78
Шрифт:
Ольга Гребнева
Из города
Все знают, что нет ничего, кроме города.
Город заканчивается где-то за зеленым поясом, за линией лесопарков, вполне пригодных для прогулок и пикников. Дальше никто не ездит — по крайней мере, своим ходом. Потому что зачем ездить, если все равно там ничего нет. Поэтому как именно заканчивается город, никто не знает.
Некоторые говорят, что он окружен глухой стеной.
Я в это не верю. Это как-то слишком глупо. Наверняка нашелся бы кто-нибудь, кому стена показалась бы вызовом, поводом попробовать
Еще говорят, что трава и деревья просто вдруг обрываются в бесконечное ничто, в невообразимую пустоту.
В это я тоже не верю. В то, что кроме города ничего нет, верю — а в это не верю. Все-таки это как-то уж слишком, бесконечное ничто — в нескольких десятках километров от центра.
Лично я думаю, что там просто стена тумана — идешь в ней, идешь, а ничего не меняется. Постепенно начинаешь забирать влево — или вправо, не помню — и приходишь снова в лесопарк.
Иногда, правда, я думаю, что стена может быть не туманной, а прозрачной. Но тогда получается, что за этой стеной должно быть что-нибудь видно. И значит, есть что-то кроме города. А на самом-то деле ведь ничего нет, все знают.
Но это если своим ходом пытаться выйти. А если через турфирму, то можно куда угодно поехать. Хоть в Москву, хоть на Бали, хоть в Антарктиду. Хотя зачем бы — в Антарктиду? А на Бали ездят. Или там в Турцию, у кого на что денег хватит. Заказывают в турфирме поездку, в назначенный день прибывают в их офис с багажом — и отправляются на свою неделю или две, куда заказали.
Никто не знает, как.
Те, кто ездил, рассказывают про поезда, самолеты, автобусы. Якобы их в турфирме сажают в автобус и везут куда-то — на вокзалы какие-то, в аэропорты. И отправляют. И потом встречают и привозят обратно. И все как положено — фотографии, сувениры, прочая ерунда.
Но я не верю. Анна верит, а я нет.
Я думаю, их там просто усыпляют в этих турфирмах, погружают в анабиоз на оплаченный срок и приделывают им ложные воспоминания. Про Египет, про Канары, про что угодно. Пятизвездочные отели, экскурсии, моря и океаны… Чепуха это все. Как могут где-то быть океаны, если нет ничего, кроме города?
Но откуда-то, говорит Анна, берутся же все эти иностранцы, которые бродят по городу с фотоаппаратами? Которые спрашивают дорогу, покупают дешевую сувенирную мелочь, заполняют летом кофейни на променаде? Они же тоже как-то приезжают в город — а потом уезжают?
По-моему, это все местные, отвечаю я Анне. Откуда мы можем знать, что их не наняли на такую работу — ходить по городу с глупыми лицами и изображать туристов? А что, очень просто: переодеть, загримировать, научить говорить с акцентом — и никто их не узнает. Вон хоть мой сосед сверху, совершенно блеклый тип — приклеить ему усы, нацепить темные очки и поднатаскать его бубнить «sorry» — и я сам объясню ему, как пройти к музею, не узнав в нем соседа.
Анна расстраивается, когда я так говорю.
Анне думает, что из города можно уехать.
Мне-то повезло, я нигде не был — а Анну в детстве родители возили в такие вот турпоездки. И бракоделы из турфирмы ухитрились ей подцепить к ложным
Ну не анекдот ли — жить в городе, кроме которого ничего нет, и рваться в другое место?
Мне очень жалко Анну.
Я пытаюсь уговаривать ее, что наш город очень красивый, что в нем хорошо, что у нас есть здесь друзья — но она говорит, что за каждой моей фразой слышит только одно: больше все равно ничего нет.
Одно время она даже раздумывала поехать в турпоездку и сбежать, отделиться от группы, остаться там, куда ее привезут — но это верная смерть, так я ей и сказал. Кома. Очень просто. Она пролежит в анабиозе свой оплаченный срок, а потом не очнется, и ее сдадут в общественную больницу.
Она испугалась, и какое-то время все было тихо и спокойно. Мы гуляли по знакомым улицам, сидели в любимых кафе — и я думал, что все наладилось и теперь так будет всегда.
А потом появились слухи, что люди уезжают. Вот так вот берут и уезжают. Продают свои дома и покидают город.
Я-то не поверил, но Анна заволновалась. Стала выяснять, расспрашивать — и узнала, что есть такие турфирмы, которые помогают уехать насовсем. Это, конечно, дороже, чем турпоездка, но зато потом не возвращаешься.
Я сперва думал, что она поблажит и успокоится, но когда уехал один наш знакомый, я испугался. За Анну. Я же так и знал, что она просто с ума сойдет.
Я хочу уехать, твердила Анна, я не могу здесь больше жить, я хочу уехать, давай поедем куда-нибудь в другое место, это же возможно, ты видишь, возможно, надо просто решиться — и уехать, и все станет по-другому, не так, как раньше, я уже не могу как раньше, я хочу по-другому…
И так изо дня в день.
Я сперва ей говорил, что это безумие. Что наверняка всех этих уехавших просто усыпили насмерть. Чтобы они не мутили воду. Что нельзя вот так вот все бросать и срываться черт знает куда, если всем известно, что никакого «куда» не существует.
Но она меня не слушала.
И когда она стала собираться, я стал собираться вместе с ней. Потому что — ну черт с ним, пусть меня усыпят насовсем, но что я могу поделать, если она так хочет уехать? А если вдруг нам повезет, и нас усыпят не сразу, а сперва подсадят немножко воспоминаний, как при обычной турпоездке — то значит, мы как будто погуляем по новым улицам и посидим в новых кафе, а это, может, и неплохо для разнообразия.
Так что завтра мы уезжаем из города.
Рыцарь Мечей
Он призывает вас собраться, сосредоточиться, мобилизовать все силы, восстановить навыки пользования головным мозгом и хотя бы временно встать на путь самурая. Быть безупречным (в рамках собственного кодекса чести), если хотите достичь желаемого, или просто уберечь свою задницу от неприятностей.
В благоприятном окружении сулит победу в самом трудном деле (причем это будет победа скорее хитроумного Одиссея, чем Гектора — Мечи курируют область интеллектуальных усилий).