8-е Признание
Шрифт:
Я снова прислушалась к тому, что говорил Джейкоби.
— Этот Нобль Блу — забавный фрукт. Сказал, что готов просветить вас по поводу знакомых Бэйли до самых мелочей. И он не шутил. Боксер, можешь взять любого, кто тебе нужен для дела: Лемке, Самуэльса, Макнила. Я буду держать расследование под своим контролем, ежедневно.
Я гневно взглянула на него:
— Прекрасно. Знаешь, о чем я мечтаю? — Я взяла папку из рук Джейкоби и встала, чтобы накинуть куртку.
— О чем же, Боксер? — На лице Джейкоби появилось уныние.
— Что Бэйли оставили предсмертные записки.
Глава 27
Конклин сел за руль нашего «шевроле» без специальных полицейских знаков, и мы направились на север через Брайант. Мы еле тащились в пробке, пока я не сказала: «Очуметь можно!» — и врубила сирену. Через пятнадцать минут мы припарковались напротив дома Бэйли.
Здесь стояли пожарная и множество полицейских машин, как со спецсигналами, так и без, а мобильная лаборатория медэкспертов перегородила центральную подъездную дорожку.
В Сан-Франциско не много таких известных людей, как в Голливуде; но будь у нас карта с домами знаменитостей, дом Бэйли обязательно бы на ней нашелся. Массивное трехэтажное здание желтого цвета с белыми поперечными балками и отделкой располагалось на углу Бродвея и Пирс-стрит, занимая добрых полквартала, как на юг, так и на восток.
Для меня особняк больше походил на музей, чем на дом. Он имел какую-то загадочную историю, связанную со временем «сухого закона», и был лучшим вложением для пятнадцати миллионов баксов — девять тысяч квадратных метров самой дорогой земли города.
Я поздоровалась с первым полицейским, стоявшим у двери, Пзтом Нунаном — парнем с торчащими красными ушами и безупречной репутацией. Тут нас догнали Самуэльс и Лемке, и я отправила их обратно, чтобы опросить соседей.
— Проникновение со взломом? — спросила я Нунана.
— Нет, мэм. Любому входящему, помимо ключа, необходимо было бы знать код сигнализации. Вы о тех пятерых вон там? Это проживающая в доме прислуга. Они все были здесь этой ночью и ничего не видели и не слышали.
— Уйма работы, — пробормотала я.
Потом Пэт представил нас экономке, Ираиде Эрнандес.
Эрнандес оказалась худой женщиной лет пятидесяти в строгой одежде. Ее глаза покраснели от слез, а ее английский был получше моего. Я отвела ее в сторонку, чтобы мы могли поговорить без посторонних.
— Это не самоубийство, — уверенно произнесла Эрнандес. — Я была еще няней Исы. Я воспитываю ее детей. Я знаю эту семью с момента зарождения их отношений и скажу вам, что Иса и Итан были счастливы.
— Где сейчас их дети?
— Благодарение Богу, они провели эту ночь у бабушки с дедушкой. Прямо душа не на месте. Вдруг они нашли бы своих родителей мертвыми, а не я? Или если бы они были дома… нет, нет. Я даже думать об этом не могу.
Я спросила Эрнандес, где она была всю ночь. «В кровати, смотрела передачу «Пластическая хирургия: до и после»». Что она увидела, когда открыла дверь в спальню Бэйли? «Они были уже мертвы. Но все еще теплые!» И знала ли она кого-либо, желавшего причинить Бэйли вред? «Множество людей им завидовало, но чтобы убить? Думаю, здесь какой-то ужасный несчастный случай».
Эрнандес смотрела на меня так, словно надеялась, что я смогу развеять этот страшный сон. Я же пыталась сложить кусочки пазла, размышляя, не попала ли в классический английский детектив.
Я сказала Эрнандес, что ей с остальной прислугой придется проехать в полицейский участок. Там у них возьмут отпечатки и образцы ДНК. Потом позвонила Джейкоби.
— Никаких следов взлома, — рассказала я ему. — Что бы в этом доме ни происходило, прислуга вполне может оказаться в курсе. Все пятеро имеют неограниченный доступ, поэтому…
— Поэтому нельзя исключать, что, если Бэйли были убиты, убийцей может оказаться один из них.
— Именно! Читаешь мои мысли!
Потом я сказала Джейкоби, что ему вместе с Чи следует провести допрос прислуги, и он согласился. Затем мы с Конклином нырнули под оградительную ленту и с одним молодым и неопытным полицейским, поджидавшим нас в холле, направились в спальню Бэйли.
Интерьер дома очаровывал: приглушенные тона отштукатуренных стен, до мельчайших деталей продуманная лепнина и облицовка, в каждой комнате — прекрасные полотна европейских живописцев и антикварные вещи; выходя из одних покоев, попадаешь в еще более грандиозные — аж дух захватывает.
Когда мы добрались до третьего этажа, я услышала голоса и шум рации, идущие из устеленного коврами коридора.
Молодой усердный коп из ночной смены, сержант Боб Нардон, вышел в зал и назвал меня по имени. Мы двинулись ему навстречу.
— Сожалею, что забираю у тебя дело, Боб, — сказала я. — Но у меня приказ.
Почему-то я ожидала от него возмущения.
— Ты ведь шутишь, Боксер, верно? Забери это дело, пожалуйста.
Глава 28
Чарли Клэппер, глава нашей криминалистической группы, стоял у кровати Бэйли. К своим сорока пяти половину жизни Клэппер проработал на органы правопорядка и был на редкость хорошим экспертом. Возможно, лучшим. Чарли — не хвастун. Он — дотошный педант своего дела.
Клэппер пробыл на месте преступления около двух часов, но на ковре не было ни флажков, ни следов маркера — а значит, никаких отметин и пятен крови. Пока криминалисты обследовали мебель на наличие отпечатков, я принялась внимательно рассматривать открывшуюся передо мной удивительную картину.