31 августа
Шрифт:
Ей потребовалось немало мужества, чтобы открыть газету. Она вдруг поняла, что в телевизионных новостях редко говорят о преступлениях и самоубийствах. Либо потому, что полиция не разрешает снимать, либо потому, что пресса считает это своим исключительным правом: о подобных происшествиях, утверждает она, лучше читать на бумаге, чем видеть их на экране. Короче, тому, что не удостоилось внимания Первого или Второго канала, "Паризьен" вполне мог посвятить полполосы.
Лу теперь безумно боялась газет. Но она удвоила свою решимость и открыла сразу страницу "Происшествия". Там сообщали о похоронах Анри Поля в Лорьяне, о денежных растратах Ксавье Дюгуэна в Эсонне, о потушенном уже почти год назад пожаре
При виде официанта она вздрогнула от неожиданности. Должно быть, он уже секунд пятнадцать-двадцать наблюдал за ней, она же с головой погрузилась в описание этих жутких событий и не слышала ничего вокруг.
— Мне кофе со сливками и круассан, — сказала Лу, раздумывая, сможет ли она когда-нибудь произносить эти невинные слова, не умирая со страху.
Она вернулась к хронике происшествий, перечитала страницу, перешла к разделу "Город" и рубрике "Кварталы Парижа". О чем тут только не писали, но ни слова о… нет, прервала себя Лу, я не скажу "о том, что меня интересует". Скорее "о том, что не интересует меня совершенно". Об истории, похожей на кино, да, именно, что-то подобное я видела в кино, уж и не помню когда.
Ее путь лежал в сторону Вильжюифа. Кофе и круассан она проглотила в минуту, у нее даже не было времени пробежать глазами объявления о вакансиях. Теперь, сказала она себе, все в моей жизни зависит от случая. Нет, поправилась она, случай занимает в ней ровно такое же место, как и в прошлом году. Изменилось лишь то, что сейчас решаешь не ты, а он.
У человека, который работает в кафе "Генерал Леклерк" официантом, есть свои привычки. Например, по вечерам в субботу он встречается с друзьями в ночном клубе в Марэ. Тридцать первого августа в известный час он тоже был в тоннеле Альма, только ехал с запада на восток. Он во все глаза смотрел на "мерседес", летящий по встречной полосе, и видел лицо женщины, сидевшей за рулем машины-помехи. Он описал ее следователям, да, молодая, вроде бы брюнетка или шатенка, нет, больше ему нечего добавить. И вот сегодня, в понедельник, он вновь увидел это лицо. В кафе, где он работает шесть дней в неделю, он подошел к посетительнице, чтобы принять заказ, она не отрывалась от газеты, он ждал, пока она поднимет голову, смотрел на нее сбоку, и — чудо! — он ее узнал.
Лу обернулась. В толпе служащих, идущих в сторону метро, не было ни одного человека, мало-мальски похожего на официанта из кафе. Кажется, никто не следил за ней. Сколько пройдет времени, пока ей на плечо не опустится тяжелая рука: мадемуазель Ориган? Сколько еще времени — месяцы, годы — это будет мерещиться ей каждую минуту?
На улице Жана Жореса — на улице Жана Жореса в Вильжюифе — магазин "Монопри" был еще закрыт. Лу посмотрела расписание на двери. Пятнадцать минут десятого, ждать еще полчаса. Прямо напротив увидела объявление: "Монопри" набирает продавщиц, кассирш, менеджеров. Направляйте резюме в дирекцию магазина".
Она развернула "Паризьен" на странице "Объявления — работа". То же самое. "Пришлите резюме и фотографию в приемную "Лезур",
Есть еще нелегальная работа, сказала себе Лу. Куча людей так и работает. Мелкие магазинчики и их мелкие договоренности с полицией сразу выросли в ее глазах.
За утро она постучалась примерно в двадцать мест. Гардероб она обновила, но относительно работы положение никак не изменилось. В магазине "Лавлинь" в Вильжюифе она купила темно-коричневый кашемировый свитер под горло, стопроцентная синтетика, и в первый раз задала вопрос: "Вам не нужна продавщица?" В "Ку-де-Фоли" ей ответили:
— Нам не требуются, но продавщиц ищут все большие магазины. Кстати, возможно, даже и в "Монопри" на улице Жана Жореса…
В "Дженифер" где она нашла белые джинсы на каждый день, сразу же надела их на себя и заодно воспользовалась примерочной, чтобы облачиться в подделку под кашемир, продавщица посоветовала ей искать работу в Париже.
— Там заработки больше и хозяева не такие уроды. Уверяю вас, если бы владельцем здесь не был мой муж… — Она не договорила фразу до конца.
В тунисском магазине на авеню Мориса Тореза в Иври, настоящей тунисской лавочке с продавцом-тунисцем, где торговали пластмассовой посудой made in Tunisia и шмотками, без особых формальностей привезенными из Туниса, — вещами вполне одноразовыми, хозяин объяснил ей, что здесь работают семьями, что у него есть две дочери и их мать, то есть его жена, и еще мать его жены.
В двух шагах от мельницы Иври, в "Биржит", где все продавалось со скидкой, о чем покупателей извещали огромные желтые ярлыки, мужчина в черном — весь в коже и весь в черном, — рассказал ей, ни на минуту не прекращая складывать футболки, что у него была продавщица, ее звали Биржит, он дал своей лавке ее имя, и не только имя, чего бы он только не отдал этой девушке, но она предпочла ему… ну, он, конечно, не собирается рассказывать всю свою жизнь, но эти продавщицы, с ними покончено, он слишком к ним привязывается, слишком сильно и слишком быстро, а кроме того, дела идут не совсем хорошо, особенно после 93-го года, да и до 93-го тоже, а что касается Биржит, я бы на ней женился, понимаете, я был готов на ней жениться, но у меня даже времени не было на… Лу купила комплект из четырех пар трусиков за десять франков, лишь бы прервать этот поток.
Днем она решила изменить тактику и обошла рестораны, кафе и закусочные. Сверху, с холмов Иври, она заметила низину, манившую голубой дымкой, спустилась, перешла один из мостов-близнецов, носящих имя Нельсона Манделы, откуда видно было место слияния Сены с другой, такой же широкой рекой — Лу без особой уверенности нарекла ее Марной, — и оказалась в Шарантоне.
Она попала в другой мир. Слева и справа от дороги тянулась бесконечная стройка. Здесь дюжинами возводились жилые комплексы, тут — "Дом на холмах", там — "Прекрасная деревушка", из желтого, белого или розоватого камня.
Наконец она выбралась на давно достроенный широкий проспект, классическую парижскую улицу с обычным набором баров и ресторанов. Она предложила свои услуги в "Божоле", в "Зеленом бамбуке", в "Альянсе", в "Париже". "Оставьте ваш адрес", — сказали ей в "Бальто", и она не смогла сдержаться: "А вы бы оставили на моем месте?" Надежда мелькнула только в "Опушке", да и то всего на минуту. Это заведение было определенно побогаче предыдущих, да и сам квартал тоже, за "Опушкой" виднелся парк, деревья, лужайки. "Работа? — переспросила дама неопределенного возраста в костюме рубинового цвета. — В принципе, это возможно".