых, этих новых мучеников, достигло сотен миллионов. В течение многих лет, даже целых десятилетий, всю войну и еще долго после ее окончания, на работу нанимали крепких мужчин, чтобы собирать трупы, перевозить их, складывать в штабеля, кремировать, посыпать негашеной известью, зарывать в бесконечных траншеях, сваливать в штольни заброшенных шахт и в глубокие пещеры, входы в которые затем подрывали динамитом. Указом Аби этим далеким от похоронных обычаев верующих людей действиям на определенный необходимый срок был придан легитимный статус. Долгое время профессии собирателей и сжигателей трупов были популярны. Любой мужчина, не обделенный мускулами и крепким сложением, мог заняться такой работой на постоянной основе или даже временно, посезонно, однако в конце концов при деле оставались лишь настоящие здоровяки. Они разъезжали по разным регионам вместе со своими подмастерьями и рабочим инструментом – тележкой с ручками, тросами, лебедкой, фонарем, а некоторые, самые оснащенные, еще и с тягловым животным, – получали лицензию согласно своим возможностям и приступали к труду. В памяти старших поколений еще сохранился образ этих суровых миролюбивых колоссов, бредущих вдалеке по тропинкам и ущельям, в своих кожаных фартуках, полы которых бились об их массивные бедра. Они тянули за собою тяжело груженые телеги, а за ними следовали подмастерья, а иногда и семьи могильщиков. За утилизаторами, а иногда и перед ними, всюду тянулся аромат их ремесла, въедаясь во все вокруг. Это был вызывающий рвоту затхлый запах гниющей плоти, выгоревшего жира, забродившей негашеной извести, грязной земли и смертных испарений. Со временем эти здоровяки исчезли, страну очистили, и остались только редкие молчаливые и неспешные старики, которые нанимались за гроши на работу при больницах, богадельнях и кладбищах. Печальный конец для героических собирателей смерти.
Ну а Враг – тот попросту исчез. Не нашлось никаких признаков передвижений Врага по стране или его жалкого присутствия на земле. Победа над ним, согласно официальной доктрине, была «полной, окончательной и бесповоротной». Йолах покончил с Врагом и обеспечил своему народу, верящему в него с новой силой, обещанное еще в самом начале превосходство. Была названа одна дата, появившаяся непонятно при каких обстоятельствах и когда, но она прочно укоренилась в мозгах и стоит на всех памятных обелисках возле развалин: 2084. Имела ли она какое-то отношение к войне? Может быть. Не уточнялось, соответствовал ли год началу конфликта или его концу, или же какому-то отдельному эпизоду. Люди изобретали сначала одно, потом другое толкование, более изощренное, связанное со священными событиями из жизни страны. Нумерология превратилась в национальный спорт: народ прибавлял, вычитал, умножал, в общем, делал все, что только было возможно сделать с цифрами 2, 0, 8 и 4. Одно время придерживались мысли, что 2084 – просто-напросто дата рождения Аби или же дата его озарения божественным огнем, спустившимся на Посланца в день его пятидесятилетия. Но главное, уже никто не сомневался, что Господь отвел ему новую и исключительную роль в истории человечества. И вот именно в то время страна, которую называли не иначе как «страна верующих», получила очень даже красивое имя Абистан, которое использовали члены правительства, Почтенные, Секретари Справедливого Братства и служащие Аппарата. Простой же люд по-прежнему придерживался старого названия «страна верующих», а в повседневных разговорах, позабыв о рисках и опасностях, совсем уже сокращал, говоря «родина», «дом», «у нас». Таков беззаботный и совершенно не изобретательный угол зрения представителей народа, которые не видят дальше двери своего дома. Впрочем, такое поведение можно было бы счесть и своего рода учтивостью с их стороны: все, что находится снаружи их дома, имеет своих хозяев, поэтому смотреть туда – значит посягать на чью-то личную жизнь, нарушать соглашение. В названии «абистанец», а во множественном числе – «абистанцы», слышалась некая подавляющая официальность, навевающая тоску и призыв к порядку, а тут и до вызова в суд недалеко, поэтому сами люди между собой называли себя просто «люди», будучи убежденными, что и так сумеют узнать друг друга.