290 секунд
Шрифт:
Я помню!
Три года назад, в самом начале всех этих перемен, я ехал на электричке с каких-то местных соревнований по экстриму в неподготовленных условиях. По-моему это была то ли Лисья, то ли Заячья гора далеко в области, неопробованные ранее склоны. Точно!
Я ещё никак не мог понять тогда, откуда на моих руках взялась кровь и ссадины. На меня ещё косилась старушка-огородница. Оказывается, то были первые весточки того загадочного инцидента. Странно, что я раньше не додумался. Скорее всего, Дурнев провалился в расщелину, а я его достал
– А ты что помнишь? – я не тороплюсь раскрывать все карты.
– Всё, что осталось в голове, брат, как очнулся в больнице в хирургии, какая-то лажа со спиной. Врачи бегали туда-сюда, потом… Потом я просто встал и ушел.
– И когда понял, что стал особенным, решил грабить ростовщиков?
– Человек должен есть. Я думал, они просто забудут меня и всё.
– Это называется преступление, по сути, ты обычный вор.
– Ну, брат, не тебе говорить – не мне слушать.
– А ты попробуй не слушать, а услышать. Мать дала тебе имя и что ты с ним сделал? У меня нет слов – одни буквы с конца алфавита, и те по три.
– А-а-а, – машет рукой Дурнев, – разговор мимо дела, брат. У нас такие возможности в руках, кто узнает – обзавидуется. Только представь, чего мы можем вместе достичь: мы покончим с мелочевкой и будем брать только крупные банки, будем жить, где захочется, иметь любых баб в любое время, и они даже заяву на тебя не напишут. К нам никакая грязь не прилипнет.
– И это твоя цель? Поэтому ты так жестко с девушкой на вокзале?
– А у вас что, любовь?
– Давай мы о романтике в другой раз поговорим, – я поёживаюсь от ледяного мокрого ветра, – или ты так со всеми девушками себя ведешь, например, с Элиной.
– Элина, да, – смакует Дурнев, – злобная девка, может трипаком прямо по телефону заразить. Так и знал, курва, сдаст меня рано или поздно, неблагодарная с….
– И ты поэтому её насиловал? – я обрываю меткое ругательство.
– Её, других баб, какая разница, живи и дай жить другим, я беру, что могу взять.
– Страшные слова говоришь, Дурнев. Ты подонок, гадишь другим, а потом ныряешь в нору, своё же дерьмо нюхать.
– Тише, брат, не пыли чего не знаешь. Я сделал свой выбор, теперь твоя очередь.
– Я ни за что не пойду с тобой. То что ты делаешь – это подло.
Дурнев как-то наигранно смеется, пытаясь импровизировать перерыв, чтобы взвесить все за и против. Говоря проще, он не знает, как ему поступить.
– А что ты тогда предлагаешь? – он смотрит на меня уже не так доброжелательно, как минуту назад, – разбежимся и всё? Забудем друг друга как и раньше? Бац! И не было этой встречи, да?
– Я не думаю, что после всего, что услышал сейчас, смогу просто так отпустить тебя.
– Ты спятил, пушка у меня, – Дурнев демонстративно трясет передо мной стволом.
– Я боюсь, что мы прошли точку невозврата. И одному из нас придется «уйти», – я чуть наклоняю тело вперед.
– Дурак ты, брат, – Дурнев скалится и оглядывается
– Я не доверяю людям, которых не понимаю и ты не исключение. Твои мозги настолько засраны, бульдозерной фермы не хватит, чтобы всё развести.
– Черт, – ругается Сергей, – ладно.
Дурнев поднимает руку и наводит на меня оружие, взводит курок:
– Будь по твоему, пусть один сегодня уйдет, – медлит Гипнотизер, – учись красиво проигрывать брат!
Сбоку раздается громкий протяженный гудок.
Сергей поворачивает голову, и я совершаю отчаянную попытку перехватить инициативу.
Я бросаюсь вперед, хватаю двумя руками пистолет, уводя дуло чуть в сторону от моей головы и, ставя упор правой ногой в живот Дурнева, что есть силы отталкиваю его от себя. Брат отлетает назад и валится на гальку. Пистолет остается у меня в руках.
На огромной скорости, не переставая сигналить предупредительными протяжными гудками, слепя сильными передними фарами, на нас летит поезд.
Я успеваю отступить назад, и, разделив наш тандем на две части по разные стороны одного пути, по рельсам долбит длинная, забитая под завязку, электричка.
Пока Дурнев встает на ноги, я осматриваю пистолет – компактный для ношения без кобуры, с удобной рукояткой и крупными насечками, хорватский Springfield XD.
Во время службы в армии я всегда выбивал на стрельбище мишеней на твердую четверку. Я проверяю, дослан ли патрон в патронник, слегка отводя указательным пальцем затвор-кожух. Судя по форме спускового крючка, у него очень короткий ход, что по идее должно способствовать более высокой точности стрельбы.
Но смогу ли выстрелить? Смогу ли убить брата?
Сквозь стыки вагонов, образующих при движении мигающую картинку, я наблюдаю за тем, что происходит по ту сторону проносящегося состава.
Дурнев уже подбежал к периметральному бетонному заграждению и, сняв с себя куртку и перекинув её через цилиндрические витки колючей проволоки, пытается с помощью выступа в основании забора, забраться на него, чтобы перепрыгнуть и скрыться.
Наконец, поезд заканчивается.
– Сергей, не дури! – я прицеливаюсь, но нажать на курок так и не решаюсь.
Дурнев уже закарабкался на самый верх, и почти улизнул.
– Уйдет, – говорю я сам себе и снова неохотно прицеливаюсь.
– Бросай оружие, никому не двигаться! – слышу я голос сзади, оборачиваюсь и вижу за забором на крыше того самого гаража, с которого мы попали сюда, молодого полицейского, держащего меня на мушке.
Тем временем сзади как-то сильно хрустит «колючка», наверно брат продавил очередной виток и почти уже перемахнул.
Выстрел!
Нагибая голову, как в замедленной сцене, я поворачиваюсь – Сергей хватается за плечо, его ведёт в сторону и он, запутавшись в отогнутых прутьях спиралевидной колюще-режущей Егозы, соскальзывает с края, повисая на смертоносных витках в неестественной позе прямо на ограждении.