50 знаменитых загадок истории Украины
Шрифт:
18 июня немцы сумели прорваться к Северной бухте, Инкерману и Сапун-горе. На следующий день из порта вышел последний транспорт «Белосток», который был потоплен недалеко от города. Тогда к снабжению Севастополя подключилась авиация. Гитлеровцы ответили массированной бомбардировкой. В многострадальной крепости появилось свыше 500 новых очагов пожара. Среди прочих зданий пылало помещение знаменитой панорамы Рубо «Оборона Севастополя в 1854–1855 годах». Панораму разделили на части, вынесли из огня и вскоре переправили на лидере «Ташкент» в Новороссийск.
26 июня в Севастополь на двух эскадренных миноносцах, лидере «Ташкент» и двух тральщиках прибыло последнее пополнение — 142-я стрелковая бригада (944 человека), при этом немецкой авиацией был потоплен эскадренный миноносец «Безупречный», на котором находились
Корабли разгружались и принимали раненых в Камышовой бухте, которая находилась за городской чертой. На лидере «Ташкент» удалось эвакуировать из Севастополя около 2 000 человек. Хотя на обратном пути «Ташкент» подвергся сильному удару с воздуха, корабль все же сумел доплыть до Новороссийска. Но теперь боеприпасы, топливо и продовольствие доставлялись в Севастополь в совсем мизерных количествах только подводными лодками и транспортными самолетами.
Тем временем в самом городе гитлеровцы вышли к последнему рубежу обороны, и ни отчаянное сопротивление защитников крепости, ни многочисленные жертвы уже ничего не могли изменить. Еще 20 июня стало ясно, что Севастополь и его защитники обречены. Требовалось немедленно принять решение о срочной эвакуации людей или быстро доставить в город большое количество людей и техники для продолжения борьбы. Ставка же предпочла промолчать…
Окончательно судьба Севастополя решилась 29 июня, с падением инкерманских высот. В стрелковых дивизиях и полках, сдерживавших натиск гитлеровцев, осталось по 150–200 человек. Редкий огонь артиллерии, расстреливавшей последние боеприпасы, мог оказать им разве что моральную поддержку. Вдобавок лето выдалось удивительно знойным, дым от пожаров и пороховая гарь не давали нормально дышать. Медики не успевали оказывать раненым помощь: тысячи людей лежали под прикрытием скал, на земле, во рвах и воронках; многие из них умирали, так и не дождавшись помощи. С 28 июня уже не было кому хоронить убитых и умерших от ран, так что тела просто грузили на баржи, по ночам вывозили как можно дальше от берега и сбрасывали в море. Многие трупы затем прибивало к берегу, и они разлагались прямо у кромки воды, издавая жуткое зловоние.
К тому моменту, когда 30 июня советские войска оставили Малахов курган и стали отходить к бухтам Стрелецкой, Камышовой, Казачьей и на мыс Херсонес, саперы успели заминировать все уцелевшие городские объекты, а в штабах были уничтожены все секретные документы. В 9.50 утра вице-адмирал Ф. Октябрьский отправил телеграммы Сталину, наркому Военно-морского флота и командующему Северо-Кавказским фронтом, в которых сообщал, что организованная борьба в районе Севастополя может продолжаться не более двух-трех дней.
Защитники города дрались уже на окраинах, а вечером того же дня на берегу в последний раз собрались члены Военного совета Черноморского флота и Приморской армии; было зачитано решение Ставки Верховного Главнокомандующего о прекращении обороны Севастополя и эвакуации командного состава, а также ответственных работников городских органов управления. Обратите внимание: вопрос о спасении рядовых солдат и моряков вообще не поднимался и не рассматривался!
В ночь на 1 июля Ф. Октябрьский доложил Ставке о том, что все возможности для обороны Севастополя исчерпаны. Тогда же с мыса Херсонес на подводных лодках и нескольких транспортных самолетах были вывезены высшие командиры и комиссары Советской армии: генерал Петров и его штаб, командиры дивизий, командование флота, партийное руководство, команднополитический состав, высшие чины НКВД. Всего город покинули 498 человек. Из них 222 человека отправились на Большую землю на 13 самолетах из авиагруппы особого назначения. Вице-адмирал Ф. Октябрьский собирался покинуть город на последнем самолете, но в последний момент солдаты узнали его и подняли шум. Когда раздалась беспорядочная стрельба (пока — только в воздух), военком авиагруппы полковой комиссар П. Михайлов сумел взять ситуацию под контроль, заявив, что командование отбывает исключительно для того, чтобы организовать эвакуацию защитников Севастополя.
