22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война

Солонин Марк Семенович

Попытки связаться со штабом дивизии не дали результатов. Никого из командования в городе не было. Решили двигаться на Лиду (90 км по прямой от Гродно) вслед за отступавшими частями.

Так закончился для нас первый день войны. В дальнейшем мне довелось участвовать в боях в районе Лиды, в деятельности партийно-комсомольского подполья в Полоцком районе, а в мае 1942 года возглавить партизанский отряд...»

Воспоминания трех участников событий совпадают, как видим, почти во всем. К сожалению, они совпадают и в заученном пересказе мифов советской пропаганды. Немцы летом 41-го «должны были» превосходить Красную Армию в танках и разъезжать на бронетранспортерах — и вот три очевидца в один голос рассказывают о немецких танках у Гродно, и не просто о танках, а о Т-III (Pz-III). Наконец,

совсем уже фарсовой выглядит история о том, как «фашисты с засученными рукавами и расстегнутыми воротниками мундиров» в количестве одного батальона пехоты пошли в «психическую атаку» на советский танковый (!!!) полк.

Фактически ни одного танкового соединения вермахта южнее Друскининкая не было и в помине. Ближайшая к месту событий 12-я танковая дивизия из состава 3-й танковой группы в полдень 22 июня подходила к Меркине, т.е. находилась на расстоянии в 50—60 км от поля боя у Сопоцкин — Гродно. Никаких танков (и уж тем более — средних танков Pz-III, которых не хватило даже на укомплектование танковых дивизий первого эшелона армий вторжения) в составе пехотных дивизий вермахта не было. Единственное, что в горячке боя можно было принять за немецкий «танк», — это «штурмовые орудия», шесть (189, 191, 192, 201, 203, 210-й) батальонов которых (по три батареи из шести самоходок в каждом) были приданы пехотным дивизиям немецкой Группы армий «Центр». Кроме того, было еще два батальона (529-й и 561-й) самоходных «истребителей танков» (чешская 47-мм противотанковая пушка на шасси легкой танкетки Pz-I), всего шесть батарей по 9 «истребителей» в каждой. Таким образом, на тридцать одну пехотную дивизию Группы армий «Центр» приходилось в среднем по пять «самоходок» разных типов. В среднем. Возможно, в какой-то дивизии могло быть и две батареи (т.е. 12 «штурмовых орудий»), но уж никак не 40 танков Pz-III и Pz-IV.

Что же касается бронетранспортеров, то они существовали только в старом советском кино «про войну».

Немецкая пехота передвигалась пешком, мотопехота моторизованных и танковых дивизий — на разномастных грузовиках, хлебных фургонах и трофейных автобусах. Начальник Генерального штаба вермахта Ф. Гальдер в своем знаменитом дневнике (запись от 22 мая 1941 г.) отмечает, что в 17-й танковой дивизии (2-я танковая группа) насчитывается 240 разных типов автомашин. К началу вторжения в СССР в танковых дивизиях вермахта было порядка 650 полугусеничных бронетранспортеров «Ханомаг» (Sd.Kfz. 251). И это неудивительно, учитывая, что в 1939—1940 гг. промышленность Германии (на которую якобы «работала вся Европа») произвела всего 569 бронетранспортеров. Во всей 3-й танковой группе вермахта было три роты на бронетранспортерах (по 26 БТР в каждой). Для того же, чтобы в июне 41-го посадить на «Ханомаги» всю пехоту танковых и моторизованных дивизий, немцам надо было иметь не 650, а порядка 25 тыс. бронетранспортеров. Такого количества не было произведено и за все пять лет войны (реальный выпуск на конец 1943 г. составил 6,5 тыс.) [188, стр. 262].

Разумеется, не только в Советском Союзе военная пропаганда штамповала героические мифы. Так, например, в 1942 г. (т.е. непосредственно в ходе войны) в Германии была издана книга Хорста Слесины «Солдаты против смерти и дьявола» («Soldaten gegen Todt und Teufel. Unser Kampf in der Sowietunion. Eine soldatische Deutung»). Автор был штатным сотрудником службы пропаганды вермахта, так что искать в его книге точные цифры и правдивые факты не стоит. Книга эта, однако же, представляет огромную ценность для современного историка, так как в ее начале есть глава «Танковая битва перед Гродно», в которой описывается бой немецкой пехоты против советских танков в районе деревни Конюхи. А это не что иное, как тот самый бой, который в полдень 22 июня 1941 г. 29-я танковая дивизия 11-го мехкорпуса вела с 8-й пехотной дивизией вермахта. И хотя X. Слесипа заканчивает свой рассказ совершенно фантастическим тявлением о том, что «пять советских танковых полков с почти 600 танками атаковали части нашей дивизии», само описание боя — несмотря на весь «картинный» пропагандистский пафос — достаточно реалистично:

«...Приготовления к обороне заканчиваются за несколько секунд. Офицеры спешат к своим подразделениям... Трясясь и грохоча, подъезжают наши штурмовые орудия. Это — тяжелые, массивные танки без башни, с угрожающе высунутыми орудийными стволами. Хотя их немного, только одна батарея, они — самое тяжелое оружие в противотанковом бою. Это первый бой их экипажей, но они идут в бой со спокойствием и верой. Они полностью убеждены в превосходстве своего оружия...

