4-05. Finale spiritoso
Шрифт:
– Погоди же!
– Кирис перевел взгляд на полумедведя, по-прежнему прижимающемуся к земле. Поймав его взгляд, тот что-то тихо прошептал. В его маленьких черных глазах опять появились слезы.
Прошептал?!
Кирис склонился к нему и погладил между ушами.
– Тихо, тихо, малыш, - произнес он, надеясь, что его обезьянья пасть способна на успокаивающий тон.
– Все зашибись. Не хнычь.
– Стра-ххх-но...
– на сей раз слово на катару разобралось вполне отчетливо, несмотря даже на верещащие нотки.
– Помо-хии... Боо-лльно... Плохххх-ой сооон...
– Ты кто?
– озабоченно спросил Кирис, косясь на Юно. К счастью, тот не торопился махать своей огненной железкой и даже опустил ее.
– Зовут как?
– Няннн... Няннн Сууу... Стра-ххх-но... Бооолль-но...
– Нян Су?
– Кирис озабоченно нахмурился. Баба. Судя по имени, баба откуда-то из Кайнаня. И он ее по морде и ногой в брюхо? Чтоб вам всем гхаши приснились!.. или уже снятся? Х-ходер.
– Не бойся. Я помогу. Извини, что ударил, ладно? Сейчас придумаем что-нибудь...
– Кирис Сэйторий!
– прорезался властный голос координатора.
– Немедленно, повторяю, немедленно эвакуируйтесь!
– Но она же...
– Девочка по имени Нян Су нам известна. Дрон к ней отправлен, Юно-атара обеспечит и ее эвакуацию в реальность. Немедленно, повторяю, немедленно уходите! Вы подвергаете риску не только себя, но и дэйю Винтаре, и паладаров. Немедленно эвакуируйтесь! Юно-атара!
– Извини, тара, время вышло, - Юно пожал плечом. И прежде, чем Кирис успел пошевелиться, пылающий меч бывшего оябуна "Адаути" вонзился ему в живот.
То же время. Хёнкон, Палла
Несмотря на несколько дней существования в виртуальности и между мирами, тело не только сохранило вполне приличную физическую форму, но и окончательно восстановилось после многих дней комы. Добравшись до храмового комплекса, Фуоко почти не запыхалась, хотя и напрягала ноги по полной программе. В джунглях свиристели птицы, вопили далекие обезьяны, держалась напряженная влажная духота. Зорра шныряла по окрестным кустам и ползала по тем деревьям, что потолще, то и дело возвращаясь с добычей: странным вонючим цветком расцветки гниющего мяса, большим рогатым жуком, улиткой с причудливо завитой раковиной, красноватым плоским плодом размером с кулак (безопасным для человека, по уверению Дзии, но жутко кислым на вкус), а однажды даже с ошарашенно крутящей башкой пестрой пичугой длиной в палец. Найденное она по большей части выбрасывала, но несколько причудливо выгнутых деревяшек и пару гладких морских окатышей, неведомо как занесенных на верхотуру, аккуратно прибрала в свою сумку.
– Музей, - важно пояснила она Фуоко.
– Выставка. Экс-по-зи-ци-я! Доработать напильником, получится пулемет! Пол-лема за вход. Зорра разбогатеет, ку-ун!
– Да уж, на такой экспозиции точно разбогатеешь, - прыснула девушка.
– Смотри, на аренде помещения не разорись.
Не удостоив ответом, парса застегнула сумку и опять нырнула в густой подлесок. Три волюты из стайки, увязавшейся за Фуоко под кроны еще на побережье, последовали за ней.
Религиозный комплекс со времени последнего визита ни капли не изменился. Старый храм Теллеона с обшарпанными стенами, гигантским идолом и скромными подношениями, два деревянных дома с золотым и серебряным Стабилонами на крышах и утоптанная площадка между ними. До вечерних служб в церквях Рассвета оставалась еще пара часов, до конца рабочего дня - тоже, и служители культа маялись от безделья и недостатка внимания. Жрец Миндаллы, невысокий сухонький старичок в оранжевой рясе, меланхолично щелкал большими ножницами, подрезая кусты у обшарпанной стены своего храма. Хмурый отец Анатолио в длинных трусах и тяжелых армейских ботинках сидел на скамейке. Тяжелый стальной Стабилон на рукояти болтался у него на груди. Еще один донельзя бородатый мужчина в черной рясе и с висящим на груди самым обычным серебряным Стабилоном, вероятно, поп из Ставрии, располагался рядом. Между ними стояла новенькая доска для игры в кинcё, а также - со стороны ставрийца - заметно початая бутылка с вином. При виде коротко стриженых волос Анатолио Фуоко вдруг вспомнила отца, его обритую голову и яркие красные шрамы от операции. Воспоминание отозвалось уколом боли в сердце, но девушка отогнала ее. Не время для грусти.
