50 знаменитых больных
Шрифт:
Впрочем, в Гринсвилле пели не только в церкви, да и Рэй отыскивал музыку повсюду: «Музыка была везде, я слышал ее все время, все стили, все ритмы. Я знал ее с рождения, полюбил ее, еще не научившись ни ходить, ни говорить». Музыкальность мальчика тем более удивительна, что среди его родни не было не то что музыканта, а человека со слухом и голосом.
Азы музыкальной грамоты Рэй начал постигать не в семье, а в бакалейной лавке по соседству. Во-первых, там стоял музыкальный автомат. Во-вторых, владелец лавки, Вайли Питтман — мистер Пит, был пианистом-любителем. В-третьих, иногда он устраивал танцы под аккомпанемент автомата или собственной фортепианной игры. Так что Рэй «.бросал все дела и бежал к Вайли, как только он начинал играть на пианино. Его музыка зажгла огонь в моей душе. Он считал
Мистер Пит разрешал мальчику приходить когда угодно и играть сколько угодно. Деревенский пианист, наверное, почувствовал в мальчике родственную душу и с удовольствием давал ему уроки музыки. Вскоре Рэй уже мог наигрывать простенькие, но развеселые мелодии, вызывавшие одобрение Питтмана.
Впрочем, Рэй не обходил стороной ни музыкальный автомат, ни — конечно же — радио. Радиоприемник стал ему первым учителем музыки, как большинству будущих звезд — ровесников Чарльза. Ни о каком черном блюзе речь в радиопрограммах, разумеется, не шла, но зато Рэй слушал кантри-музыку и лучшие американские биг-бэнды. В общем, как он сам говорил позднее: «Мое детство было полно музыкой разных стилей, и я люблю их все.»
Рэй подавал надежды как талантливый музыкант. Однако в семье Робинсон он был не единственным вундеркиндом — через два года после рождения Рэя у Реты родился второй сын, который демонстрировал незаурядные способности. Джордж в три года уже умел читать и считать, конструировал себе игрушки. Рэй Чарльз говорил: «И мама, и все наши знакомые гордились моим братишкой. Но была в нем какая-то обреченность; взрослые, увидев его, часто говорили: этот паренек долго не протянет». Так и получилось.
Младший брат погиб на глазах пятилетнего Рэя. Малыши играли возле дома, почти что на виду у мамы, которая гладила белье. Они носились у открытого сточного люка, Джордж поскользнулся и свалился вниз. Мальчик сразу же начал захлебываться, а Рэй не понял, что игра закончилась. Когда же Рэй сообразил, что с Джорджем неладно, то попытался вытащить его сам. И только после нескольких неудачных попыток побежал за мамулей. Однако было поздно.
Рэй был настолько ошеломлен, что последующие дни выпали из его памяти. Он не помнил ни отпевания, ни похорон — ничего.
Трагедия, случившаяся в семье, совпала с началом болезни самого Рэя, и психологическая травма ускорила ее течение. Рэй начал терять зрение из-за быстро развивающейся глаукомы. Случилось так, что гибель Джорджа стала последним событием в жизни Рэя, которое он видел во всех подробностях.
Впрочем, слепота наступила не сразу — сначала у мальчика начались обильные гнойные выделения из глаз. После того как справиться с болезнью самостоятельно не удалось, обратились к врачу. Тот перенаправил в клинику ближайшего крупного города, а там объявили: процесс необратим, через некоторое время мальчик ослепнет окончательно. Причина слепоты так и осталась невыясненной.
Рэй терял зрение постепенно. Сначала он перестал различать мелкие предметы, потом видел только цвета, чуть позже с трудом отличал день от ночи. К семи годам Рэй практически полностью потерял зрение, но проблемы с глазами на этом не закончились — его долго еще преследовали боли, светобоязнь, рези и жжение в глазах.