Комиссар прекрасно осознавал, что врет. Но солдаты поверили ему,
Больше всего картина поспешного бегства из Севастополя командного состава, штабистов и ответственных работников напоминало бегство крыс с тонущего корабля. Эти люди приложили массу усилий, чтобы спасти свои шкуры, а в это же время брошенные на произвол судьбы воины продолжали с нечеловеческим упорством отбивать бешеные атаки противника, платя своими жизнями за каждый удержанный сантиметр севастопольской земли. Примечательно, что за все время осады несчастного города в нем не побывал ни один из высших военачальников; они предпочитали руководить издали, при помощи письменных приказов. С уходом командного состава управление оставшимися в Севастополе войсками было окончательно утрачено.
Но люди продолжали сражаться за город, превратившийся в сплошные развалины и пожарища. Остатки вооруженных сил возглавил командир 109-й стрелковой дивизии генерал-майор П. Новиков, который получил от бежавших чинов приказ «…сражаться до последней возможности, после чего… пробиваться в горы, к партизанам». Он отвел защитников базы к полуострову Херсонес. В ночь на 2 июня личный состав батареи № 35 взорвал орудия, поскольку боекомплект был израсходован полностью. Тогда же два тральщика, две подводные лодки и пять морских охотников в последний раз подошли к городу, чтобы принять на борт еще около 650 человек. Надо отметить, что командир дивизии совершил невероятное и продержался со своими людьми до 4 июля.
Остатки Приморской армии — более 30 000 человек — пытались укрыться в пещерах в крутых склонах берега. Там оставшиеся в живых люди, лишенные боеприпасов (снаряды и гранаты распределялись уже поштучно!), продовольствия, пресной воды и медикаментов, тщетно ожидали обещанной эвакуации. Защитники Севастополя никак не могли понять, что их просто бросили, списав со счетов… Кораблей, подводных лодок и самолетов так и не дождались. В полночь с 3 на 4 июля на причалы доставили тяжелораненых, подошли подразделения с передовой. Люди стояли молча, с надеждой глядя в море. Но к берегу подошли всего несколько маленьких катеров, которые даже не успели пришвартоваться: доведенные до отчаяния люди смяли охрану, кинулись на причалы и начали прыгать в воду. Катера поспешили отойти подальше, так что до них добралось лишь незначительное количество людей.
До рассвета на полуразрушенном причале, вокруг него, на берегу плотной стеной продолжали стоять тысячи защитников города, все еще ожидавших спасения. Первый порыв отчаяния схлынул, и они стояли молча, не шевелясь. Только когда стало светать, кто-то крикнул: «В оборону!» И потерявшие надежду солдаты начали прямо на берегу занимать места, готовясь дать врагу последний бой… С таким ожесточенным сопротивлением немцы еще не сталкивались. Затишье на берегу наступило только глубокой ночью.
4 июля организованное сопротивление на мысе Херсонес оказалось сломленным. Перед этим остатки советских войск выдержали восьмичасовой напряженный бой под градом снарядов и бомб. Все вооружение последних защитников павшей базы состояло из винтовок, патроны к которым считали поштучно. Солдаты и матросы вынуждены были сражаться на два фронта, поскольку днем в бухту вошли немецкие катера, которые открыли пулеметный и пушечный огонь по противнику. Некоторые солдаты в отчаянии бросались в волны, приспособив под плавсредства бочки и доски, многие кончали жизнь самоубийством. Часть сражавшихся пошли на прорыв, погибая под пулями. Поздно вечером в Херсонесской, Песчаной, Казачьей и Камышевой бухтах замолкли выстрелы: оставшимся в живых отбиваться было уже нечем. Эти люди действительно сражались до последнего патрона…