4-05. Finale spiritoso
Шрифт:
Океан рванулся навстречу с такой скоростью, что парень рефлекторно взмахнул руками, чтобы удержать равновесие. Кажется, он опять за что-то зацепился (хорошо бы не за физиономию Фучи). В нескольких сунах перед носом покачивалась водная поверхность с бегущей по ней мелкой рябью, ошметками пены, какими-то клочками водорослей, дохлой рыбой и прочим обычным мусором. Очень аккуратно он повернул невидимый глаз параллельно воде, а потом описал им круг. Горизонт оставался пустым. Пришлось поднять глаз на сотню метров в высоту (еще несколько попыток, то улетая в далекий космос, то снова бороздя носом волны), и лишь тогда ему удалось разглядеть на горизонте лесистый берег, а далеко за ним - белые вершины гор. Еще с полминуты ушло на то, чтобы приблизить глаз к берегу (тот действительно оказался Лантой). По ходу дела он ощутил легкие толчки в плечо и успокаивающе, как надеялся, помахал ладонью.
– Фучи, я летучим глазом управляю, - сказал вслух он, не слыша себя, но надеясь, что остальные его слова разбирают.
– Погоди немного.
Еще какое-то время ушло на то, чтобы подвести глаз к нужной точке космодрома. Сегодня управление давалось необычайно легко, словно в кабине самолетного тренажера он наконец-то приноровился к рулям. Главное, как оказалось, не дергаться, а посылать очень аккуратные короткие импульсы. Теперь ему казалось, что он и в самом деле парит в небе, управляя полетом по своему желанию. Он облетел ангар, внутри которого находилось его тело, подавил искушение попробовать пройти сквозь его стену и посмотреть на себя извне (прикольно, наверное, но не сейчас), после чего отправился к далекому сараю, возле которого поднимался густой столб дыма от факела.
Приблизиться, однако, ему не удалось. На расстоянии примерно в четверть цулы по глазам вдруг резанула яркая зеленая вспышка такой силы, что он невольно отшатнулся - и летающий глаз оказался над морем по крайней мере в цуле от береговой линии. Несколько секунд Кирис непонимающе пялился на береговые склады и ангары, после чего устремился назад.
На сей раз зеленая вспышка ударила по глазам на расстоянии примерно в цулу от испытательного ангара. Он успел разглядеть, как комок ослепительного пламени, не затмевающего, однако, ничего вокруг, по странной ломаной траектории упал с неба и ушел в крышу сарая с двигателем. Третий огненный сгусток прилетел откуда-то с востока по не менее странной траектории. За ним последовали четвертый и пятый. Тщательно сощурившись, чтобы не дергаться рефлекторно при каждой вспышке, он все-таки приблизился к сараю - и его пробрал мороз по коже.
Откуда-то со стороны отчетливо шла ледяная злоба такой силы, что живот скрутило приступом колик. Вблизи сарай вдруг окутался частой сетью из изломанных фиолетовых линий, от которой отдельные нити тянулись в небеса и там пропадали. Большой сгусток ядовито-розового цвета пульсировал в центре сети, соединенный с ней множеством разноцветных нитей. По сети быстро бегали разноцветные огни, хаотично вспыхивая и потухая тут и там. Очередной сгусток зеленого пламени свалился с неба, прошел сквозь задрожавшую сеть и скрылся в ангаре. Мир вдруг потускнел, провалился во тьму, и перед ним остались только розовый сгусток, сеть и накрытое ей бесформенное веретено, чей дальний конец вибрировал и хлестал из стороны в сторону, словно хвост раздраженной кошки. Внешняя злоба постепенно усиливалась, и Кирис почувствовал, что внутри поднимается ответное чувство - ярость и желание крушить и убивать. Его невидимые ладони словно ощутили тяжесть невидимой дубины, которой он сражался с горилломедведем в виртуальности Арасиномэ. Мир скачком вернулся обратно, огненный факел двигателя возник на месте извивающегося веретена, и он увидел огромные стаи волют, могучей серой пургой кружащиеся вокруг сарая. Они тоже являлись частью сети, во сто крат большей, чем минуту назад. Мешанина переплетающихся линий мерцала вокруг, и розовый сгусток мерно пульсировал где-то под землей и под факелом.
