8–9–8
Шрифт:
— Я не знаю… Мне нужно подумать.
Габриель вовсе не собирается думать, как не собирается принимать предложение Эрвина. Да и кто он такой, этот Эрвин? Мутный тип. Один из авторов брошюрки «Раздельное питание и закат цивилизации», которую никто толком не видел. И на все запросы о ней, которые Габриель посылал в крупные оптовые сети, ответ был отрицательным.
Эрвин — прощелыга. Авантюрист и враль, несмотря на свои безупречные икроножные мышцы.
Хотя в одном он прав: этот текст достоин того, чтобы быть опубликованным. Не хватает лишь самой малости. Самого первого листа, с него начинается любая рукопись. Он содержит в себе
Название.
Имя автора.
А
Давай, недоумок, подбадривает себя Габриель. Главное уже сделано, остался финальный аккорд. Будучи извлеченным из глубин наконец-то успокоившейся и умиротворенной души, он звучит так:
Габриель Бастидас де Фабер
ПТИЦЕЛОВ
Страниц— 194
Слов — 119 100
Знаков (без пробелов) — 658 840
Знаков (с пробелами) — 780 897
Абзацев — 5312
Строк — 11 582
Бастидас де Фабер — фамилия его чудеснейшей английской тетки, но взятая отдельно от Фэл, она выглядит многообещающе, выглядит роскошно. В ней нет и намека на тахикардию, боль в суставах и пигментный ретинит, которыми страдает Фэл. В ней нет и намека на соглашательство и конформизм, которыми страдает сам Габриель. «Бастидас де Фабер» призвана открывать новые горизонты в литературе, то есть — делать именно то, чего никогда не сделает Мария-Христина, его сестра и беллетристка средней руки.
Единственное достоинство Марии-Христины состоит в том, что у нее имеется издатель. Пусть он и гомик, но на профессиональных качествах это вряд ли отражается, — иначе такая кретинка, такая бездарь, как его драгоценная сестра, не издавалась бы приличными тиражами, в приличном переплете и на приличной бумаге.
Узнать адрес издательства, в котором печатается Мария-Христина, не составляет особого труда, и Габриель отправляет в него рукопись «Птицелова» заказным письмом.
Теперь остается только ждать.
…Ожидание растягивается на месяц, в течение которого происходит несколько не слишком радостных событий. Они так или иначе касаются Габриеля и, если бы он не был так сосредоточен на судьбе рукописи, то наверняка бы расстроился.
Первое событие проливает свет на судьбу Тани Салседо, вернее — объясняет ее долгое и ничем не оправданное молчание. Объяснения заключены в синем плотном конверте, Габриель поначалу принял его за ответ из издательства и лишь потом обратил внимание на штемпель и обратный адрес. Отправитель — старина Хосе Луис Салседо, на этот раз изменил себе и вместо традиционной открытки прислал письмо. Хосе Луис беспокоится долгим молчанием внучки Тани, отправившейся к своему испанскому возлюбленному несколько месяцев назад, как вы поживаете, чико, не ссоритесь ли? Знаю, Таня — та еще штучка, вся в деда. Может вспыхнуть, как бенгальский огонь, да так, что никому мало не покажется. Но зато и отходит она быстро и уж тогда ласковей котенка ты и не сыщешь. Честно говоря, я был против этой ее поездки. Этого сюрприза, который она решила тебе преподнести. Не по-людски это, вот что я ей сказал. Если уж ты отправляешься в гости, то будь любезна, поставь человека в известность. Но она и слушать меня не стала, наговорила кучу глупостей и укатила к тебе. Я первое время злился на нее, а теперь вот думаю, что зря. Вы — молодые, а все, что бы ни делала молодость, в конечном итоге оказывается самым правильным. Так говорил твой отец и мой большой друг — и знаешь что? Я с ним согласен. А ты будь добрым к моей малышке, чико. Люби ее, как она тебя любит, и помните о старике Хосе Луисе, который тоже любит вас, своих детей. И все для вас сделает, возможное и невозможное. Жду вас с нетерпением к себе, и пусть Таня напишет или позвонит. Скажи ей, что ее старый дурак берет обратно все обидные слова и желает вам счастья, мои дорогие.
Чтобы уяснить содержимое письма, Габриелю требуется время. И сколько бы он ни перечитывал
А лучше — после того как откликнется издательство. Его затянувшееся молчание действует на Габриеля убийственно, он ни на чем не может сосредоточиться, а для письма старине Хосе Луису нужна как раз сосредоточенность. Ждал же он несколько месяцев, вот и теперь подождет.
Так решает Габриель, в глубине души понимая: его реакция не совсем правильная. И не начать ли ему угрызаться по этому поводу?
Нет, не начать.
Таня повела себя, как последняя идиотка, но почему именно он, совершенно посторонний человек, должен отвечать за ее идиотические поступки? Пусть за них отвечает какой-нибудь тунисец или какой-нибудь не-тунисец, или амариллис, или кукла Пилар, а Габриель здесь совершенно ни при чем.
К убийству Рекуэрды он тоже не имеет никакого отношения — и это второе не слишком радостное событие. Рекуэрду нашли у порога квартиры, которую он снимал, — с ножом, вогнанным в спину по рукоять. Как такое могло случиться с полицейским, профессиональным и очень осторожным человеком, — загадка. Габриель был допрошен в числе других завсегдатаев «Троицкого моста», но не смог сообщить следствию ничего ценного, кроме того, что Рекуэрда был озабочен поисками своей сестры Чус, пропавшей десять лет назад. Общение с офицером Рекуэрдой носило эпизодический характер, заявляет Габриель, мы изредка встречались в patio ресторана «Троицкий мост» и играли в маджонг. Рекуэрда, как правило, проигрывал, но игру в маджонг глупо рассматривать в качестве мотива преступления, не так ли?
Больше всех переживает смерть Рекуэрды Снежная Мика. Она даже пытается поговорить с Габриелем, единственное, что волнует ее, — сказал ли Габриель Рекуэрде о том, что она никогда не смогла бы ответить на его чувства?
— Нет, — успокаивает Мику Габриель. — Ничего я ему не сказал.
— Слава богу… Слава богу, что он остался в неведении. Иначе мне было бы еще тяжелее. И жаль, что ушел такой милый, такой замечательный человек.
— Еще бы не жаль, — рассеянно замечает Габриель, думающий лишь о бессердечном молчании издательства.
— Вы ведь не оставите нас, Габриель?
— Конечно нет. — Наверное все издательства таковы: их главное предназначение — доводить потенциальных авторов до психического расстройства. — Как чувствует себя ваша сестра?
— Все как всегда. Но знаете… Я благодарна вам за попытку помочь. За то, что вы были добры к ней. Потратили уйму времени. Эрвин сказал мне, что ваша книга выше всяких похвал, хотя он и не знаком с ней полностью. Но и одного фрагмента достаточно, чтобы составить представление о том, хорош или плох писатель…
Подлец Эрвин втерся в доверие к Снежной Мике! Этот факт взволновал и опечалил бы Габриеля, если бы он не был так сосредоточен на своих переживаниях по поводу издательства.
— Мне приятно слышать такую лестную характеристику.
— Мне тоже… было приятно услышать ее. А какова судьба рукописи?
— Я отправил ее в одно издательство и теперь ожидаю ответа.
— Надеюсь… Да нет, я просто уверена — он будет положительным!
— Скорей бы он был… А уж положительный или отрицательный — не так важно.