Рэй отнесся к случившемуся со стоическим спокойствием: «Может показаться странным, но тогда я не воспринимал слепоту как трагедию. Во-первых, я был еще совсем малышом. Во-вторых, рядом была мамуля. Я никогда не перестану поражаться ее мудрости. Узнав, что я слепну, она всеми силами старалась помочь мне научиться жить по-новому. Как-то раз она сказала: «Ты слепой, но не дурак. Ты потерял глаза, но не мозги». Мамуля учила меня ориентироваться в доме, заставляла помогать ей с уборкой, объясняла, как размещать вещи, чтобы легко запомнить, где
А потом в его жизни произошло событие, которое стало для него потрясением более серьезным, чем постепенное наступление темноты. В сентябре 1937 г. Рэй по настоянию матери уехал в школу-интернат для детей с дефектами слуха и зрения. Как только она поняла, что болезнь сына неизлечима, то сразу же стала задумываться о его образовании, понимая, что без этого у Рэя не будет шансов преуспеть в жизни.
«Уезжать от мамы — это было страшней, чем ослепнуть. Я умолял маму не отправлять меня в школу. Большинство женщин никогда не отпустило бы от себя ребенка с такой болезнью, как у меня. Но моя мама — особенная. Она понимала, что мне нужно учиться. В конце концов, я понял — ходить в обычную школу не удастся, а учиться — надо… Отъезд в школу стал одним из самых ужасных событий в моей жизни, но теперь я понимаю: если бы не школа — вся жизнь сложилась бы иначе».
Рэй с трудом привыкал к новому месту. Все было чужим, сверстники раздражали, не хотелось ни с кем общаться. Впрочем, со временем мальчик адаптировался, у него появились первые друзья. Во многом ему помог строжайший распорядок дня: подъем в 5.30, завтрак, занятия, обед, работа, немного свободного времени, ужин и еще занятия перед сном. Это было привычно — примерно так же Рэя воспитывала мамуля.
Рэй был способным учеником. Он быстро освоил шрифт Брайля, стал читать запоем, научился быстро и грамотно писать. Рэй успевал по многим предметам, в том числе по математике. И всегда рядом была музыка: «Я уже знал некоторых из мастеров свинга. Слышал кое-что из поп-музыки, как черной, так и белой. <.> Ну и церковь, там же тоже музыка».
Однако в первый год обучения в школе Рэя ждало еще не одно испытание. Началось с того, что мальчик не смог приехать домой на Рождество — у родителей не было денег оплатить его проезд. На зимние каникулы он остался в школе совершенно один: «Я до сих пор помню свое отчаяние. Я много плакал. Говорят, мужчине не пристало плакать, но я так не считаю. Слезы — те же чувства». Можно представить себе глубину горя, пережитого Рэем, если он не плакал даже тогда, когда терял зрение.
Но беда не приходит одна — проблемы с глазами продолжались. Зимой разболелся правый глаз. Рэй мучился сутками, а потом все же обратился к врачу. Вердикт был неутешительным и однозначным — глаз нужно удалять. Рэй испугался, удаление глаза казалось большим несчастьем, чем просто слепота. Но выбора не было: воспаление не проходило, а боли становились все сильнее. Рэю сделали операцию.
Через некоторое время он вернулся к учебе. Жизнь входила в привычную колею, а каждый новый день приближал Рэя к летним каникулам и долгожданной поездке домой (раз в год проезд оплачивали власти штата).
Рэй приехал на каникулы абсолютно слепым. Уезжая в школу, он еще смутно различал крупные предметы, отличал свет от темноты. За год он потерял остатки зрения и лишился глаза. Но все это было неважно — рядом была любимая мама. Первые дни он почти не отходил от нее, и вообще «. все это лето я провел с мамой и Мэри Джейн».
Впрочем, Рэй не забыл и мистера Пита с его пианино. Он постоянно бегал к пианисту и разучивал все новые мелодии.
Этим же летом состоялись первые выступления Рэя перед слушателями. Получив приглашение сыграть в чьем-либо доме, он спрашивал разрешения у мамы и Мэри Джейн и самозабвенно музицировал. Он любил эти выступления, тем более что слушатели были в восторге: «.они просили меня сыграть снова и снова».
Мама была по-прежнему строга. Ее требования к сыну даже возросли: ему в обязанность вменялось, например, мытье полов в доме. Она учила его готовить, отпускала одного в город, не возражала против катания на велосипеде. Такой стиль воспитания возмущал сердобольных соседей, они считали, что она совсем не занимается сыном. Но Рета не обращала на них никакого внимания — она знала, что делает. И оказалась права — кем был бы Рэй Чарльз, если бы не мамины уроки?