350
Шрифт:
– Я совершу такой поступок, чтоб ты с полным правом могла назвать меня героем.
– А ты и есть наш герой.
Наверное, мать подумала, что, сказав «наш», Наргиз имела в виду ее и себя, но я понимал, кто подразумевается под этим «мы».
Мать засыпала меня вопросами. Это была уже не та измученная тоской по сыну женщина, которая встретила меня в дверях. Она снова была властной дочерью бека. Короткими ответами я старался уклониться от этой атаки: «Сначала бои были в Зангезуре, затем около трех месяцев в Карабахе», «Нет, ни одной царапины, клянусь Аллахом, мимо меня даже пуля не пролетала», «Ну кто меня может обидеть?», «Да, посылку получил, носки и варежки особенно пригодились» (не
В конце концов, ее вопросы иссякли, и мать замолчала. Это означало, что пришел мой черед спрашивать.
– Утром приехали?
– Да. Уже сколько дней твоя жена проходу не дает: «Поедем в город, Агаали повидаем, праздник вместе встретим, парад посмотрим…». Не выдержала, поддалась на уговоры, собрала свой узелок.
Вот характер, никогда не признается, что и самой хотелось приехать.
– Дядя вечером с вокзала проводил. Сказал, позвонит Сафтару, чтобы нас встретили. Твоя жена просила, умоляла тебе не сообщать, говорит, что-то там тебе приготовила. Как это называется? Сюрприз? Да, сюрприз. А я всю ночь глаз не сомкнула от стука колес. Утром Сафтар встретил и привез сюда… И что у тебя за сюрприз, доченька?
Наргиз опустила голову и стала теребить концы кялагаи [11] . Я под столом легонько наступил ей на ногу, быстро сменил тему разговора:
– Дядя как? Ничего мне не передал?
– Нет, сказал, что вы иногда по телефону говорите. Дядя, слава всевышнему, хорошо себя чувствует. Бойкий еще, несмотря на свои пятьдесят пять. Но вот у бедняги жена по-прежнему тяжело болеет, сколько лет он ее на лечение возит, а толку никакого. Он и сам хотел приехать. Но решила, что я еду, ему пришлось с женой остаться. Сынок, ты меня слышишь? О чем думаешь?
11
Кялагаи (азерб. Klagayi) – азербайджанский национальный женский головной убор, шёлковый платок из некрученых нитей.
Снова пришлось сменить тему.
– А Сафтар муаллим где? – спросил я, оглядываясь по сторонам, как будто хозяин дома сейчас выйдет из-за шкафа.
– Детей взял в школу, Новруз празднуют. Придут скоро. Ты лучше скажи, твои мысли где витают? Вроде спрашиваешь, а ответа не слушаешь?
Мать бросила короткий взгляд на невестку (Наргиз, зардевшись, отвернулась) и поднялась из-за стола:
– Пойду, прилягу. У меня после поезда голова гудит. Не могла уснуть, не увидев тебя. А ты умойся, потом, если хотите, пойдите погуляйте. На улице настоящая весна. И жене твоей не помешает: на воздухе надо больше бывать.
Мы молча вышли из дома, перешли дорогу. Минуту назад нам так хотелось остаться наедине, а теперь не могли найти слов, чтоб поговорить.
В Сухом саду [12] , окруженном гостиницами, чайханами и ресторанами, кипела жизнь. Все еще ощущалось приподнятое настроение после парада. Я был в военном мундире. Многие прохожие, совершенно незнакомые люди, почтительно здоровались. Наргиз с неприкрытой гордостью взяла меня под руку:
– Представляю, как со стороны забавно смотрится бравый офицер, идущий под руку с беременной женщиной.
12
Ныне площадь Фонтанов.
– Что ты хочешь сказать?
– Хочу
В дальнем углу сада два офицера на скамейке оживленно беседовали с двумя светловолосыми девушками.
– Правильно говорят, лучшая защита – это нападение. Это что за выходка была?
– Само собой вырвалось. На самом деле, у меня другая задумка была, Агам [13] .
13
Агам (аз.) – мой Ага, мой господин. «Ага» является сокращением от имени «Агаали», одновременно означает на азербайджанском языке «господин».
Наргиз называла меня «Агам». Однажды мама услышала, ей не понравилось, что жена сокращает имя мужа, и она перестала это делать на людях.
– Какая еще задумка? – удивился я.
– Узнаешь на следующем параде, – она хитро улыбнулась, но, как бы замявшись, быстро отвела взгляд.
Я сделал вид, что разозлился и вырвал руку.
– В таком положении пускаешься в дальнюю дорогу и даже не спрашиваешь совета.
Наргиз совершенно спокойно снова взяла меня под руку.
– Это почему же не советовалась? Ну, например, я хотела, чтобы мы поехали на фаэтоне. Знаю, что мать не любит шума паровоза, и запах вагона ей не нравится. Но она не согласилась, сказала, нельзя тебе прыгать часами на ухабах и пыль глотать. А я послушалась. Не волнуйся, я себя чувствую, как перышко. Чтобы увидеть тебя, Агам, готова была полторы сотни верст босиком пробежать.
– Босиком пробежать… А он?
– Он тоже бежал бы вместе со мной.
Я немного повысил голос:
– Не превращай все в шутку. Два года одного ребенка ждем…
– Тихо, услышит. Вырастет и разберется с тобой за то, что на его беременную мать кричал.
– Пусть только посмеет, уши надеру, – сказал я. А сам представил здоровенного малыша с торчащими из-под чепчика красными ушами, который, высунув руку из пеленки, грозил мне пальчиком. Не выдержал и улыбнулся.
Наргиз обрадовалась.
– Вот это уже другое дело. Перестань пугать нас злым выражением лица.
Мы гуляли по аллеям, отдыхали на скамейках, согретых весенним солнцем, потом снова кружили по парку, говорили о нашем будущем ребенке (Наргиз было все равно, а я хотел мальчика). Представляли, как будем его любить и растить. Я предложил придумать ему имя. Наргиз испуганно покачала головой:
– Ты что, нельзя давать имя еще не рожденному малышу, плохая примета.
Ну почему мы, мусульманские мужчины, такие? Всю любовь и ласку своим женам показываем только через детей? Считаем неприличным упоминать имя жены при чужих людях, «мать наших детей», говорим. Вот и во мне сейчас внутри все кипит, душа полна словами нежности. А я их произношу молча или адресую заветному сыну, жизнь которого неразрывно связана именно с ней и только с ней? Язык не поворачивается называть вещи своими именами. Просто иногда сжимаю руку идущей рядом женщины.
Надо бы перестать. А то синяк останется.
Наутро, попрощавшись с мамой и Наргиз, я вернулся в Сальянские казармы. По дороге позвонил с почты дяде, сказал, что ночью Сафтар муаллим отправит их с вокзала, пусть завтра пошлет кого-нибудь к поезду.
Вечером Пятый Бакинский полк организовал банкет в честь Новруз-байрамы. Все офицеры, принявшие участие в параде, были в числе приглашенных. Ожидался приезд военного министра, начальника штаба армии, командира второй дивизии, иностранных гостей.