И тут он отчетливо понял: рядом враги. Ледяная злоба трансформировалась в давнее ощущение шакалов из соседней подворотни, сейчас обнаглевших, сбившихся в большую кодлу под серьезным паханом, идущих прямо по центру большого проспекта с арматурой, трубами и кастетами и ничего не боящихся. Волюты по-прежнему кружились над сараем, но медленно-медленно, словно в кино на уроке физики, показывающем полет пули сквозь яблоко. Теперь они уже не казались хаотичным скопищем отдельных точек. В них явно просматривалась система, два отдельных лагеря, две группы, играющих в догонялки по странным правилам, и если одна волюта догоняла другую, одна из них исчезала в беззвучной желтой вспышке. Потом в мешанине выделился третий лагерь - он стремительно рос и умножался, формируемая им сеть разделяла и стирала из существования два других, и именно от нее шло ощущения злобы и шакалья. Потом шакалы вдруг всей стаей обрушились на розовый сгусток, и тот задергался, словно от невыносимой боли. Сарай начал медленно распухать изнутри, легкие фанерные листы поднимались над непрочным каркасом, а изнутри проглядывала бело-багровая ярость кипящего пламени, выплескивалась наружу, и факел выхлопа уже пропал, а шакалье торжествующе кромсало и стирало противников, и розовое пятно корчилось и угасало, и от одной из сгинувшей в короткой вспышке волют вдруг плеснуло привычным ощущением-мыслью о сросшихся пушистиках...
И тогда Кирис ударил - и невидимой дубиной, которую так явно ощущал в своих ладонях, тяжелой, твердой, вероятно, усеянной острыми шипами, и всем своим сознанием. Ударил так, как привык отгонять волют. Его сила обрушилась на шакалье, разбрасывая стаю по всему проспекту, отгоняя их, бегущих на четвереньках и подвывающих от внезапного ужаса, и ледяная злоба пропала, и кодлы больше не стало, и все сети порвались в клочья среди вихря волют... Слепящая вспышка взрыва ослепила глаза, и прежде чем потерять связь с реальностью, Кирис еще успел заметить разлетающиеся в разные стороны деревянные щепки, в которые превратился бывший сарай.
Потом темнота небытия сменилась вечным геометрическим вальсом и хоралами ночного мира. Какое-то время Кирис бездумно наблюдал за полотнищами разноцветного пламени. Что я делаю?
– медленно пришла мысль. Какого хрена разлеживаюсь? У Фучи же эксперимент срывается... Он потянулся, встряхнулся - и в приступе животного ужаса забился в вязком комке теста, охватывающего тело со всех сторон, сдавливающего, не позволяющего дышать... Дышать? Он глубоко вдохнул, наслаждаясь потоком свежего чистого воздуха, проникающего в легкие, и расслабился, позволив псевдовеществу медицинской капсулы массировать тело.
– ...торий? Дэй Сэйторий? Кирис?
– сквозь быстро утихающее пение хоралов в уши пробился мужской голос Дзии.
– Что с вами? Вы меня слышите? Дэй Сэйторий?
– Я в порядке, - прошептал он, не сразу восстанавливая контроль за словно чужими губами и языком.
– Я уже в порядке. Сейчас... Отдышаться надо...
– Разумеется, дэй Сэйторий, - согласился неб.
– Сколько угодно. Не напрягайтесь, нет никакой спешки.
– Что... с Трудой?
– Как мы и опасались, на четырнадцатой минуте эксперимента двигатель взорвался. Однако дэйя Баркхорн жива. Не беспокойтесь, ее укрытие проектировалось специально в расчете на такой случай. Сейчас дроны пробиваются из-под завала наружу, через несколько минут ее эвакуируют.
– Остальные... Фучи?
– Дэйя Винтаре в полном порядке, и физически, и эмоционально. Ваша сестра и дэйя Литвиняк получили легкий эмоциональный шок, когда повредился бункер, но не более того.
– Волюты?
– Кирис почувствовал, что должен рассказать что-то очень-очень важное. Что-то, что ускользало из памяти, словно кисель между пальцами.
– А! Дэй Дзии! Их трое! Волют трое! Я хочу сказать, три группы, одна шакалы из подворотни, одна пушистиков держит, и еще одна... не знаю, кто. Они сражались! Двигатель не сам рванул, его взорвали! Те, которые шакалы! Там розовое в сети... ему больно... Я их грохнул... Тьфу, щелкнул... ну, вроде как дубиной, и...
Он глубоко вдохнул и замолчал.