5 звезд для Золушки
Шрифт:
Неужели правду говорят, что семейные сценарии повторяются? Мое раннее детство, когда еще были живы родители, было насквозь пронизано страхом.
Отец женился на матери, когда она забеременела. Возможно, его устраивал необременительный роман со скромной библиотекаршей, но женитьба в планы не входила. И тут я, которую не ждали. Как честный человек, он женился, потому что мама наотрез отказалась делать аборт. И как в поговорке: «Баба с возу, кобыла в курсе дела» – в курсе дела оказались многие, так что еще и давление общественности сыграло свою роль.
Не тут-то было! Отец начал выпивать. Мне до сих пор страшно вспоминать.
Отметив с друзьями получку или еще какое событие, он возвращался домой с короной на голове. Или со свастикой на рукаве, что больше соответствовало его поведению.
Ставил нас с матерью в шеренгу из двух человек и начинал.
– Вы мне обе испортили жизнь. Я бы никогда на тебе не женился, а ты меня вынудила. Если б не залетела, не видать бы тебе моей фамилии! Думаешь, захомутала и все, справилась?!
Далее следовал набор стандартных «грантов», которые он мог бы получить, если бы не мы. Закончив длинный список чего он лишился, снова возвращался к обвинению и тому, какие мы криворукие, тупорылые и никчемные.
Он не следил за логикой, да и кто бы уследил в таком состоянии. Позже я поняла, почему говорят – что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Обида, которая обычно тихим ежиком сидит где–то глубоко, мгновенно превращается в разъяренного дикобраза, стоит только алкоголю снять ограничители. Наутро, проспавшись, родитель делал вид, что ничего не помнит, а мама, пряча глаза, делала вид, что ничего не было.
И сейчас мне по–настоящему стало страшно. Неужели Никита такой же, как мой отец? И это я еще ни в чем не провинилась! А что будет, если я реально, что– то сделаю не так? Непроизвольно я всхлипнула и, чтоб окончательно не разреветься, хотела подняться и уйти, но Никита железной хваткой усадил меня на место.
Мазнув ладонью по моему носу, он мотнул головой, будто стряхивая с себя морок.
– Черепашка, ты чего? До фиг с ними, этими блинчиками! Я Владьке ключи от своей ласточки могу дать, а тут блинчики. Но они вкусные. Они ближе, – смешно икнув, он потянул меня, и я неуклюже свалилась ему на грудь. Прижимая меня к себе, Никита уже вернулся к диалогу, в котором мое участие не требовалось – стандартное – он мне как брат, я для него все.
Попав в капкан его медвежьей нежности, я не пыталась высвободиться. Втягивала носом его запах и удивлялась. От Никиты не разило перегаром, как от пивной бочки. Какое –то легкое, непротивное амбре явно перебивалось запахом одеколона, который мне безумно нравился – мягкий морской бриз в сочетании с теплым деревом и мускусом.
Поцеловав его в шею, я поняла, что счастлива. Ведь сейчас, когда у него сорвался контроль, он выдал то, что его беспокоило – а именно подсознательная ревность к Владу. А ведь мог бы упрекнуть, что подобрал меня на помойке, что я ему должна ноги мыть и воду пить или что –то в этом же духе. Но нет!
Значит, моя родословная и блестящая карьера официантки его не волнует!
– Никит, ты такой смешной! – я улыбнулась своим мыслям и запустила руку в его густую шевелюру.
Однако он никак не отреагировал, потому что теперь по – настоящему уснул.
Глава 4
Помня, что блинчики стали вчера «яблоком раздора», я с утра сделала тесто и решила подождать, пока солнце свет Никитушка изволит раскрыть свои глазоньки.
Помню, что папаша наутро после «стрелецкой казни», воровато озираясь, крался в подвал и прямо там прикладывался к банке с солеными огурцами, вернее, к рассолу. Таким образом он восполнял нарушенный водно – солевой баланс и устранял обезвоживание. А потом уже чинно вносил банку на кухню.
«Вот, винегрета захотелось, сделаешь?» – деловито обращался к маме. Правда, забывал, что к винегрету полагаются и другие овощи, которые хранились там же, в подвале. Это было так смешно, что я даже забывала вчерашнее построение.
И теперь, думаю, мне своего мужчину нужно спасать. Жаль, огурцов у нас нет.
Слышала, аспирин помогает. Вот сейчас мы и узнаем, был вчерашний мальчишник разовой акцией, или мой герой держит про запас лекарство от похмелья.
Но Никита меня снова удивил.
Появившись на кухне в одном полотенце на бедрах, с мокрыми, взъерошенными волосами, он разочарованно повел носом.
– А где мои блинчики?
– Я не заметила, как ты проснулся. А как твоя голова? – спросила я сочувственно.
– А что с моей головой может случиться? Черепашка! У меня голова не болит. Никогда.
– Ну ты же вчера изволил нахрюкаться?
– Фу так говорить!
–Ну, ладно. Не так. Вы, барин, вчера были довольно пьяны, – скорчив рожицу, я не удержалась и показала ему язык.
– Пьян, это когда человек писает, не снимая штаны. Вот это пьян. Или, что?! Я так делал?! – в ответ он сморщил нос с выражением «фу» и покрутил головой.
– Никита, ну ты как маленький! Тебе сколько лет?!
– Сама начала! К тому же я не маленький! Я просто не поддающийся возрастным изменениям субъект. Или ты хочешь, чтоб я стал таким же невыносимым занудой, как Влад? – и опять в его глазах мелькнули огоньки ревности. – И ты так и не ответила на вопрос.
– Через пять минут все будет, – успокоила я своего голодного мужчину и, залив первую порцию на сковороду, подошла к нему и потерлась щекой о грудь.
– М–м–м, ты так вкусно пахнешь, – пробормотала я. В Никите мне нравилось все: и запах, и подтянутое, тренированное тело – конечно не пособие по анатомии, где каждая мыщца на виду, а естественное, без принуждения. Нравился его характер, умение ладить с людьми и не напрягаться. И вот такие смешные перепалки между взрослыми людьми. Мне кажется, я за всю свою предыдущую жизнь столько не смеялась, как с Никитой.
– Звучит настораживающе. Это прям каннибализмом попахивает, – Никита шутливо прикусил меня за ухо и потрепал.