Противотанковые команды заняли свои хорошо замаскированные позиции, несмотря

на спешку. Штурмовые орудия подъезжают к дороге справа и слева. Теперь мы должны ждать... Мы слышим грохот двигателей и скрежет и лязг танковых гусениц. Они катятся! Они окрашены в коричневый землистый цвет, с длинными стволами пушек — их пять, шесть и еще несколько... Это — легкие и средние танки плюс несколько броневиков... Ближе, еще ближе. Теперь видна каждая деталь. Их башни поворачиваются, потому что они ищут нас.

Ревущие, скулящие и лающие выстрелы! Трассирующие снаряды из противотанковых пушек дотягиваются до противника своими огненными «пальцами». Более низкий гром штурмовых орудий. Пулеметы со специальными пулями молотят по бортам танков. Передние танки получают горячий прием. Первые два снаряда от наших двух штурмовых орудий поражают наиболее выдвинувшийся тяжелый танк и просто с потрясающей силой срывают его башню. Ее подбросило на несколько метров. Высокий столб огня, вспышка и удар взрывающегося боезапаса, танковые бензобаки взлетают в небо — в это мгновение перед нами поднимаются пять столбов дыма и огня. Пять советских танков были буквально искромсаны и разорваны на части.

Новые цели! Оставшиеся советские танки включились в битву и упрямо ведут обстрел наших позиций через свои уничтоженные и подбитые танки. Поднятая пыль, пороховой дым и дым от горящего масла скрывают нас. Русские неистово стреляют из пулеметов и орудий. Противотанковая пушка с правой стороны дороги подбита. Осколки, сталь и кровь с грязью падают на желтый песок... Картины отпечатываются в мозгу с большой ясностью. Русский танк катится вперед: 40 метров, 30 метров... Почему штурмовое орудие не стреляет ? Страх душит горло. Разрушающий удар — огонь, пластины брони, орудийный ствол, человеческие тела, горящее масло и плотный, черный дым, который милостиво скрывает картину ужаса...

Этот адский шум длится всего несколько минут. Огонь стихает, потому что мы не имеем больше целей. Последние танки развернулись и скрылись. Одиннадцать горящих факелов, охваченных огромными столбами дыма, засоряют поле...» (перевод Д. Лютик) [184].

К какому «общему знаменателю» можно свести все эти разрозненные и противоречивые воспоминания участников событий? Во-первых, ожесточенный бой 22 июня между немецкой пехотой и 29-й танковой дивизией в районе Сопоцкин — Гродно был. В этом бою советские танкисты действовали без поддержки авиации, артиллерии и собственной пехоты (в рассказе X. Слесины нет ни единого упоминания об артиллерийском обстреле немецких позиций или же о появлении на поле боя советской пехоты). 8-я пехотная дивизия вермахта (кадровая дивизия «первой волны», воевавшая с первых дней Второй мировой) встретила лавину советских танков не паническими воплями, не спинами бегущих солдат, а огнем из всего, что только могло стрелять («пулеметы со специальными пулями молотят по бортам танков»). Закономерным результатом стала неудача танковой атаки и большие потери («дивизия вела бой без пехоты и артиллерии, неся особенно большие потери от противотанковой артиллерии противника»).

Оценить реальный размер потерь можно лишь ориентировочно. Начальник штаба 29-й тд пишет о потере 27 танков. X. Слесина украшает свое повествование картиной «одиннадцати горящих факелов, охваченных огромными столбами дыма». В донесении отдела разведки штаба 9-й немецкой армии (23 июня, 17 ч 40 мин) читаем: «22 июня подбито 180 танков, из них только 8-я пехотная дивизия в боях за Гродно уничтожила 80 танков» [187, стр. 34]. Поделив число 80 на стандартный для боевых донесений «коэффициент завышения», равный трем, мы получаем ровно 27 подбитых танков, о которых и пишет в своих воспоминаниях Н.М. Каланчук.

Значительно сложнее определить реальный состав советских танковых подразделений, принявших участие в бою 29-й танковой дивизии с немецкой пехотой. По словам А.Я. Марченко (исполнявшего обязанности командира 59-го танкового полка), «наша колонна, насчитывавшая более 50 танков, выступила через речку по дороге к Сопоцкину». Командир 57-го танкового полка И.Г. Черяпкин в начале своих воспоминаний пишет, что «в полку имелось около 100 танков, в том числе около десятка КВ и Т-34». Н.М. Каланчук, начальник штаба 29-й тд, утверждает, что «укомплектованность дивизии боевой техникой и вооружением была очень низкая. Например, танками около 66%, и то старыми образцами...» Но 66% от штатной численности танковой дивизии Красной Армии образца лета 1941 г. — это 248 танков! Машин новых типов, как пишет Н.М. Каланчук, в дивизии было 18 единиц («12 танков Т-34, 6 танков КВ»).