35 Мая
Шрифт:
– Мать честная! – воскликнул Конрад и ухватился за Бабетту, чтобы не упасть.
– Я вам не нравлюсь? – спросил дядя с обидой в голосе.
Бабетта разъяснила учителю происшедшее недоразумение и тот послал одного из учеников, советника юстиции Боллензенгера, принести из конторы костюм и трость Рингельхута. Урок между тем продолжался. Бабетта, Конрад, дядюшка и Негро Кабалло стояли у дверей и слушали.
– Мясник Протухлер! – вызвал Якоб. – Встаньте! Вы постоянно бьете ваших детей по затылку, верно?
– Так точно! – отвечал мясник Протухлер. – Это мои собственные, персональные дети и ни одной собаки не касается, куда и чем я их луплю. Понятно?
– Один ваш мальчик заболел и наш школьный доктор утверждает, что Вилли всю жизнь будет страдать от последствий побоев, нанесенных ему за то, что он потерял один-единственный грош.
– А пускай этот ваш докторишка явится сюда, я и ему всыплю по первое число! – взревел мясник. – А детей я просто закаляю!
– Ну что же, – произнес Якоб, – значит нам придется закалять вас. Увы. Мы не любим это делать. Но мы просто вынуждены нещадно бить вас до тех пор, пока вы не поймете, что натворили.
Он нажал на кнопку звонка. И тут же в класс вошло четверо крепких парней, которые схватили мясника и поволокли к двери.
– По затылку! – напомнил Якоб, и все четверо разом кивнули.
– По-моему, его это не образумит, – заметил Рингельхут.
– К сожалению, только это и может его образумить, – вздохнула Бабетта. – Я таких типов хорошо знаю. К счастью, их не так уж много.
Мясника Протухлера увели. Он был в костюме, который ему справили еще к конфирмации. В этом тесном костюмчике мясник имел довольно жалкий вид.
– Фрау Оттилия Ляжке! – вызвал Якоб.
Из-за парты поднялась худенькая дама в коротком широком платьице, то и дело поправлявшая свою прическу.
– Вы постоянно вынуждаете вашу дочь Паулу лгать, – сказал Якоб, – ребенок по вашему приказанию обманывал отца, и бабушку с дедушкой, потому что никто не должен был знать, на что вы тратите хозяйственные деньги. Ведь вместо того, чтобы гулять с Паулой, вы оставляли ее в кондитерской Риттера, где она часами дожидалась вас, а вы тем временем сидели в клубе и проигрывали деньги в бридж.
– Вас это не касается! Я могу делать все, что мне заблагорассудится! – вызывающе ответила фрау Ляжке.
– Когда вы сами лжете, это ваше личное дело, – сказал Якоб, – но то, что вы понуждаете лгать маленькую Паулу, нас очень даже касается. Мы не намерены больше это терпеть. Паула перестала спать по ночам, ее мучает совесть и она бьется в истерике, когда ей приходится врать отцу.
– Ты преувеличиваешь, малыш, – возразила фрау Оттилия Ляжке.
– Я ни капельки не преувеличиваю, – рассердился Якоб. – Ребенок в полной растерянности. Кто знает, что еще может случиться! По крайней мере оставьте в покое вашу дурацкую прическу, когда я с вами разговариваю! Вы пробудете здесь еще неделю. И если к тому времени вы не осознаете, как скверно вы поступали с собственной дочерью, нам придется применить к вам крайние меры!
– Я вся внимание! – насмешливо проговорила фрау Ляжке.
– Если вы и впредь будете заставлять Паулу обманывать родных, то мы сообщим вашему мужу истинное положение вещей! – пригрозил Якоб.
– Только не это! – ужаснулась фрау Ляжке и в изнеможении опустилась на свое место.
– Поглядим, что будет завтра! – бросил Якоб. – А теперь господин директор Хобом!
Но тут вернулся советник юстиции Боллензенгер с вещами дядюшки Рингельхута. Дядя быстро переоделся, бодро взмахнул тросточкой, как бы говоря, что он готов к новым подвигам, и крикнул:
– Вперед! На Южные моря!
– Я чуть было не забыл про них, – испуганно признался Конрад и подал руку Бабетте. – Это было очень поучительно! – сказал он.
– До свидания, фройляйн советник! – проговорил Вороной.
Дядюшка был уже в коридоре.
– Держите все время прямо! – напутствовала их Бабетта.
– Спасибо, и вам также! – рассеянно сказал Конрад. И бросился вдогонку за своими спутниками.
ОСТОРОЖНО, ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ
У выхода из Безумного Мира они увидели станцию метро. Спустившись по лестнице, они сели в стоявший на путях поезд.
– До чего же странное метро! – удивлялся Конрад. – Ни тебе кондуктора, ни машиниста. Интересно, куда нас привезет этот поезд.
– Поживем – увидим, – сказал дядюшка.
Тут поезд тронулся и уже через секунду он со свистом несся вглубь бетонированного туннеля, точно наскипидаренная молния. Рингельхут свалился со скамейки и пробормотал:
– Впрочем, может именно пожить нам и не удастся. Милый племянник, если со мной что-то случится, то как бы велика ни была твоя скорбь, все же не забывай, что ты унаследуешь мою аптеку.
– А если ты меня переживешь, милый дядя, то тебе достанутся все мои учебники и готовальня.
– Большое тебе спасибо! – отвечал дядя и они с чувством пожали друг другу руки.
– Мы не сдадимся! – заявил Вороной и выглянул в окно.
Поезд несся по туннелю подобно ракете. Колеса жалобно взвизгивали, и вагон трясся как в лихорадке.
Дядюшка Рингельхут снова сел на скамейку и в отчаянии произнес:
– Если я сейчас погибну, то с ночным дежурством в аптеке дело дрянь.
Тут он снова свалился, потому что поезд внезапно встал, как вкопанный.
– Быстро наружу! – еще с полу скомандовал дядюшка, затем вскочил, рванул дверь и выбрался на перрон.
Негро Кабалло и Конрад вывалились из вагона вслед за ним.
Поднявшись по ступенькам, ведущим с перрона, они огляделись да так и застыли на месте. Куда они попали?! Кругом высились сплошные небоскребы!
– Мать честная! – вырвалось у Вороного.
Конрад принялся считать этажи ближайшего небоскреба. Он досчитал до шестидесяти четырех, а дальше здание уже уходило за облака. На одном из облаков красовалась надпись: