50 знаменитых царственных династий
Шрифт:
И вот что особенно интересно: Альбрехт Бранденбургский, один из самых заметных представителей династии Гогенцоллернов, является еще и… Рюриковичем! Ведь его прадедом был не кто иной, как основатель польской династии Ягеллонов — король Ягелло (Ягайло), принявший при переходе в католичество имя Владислава II. В свою очередь, Ягайло являлся сыном княжны Ульяны Тверской Рюриковны. Имел Альбрехт кровную связь с Рюриковичами также через чешского короля Пржемысла II Отакара и его супругу Кунигунду. А значит, браки Романовых с Гогенцоллернами одновременно связали русский императорский дом с Рюриковичами.
В 1576 году Карл фон Цоллерн разделил принадлежащие ему графства Зигмаринген, Веринген и Цоллерн между сыновьями. Таким образом, было положено начало трем новым линиям рода: Хайгерлохской (угасла 7 марта 1634 года), Гехингенской (угасла 3 августа 1896 года) и Зигмарингенской (существует до настоящего времени).
В 1701 году род Гогенцоллернов повысил собственный статус. Именно тогда курфюрст Фридрих III получил от императора Леопольда I, крайне нуждавшегося в военной помощи, корону Пруссии, которая одним махом оказалась возведенной в ранг
Будущий великий король тем временем рос совершенно не таким, каким мечтал его видеть отец. Воинские упражнения вызывали у принца скуку, охоту он ненавидел от всей души — равно как и знаменитые «табачные коллегии» Фридриха Вильгельма. Всему этому «чисто мужскому» времяпровождению принц предпочитал чтение французских книг, занятия наукой и искусством и… игру на флейте. Отец выходил из себя, видя, чем занимается его наследник. Король постоянно читал сыну нотации, делал частые строгие выговоры. При этом Фридриха Вильгельма мало волновало присутствие при разговоре посторонних лиц. Он часто жаловался, что «Фриц — повеса и поэт: в нем не будет проку!», думая, что если сын откровенно не любит солдатской жизни, значит, он испортит дело, над которым король трудился на протяжении всей своей жизни. Стараясь исправить «недостатки» характера сына, монарх сплошь и рядом перегибал палку. Известны случаи, когда он врывался в комнату Фридриха, чтобы переломать его флейты и сжечь в печи все обнаруженные книги. А в письмах к матери принц жаловался: король забыл, что он — его собственный сын, и обращается с наследником, как с человеком самого низкого звания. И это не просто слова: не раз, увидев входящего сына, король набрасывался на него с палкой и бил принца до тех пор, пока не уставал сам. Когда же по ряду причин монарх отказался от двойного брака своих детей, задуманного его супругой еще тогда, когда сыну исполнилось 18 лет, принц всерьез хотел изменить собственную жизнь. Мать желала, чтобы Фридрих сочетался браком с английской принцессой Амелией, а его сестра Вильгельмина, тоже хлебнувшая горя в доме отца, вышла замуж за принца Уэльского. Но у короля имелись свои прожекты на счет будущего детей… Фридрих предупредил мать: он доведен до отчаяния и намерен любой ценой положить конец издевательствам отца. В то время принц начал обдумывать варианты бегства в Англию или во Францию.
Летом 1730 года, когда Фридрих сопровождал отца в поездке по южной Германии, в одном из местечек он действительно собрался тайком удрать из королевского поезда и направиться в Голландию, а оттуда — в Англию. Принц имел при себе достаточную для бегства сумму денег и приготовил лошадь. Но побег сорвался буквально в последний момент. Фридриха схватили и под караулом препроводили в Пруссию, где заключили в замок Кистрин — в камеру, в которой отсутствовали не только книги, но и мебель, и даже свечи. У Фридриха была только Библия. Оказывается, взбешенный отец хотел устроить над принцем образцово-показательный суд как над дезертиром, а затем… казнить его! Так и не появился бы в роду Гогенцоллернов поистине великий монарх, если бы в дело не вмешался император Карл VI, сумевший привести Фридриха Вильгельма в чувство и обязавший его отказаться от кровожадных намерений. Правда, чтобы заставить принца пережить серьезную душевную боль, король распорядился, чтобы прямо под окнами темницы наследника казнили его лучшего друга, лейтенанта Катте, помогавшего Фридриху готовить побег.
Отец сменил гнев хотя бы на видимость милости не скоро. Наконец, принц вышел из тюрьмы, получил в Кистрине отдельный дом, небольшое содержание и должность инспектора удельных земель. Службу свою он изучил досконально и относился к ней очень серьезно. Однако Фридрих по-прежнему не имел разрешения выезжать за пределы города, читать книги и заниматься музыкой. Его положение было несколько смягчено в 1731 году, а спустя год отец вызвал сына в Берлин, произвел его в полковники и дал под начало гвардейский полк. Отношения
Вообще, с женщинами у Фридриха явно не ладилось. Настолько, что первый неудачный любовный опыт привел к возникновению массы «пунктиков»: этот представитель династии Гогенцоллернов женщин терпеть не мог до конца жизни, общался с ними только в случае крайней необходимости и очень резко, а от своих приближенных требовал не менять статуса холостяка. Даже с собственной женой Фридрих не имел супружеских отношений. В первую брачную ночь друзья принца по его просьбе подняли во дворце суматоху, вопя, что начался пожар. Это дало возможность молодому мужу сбежать от супруги; никогда больше Фридрих в спальне Елизаветы не появлялся. После свадьбы он поселился в Рейнсберге и жил там в свое удовольствие: занимался наукой, читал, развлекался с приятелями, переписывался с Вольтером. Когда же в 1740 году прусский король умер, Фридрих на законных основаниях занял опустевший трон.
Новому монарху досталось в наследство крепкое, процветающее государство и полная казна. Фридрих поступил разумно, не изменив установившуюся при его отце в придворных порядках простоту и умеренность. Что роднило отца и сына, так это как раз бережливость (порой доходящая до скупости), любовь к порядку, уважение к труду. К тому же Фридрих Великий, как и его родитель, был крайне раздражителен и стремился к самовластию. Вот только ограничиваться ведением внутренней политики этот монарх не собирался. Он считал, что отец не для того превратил свою страну в мощное военное государство, чтобы по-прежнему прозябать на задворках европейской политики. Фридрих Великий мечтал потеснить старые державы — и прежде всего Австрию! — чтобы Пруссия могла занять среди них достойное место.
Повод и возможность приступить к реализации завоевательных планов у Гогенцоллерна нашлись быстро. В октябре 1740 года ушел из жизни император Карл VI, некогда фактически спасший самого Фридриха от смерти. Поскольку наследников мужского пола у Карла не было, наследницей императора стала его дочь, 23-летняя Мария Терезия. А уже в декабре того же года прусский король заявил посланцу австрийского монарха, что Австрия незаконно удерживает Силезию, каковая является исконной провинцией его собственного государства. Поскольку императоры долгое время предпочитали игнорировать претензии бранденбургских курфюрстов, теперь он, Фридрих, намерен был решить проблему с помощью оружия. И хотя права Пруссии на Силезию на самом деле являлись весьма спорными, король, не дожидаясь ответа из Вены, начал военную кампанию. Удар был внезапным и настолько мощным, что пруссаки овладели вожделенной территорией практически сразу, почти не встретив сопротивления. Кстати, закрепившись после ряда перипетий на захваченной территории, Фридрих и в самом деле изо всех сил заботился о процветании столь понравившегося ему края: выдал крестьянам хлеб для посева, простил им податные долги, старался выполнить данное католикам обещание сохранить полную неприкосновенность их прав и владений, строго следил за порядком и жестоко карал грабителей. Неудивительно, что силезцы в скором времени стали верными сторонниками нового хозяина. А Мария Терезия официально уступала Фридриху Силезию дважды. Второй раз это произошло в декабре 1745 года; за это пруссий король согласился признать супруга императрицы императором «Священной Римской империи».
Вследствие завоевательной политики этого представителя династии — результата Силезских войн 1740–1742 и 1744–1745 годов, участия в Семилетней войне (1756–1763) и первом разделе Польши (1772) — территория Пруссии увеличилась почти в два раза. Благодаря его военным и дипломатическим успехам, а также соглашениям, достигнутым на Венском конгрессе (1814–1815), династия Гогенцоллернов включилась в борьбу за лидерство в Германии как самый могучий противник Габсбургов.
Вообще, Фридрих II Великий был очень интересной и неординарной личностью. В свое время Вольтер смог внушить этому прусскому правителю идею «просвещенного абсолютизма», и Фридрих сумел стать одним из его главных представителей. «Философ на троне», он являлся последователем рационалистической философии XVIII века, однако ограничивал собственные прогрессивные убеждения областью отвлеченных идей. Что же касается практической деятельности монарха, то здесь он предпочитал придерживаться старых, пусть и деспотических, но зато проверенных временем традиций своих предков. Отношение свое к философии король выражал четко и емко одной фразой: «Я покровительствую только таким свободным мыслителям, у которых приличные манеры и рассудительные воззрения».
После окончания войн Фридрих Великий вновь занялся внутригосударственными делами. При нем в Берлине было построено великолепное здание Оперы, выписаны исполнители из Италии. Певцы и певицы, кстати, получали жалованье большее, чем министры! Чтобы постановки и в самом деле были хорошими, король повелел подготовить исполнителям и танцовщицам соответствующие костюмы. Интересно, что в этом случае о своей болезненной прижимистости Фридрих Великий забыл: на платья для танцовщиц он одним махом истратил 60 000 талеров, тогда как на покупку провизии для всего двора отводилось в год 12 000. В 1750 году король уговорил своего кумира Вольтера переехать в Потсдам; мыслителю и писателю был пожалован камергерский ключ и назначено содержание в 5000 талеров в год. За это Гогенцоллерн возложил на Вольтера одну обязанность: править королевские стихи. Но писатель на новом месте не прижился; и он сам, и Фридрих отличались весьма язвительным нравом и были склонны к ядовитым насмешкам. Причем, обе стороны не привыкли в словесных поединках щадить один другого. В конце концов, вернув камергерский ключ, орден «За заслуги» и затраченные на него издержки, Вольтер сбежал от «гостеприимного» короля. Но, как ни странно, эти двое продолжали переписываться до того момента, пока философ-просветитель не ушел из жизни в 1778 году.