2788
Шрифт:
Я ударил по панели, открепляя луч, и экскаватор грохнулся на место. Я подождал пару минут, пока он перестанет раскачиваться, затем спрыгнул с подъемника и принялся обыскивать свалку. Возможно, мой тайник просто сдвинулся за кучу старых грузовых саней в углу или…
Но нет. Его нигде не было. Наконец я сдался, постучал по глядильнику, залезая в систему дворовых распродаж, и узнал отвратительную правду. Утром папаша продал все мои металлические кубики!
Я уселся на корпус мертвого буфета и вздохнул. История всей моей жизни. Вообще никаких развлечений. Другие семнадцатилетние парни
Пятнадцать месяцев назад бросить школу казалось отличной идеей. Я успел пожить на девяти разных планетах, и только когда мне стукнуло четырнадцать, мы перебрались на Асгард, где отец решил осесть и открыть дело по утилизации отходов. Я уж думал, что наконец пробуду на одном месте достаточно, чтобы завести в школе нормальных друзей, но все ребята давно друг друга знали, и я не вписывался. Когда выяснилось, что мой папа собирает весь школьный мусор, ситуация стала совсем паршивой. Меня высмеивали, называли «утиленок», предлагали вычистить баки. Я жаловался учителю, но остальные все отрицали и окончательно на меня ополчились, так что…
В общем, когда папа сказал, что в шестнадцать я вполне законно могу уйти из школы и стажироваться у него, я с радостью ухватился за такой шанс. А теперь начал подозревать, что совершил огромную ошибку. Да, меня больше не обзывали, но лишь потому, что я вообще никого не видел. Отец расписывал стажировку так красочно, я думал, что буду заключать сделки, покупать и продавать вещи… но всем этим занимался он сам. А я лишь собирал мусор тяжелоподъемником на грузовые сани и тащил все это дело через свалку в утилизатор. Если бы папа просто…
Мой глядильник издал несколько первых нот мелодии звонка, и я приготовился услышать тошнотворный голос певца. Я нашел этот глядильник в мусоре несколько дней назад. Одна из последних моделей, отличное состояние – я радостно перекинул на него всю личную инфу, а потом понял, почему предыдущий владелец его выбросил. Какой-то глюк с повреждением данных, и как только установишь определенные параметры – уже никогда не сможешь их изменить. А значит, я не мог изменить сигнал вызова (Зен Аррат поет о своей вечной преданности некой девушке по имени Бриллиант), не мог убрать заставку с экрана (полуобнаженный Зен Аррат – фотка на грани законности), не мог отключить оповещения (из фан-клуба Зена Аррата, приходящие всякий раз, стоит парню только чихнуть).
– Моя любовь к тебе… – запел Зен Аррат.
Глянув на экран, я увидел, что это не очередное оповещение от фан-клуба, а входящий звонок от отца. Говорить с ним не хотелось, но заткнуть Аррата надо было.
– Крат, я возвращаюсь домой. Жди меня там!
– Что? Зачем?
Папа понизил голос до драматического шепота:
– Мы делаем специальный выпуск. Подпольная сеть только что передала срочные новости для ретрансляции.
– Отпад! – Я вскочил на ноги. – И что мы ретранслируем?
– Небезопасно обсуждать это вот так. Просто дуй домой.
Отец отключился, а я трусцой припустил через свалку. И почти добрался до ворот, когда увидел огромную изумрудно-зеленую бабочку порхающую прямо ко мне вдоль забора. Я замер
Ненавижу асгардских бабочек. В свой первый день в этом мире, буквально три часа спустя после прохода через межзвездный портал, я наткнулся на такую – темно-красную с золотым. Я подумал, что она просто потрясная, и попытался коснуться, а эта ядернутая тварь меня цапнула! За минуту рука разбухла и побагровела. Я оказался в медицинском центре, где услужливый докторишка лечил меня от аллергической реакции, по пути упрекая в глупости, дескать, надо же читать предупреждения и пометки для путешественников, когда прибываешь на новую планету. Учитывая, что я жил в девяти разных мирах с совершенно безобидными бабочками, мне нотация показалась совершенно несправедливой…
Я увидел подходящего к дому отца, и так как бабочка была уже далеко, прошмыгнул через ворота и догнал его у двери. Мы вошли внутрь и приступили к стандартной процедуре строгой изоляции, готовясь к передаче. Заблокировать дверь. Затемнить окна. Активировать тревожные датчики.
Наконец мы оттащили в сторону диван в гостиной, открыли люк и спустились в секретную комнату под полом. Отец зажег светильники и, поспешив к куче оборудования у боковой стены, дернул главный рычаг, включая все.
– Так что случилось? – спросил я.
– Нет времени объяснять. Нужно побыстрее распространить новости, пока военные не очухались и не перекрыли нам кислород. Услышишь подробности в процессе.
– Но ты говорил, что этот выпуск буду вести я!
– Ну, сегодня нельзя. Это же экстренная ретрансляция. Будешь вести следующий.
Я злобно уставился на отца:
– Все как всегда! Ты постоянно обещаешь, что я смогу вести передачу, но каждый раз находится причина для переноса.
– Клянусь, следующий эфир твой. А теперь выпусти видеожуков.
– Ты и в прошлый раз клялся! – Я достал и активировал видеожуков. – И в позапрошлый. И все время одно и то же: ты вещаешь, а я вожусь с жуками.
– Дело не в жажде славы, – заявил папаша, – а в том, чтобы нести правду в массы. Говорить о том, о чем боятся заикнуться крупные новостные каналы. Сообщать истину, скрытую под тонной лжи Парламента Планет и армии.
Я послал видеожуков в дальний угол комнаты и начал запись:
– Не понимаю, почему сегодня нести правду в массы не могу я.
Отец надел маску и занял место перед огромной надписью на стене: «Правда против угнетения». По мне, так для антиправительственного канала название скучновато. У остальных десяти каналов в нашей подпольной сети куда интереснее, но папаша вечно игнорирует мои предложения. И никогда не дает мне вести эфир. Никогда не…
– Крат, очнись! Не видишь, что ли? Я готов вещать.
Я со вздохом шагнул к верстаку с оборудованием:
– Эфир через три, две, одну… – И нажал красную кнопку.
– В эфире «Правда против угнетения», – начал отец. – Канал, который несет вам истину супротив официальной пропагандистской лжи. Это специальный выпуск в дополнение к нашим еженедельным блокам новостей. Не забывайте подписываться на наш канал, дабы не пропустить ни одну из таких важных экстренных трансляций.