Играть в кинсё Фуоко так и не научилась. Просто не нашла ни времени, ни интереса запоминать сложные значки на маленьких плоских фишках, а также правила их перемещения. Однако оба служителя Ваххарона, очевидно, оказались упорнее, потому что за те два десятка метров, что Фуоко расслабленным шагом прошла по открытому пространству, они сделали по два хода. Большая стая волют вилась над храмовым комплексом, и на глазах девушки отец Анатолио отмахнулся от наиболее любопытной, почти накрывшей собой доску, словно от назойливого комара. От его руки в волюту выстрелила тонкая синяя молния, и та послушно отлетела в сторону, на мгновение полыхнув багровой сердцевиной. После пробуждения незрячий глаз вел себя мирно и ночной мир показывал бледно, но Фуоко все же успела заметить, как бесформенная зеленая клякса внутри головы и шеи мужчины раздраженно полыхнула фиолетовым.
– Здравствуйте, дэй Анатолио, - вежливо поздоровалась она, приблизившись.
– Здравствуйте, господин, - на камиссе обратилась она к ставрийскому попу.
– Здравствуй, атара, - на кваре поздоровалась она с жрецом Теллеона. Продемонстрировав таким образом свои лингвистические таланты, она скромно замолчала и принялась ожидать реакции религиозной общественности на свой наряд, точнее, на почти полное его отсутствие.
Реакция ее разочаровала. Отец Анатолио окинул ее косым взглядом, что-то пробурчал под нос, отмахнулся от очередной волюты и вернулся к созерцанию доски. Ставриец вежливо кивнул, осенил ее косым знамением, как следует приложился к бутылке и тут же сделал ход. Отец Анатолио крякнул, почесал заросшую густыми волосами грудь и продолжил пялиться на фишки. Жрец Миндаллы положил ножницы на землю, низко поклонился, сложив руки перед грудью, подобрал инструмент и снова принялся обстригать куст. Несколько минут девушка растерянно хлопала ресницами, пытаясь понять, как вести себя дальше, потом хихикнула. Получается, она саму себя дурой выставила, по крайней мере, в своих глазах. А вот не надо других подкалывать, милая!
Зорра скользнула к скамейке, оперлась средними лапами о сиденье, сложила передние на груди и принялась сосредоточенно рассматривать фишки. Выглядела она так потешно-серьезно, что Фуоко хихикнула опять. Ставриец удивленно покосился на нее, но больше виду не подал.
– Лошадью ходи!
– в конце концов посоветовала Зорра.
– Лошадью!
– Отвяжись, охальница!
– отец Анатолио погрозил ей пальцем.
– Сам вижу. Ну, а ты что явилась, отроковица?
– наконец обратился он к самой Фуоко.
– Неужто решила с пресветлым Ваххароном отношения наладить? Причаститься хочешь? Извини, вина нет. Вчера последнюю бутылку от злости грохнул. Ну что же за мучение-то такое, а? Пью и не пьянею, словно воду хлещу! Воистину, энергоплазма ваша - порождение самого Креода!
– А вот мама говорила, что это вино - порождение Креода, - ангельским голоском доложила девушка, невинно хлопая ресницами.
– Раз энергоплазма его пить не позволяет, значит, она против Креода. То есть она порождение Ваххарона.
Она словно случайно переступила с ноги на ногу, выпятив обнаженную грудь и изогнув голое бедро так, что почти переломилась в пояснице.
– Ладно, ладно, порассуждай тут мне. Умная больно, - буркнул поп.
– Иди уже отсюда... с моим благословением, дэйя Винтаре. Последнюю сутану утром в клочья пожег!
– внезапно пожаловался он.
– Искрю, как неисправный трансформатор, тоже мне! Теперь вот даже надеть нечего. И по торговому каталогу одно цивильное, ни одной сутаны! Хорошо хоть трусы целы. И пить не могу, чтобы отвлечься. У-у, морды нахальные!
– он погрозил волютам кулаком.