9 и 1/2 недель
Шрифт:
— Люси, — осторожно начинаю я, и девочка переводит взгляд на меня. Мне становится нехорошо, потому что я узнаю этот взгляд. Она боится, и боится не того, что ее будут ругать, и не того, что сделала что-то не так, а того, что нечаянно выдала то, о чем следовало молчать. За пятнадцать лет работы в школе я видел это выражение лица бессчетное количество раз.
Она точно знает, что только что произошло. И почему-то боится моей реакции.
— Люси…
— Дядя Сев, только, пожалуйста, не говорите никому… — из перепуганных
Мерлин, чем я это заслужил?
— Все в порядке, — как можно спокойнее говорю я. — Чашка же цела.
Я нагибаюсь, поднимаю с пола чашку и машинально ее ополаскиваю.
— Сок будешь?
— Угу, — тихий всхлип.
Я наливаю в чашку сок, снимаю девчонку с табуретки и сажаю ее к себе на колени. Сую ей в руки чашку. Она берет ее двумя руками, как маленькая, и медленно пьет маленькими глоточками.
Дождавшись, пока ребенок немного успокоится, я спрашиваю:
— Люси, нам надо поговорить. Пожалуйста, не бойся, я не сержусь. Хорошо?
Она снова напрягается, но кивает.
— Ты знаешь, что только что случилось?
Кивок.
— И что?
— Волшебство, — еле слышно отвечает она.
— Правильно. У тебя такое уже было раньше?
Опять кивок.
— Очень хорошо. А почему ты испугалась? Тебя, — я внутренне содрогаюсь: на ум приходят поттеровские воспоминания детства, которые мне довелось видеть во время наших с ним занятий, — за это ругают?
Мне трудно себе представить милую, улыбчивую, болтливую Джейн Хадсон, которая стала бы мучить собственного ребенка только оттого, что он на нее не похож, но я за свою жизнь неоднократно убеждался, что на свете возможно абсолютно все. Увы.
— Нет, — к моему невероятному облегчению, Люси мотает головой, — просто…
— Да?
— Мама говорит, что люди этого боятся.
— К сожалению, бывает, — соглашаюсь я. — А мама давно знает?
— Давно, — видя, что я не сержусь и не боюсь, Люси, кажется, совершенно успокоилась. — Она сама…
А вот это новость. Джейн Хадсон чуть старше меня, и если она училась в Хогвартсе, я должен бы ее помнить.
— Она… волшебница? Она училась в… специальной школе?
— Нет, — снова мотание головой. — Она получила приглашение, но так и не поехала. Она рассказала мне обо всем, когда я в первый раз…
— Понятно.
— А вы откуда знаете про волшебство, дядя Сев?
Ну, и что прикажете отвечать? Я с ужасом понимаю, что придется или рисковать, или, возможно, лишить магический мир новой волшебницы — а способности у нее, судя по тому, что я только что чувствовал, весьма выше среднего. Впрочем, вряд ли этот ребенок примется болтать на улицах.
— А ты обещаешь никому не говорить? — правда, я тоже умею играть в эти игры.
— Честное-пречестное слово.
Гриффиндоркой будет, клянусь Моргаузой.
— Я тоже волшебник.
— Ух ты! Здорово! — в серых глазах снова зажигаются
Э, нет, милая леди, вам сегодня придется обойтись.
— Люси, я не могу, — мне приходит в голову, что если ребенка слегка напугать, то обещание она сдержит лучше. — За нами охотятся… очень нехорошие люди. Если я что-нибудь наколдую, они нас найдут.
— И убьют? — Люси широко распахивает глаза.
— Это в лучшем случае.
— Тогда не надо. Бабушка Касси тоже рассказывала, что за ней охотились… но это давно было. Еще во время войны.
У меня возникает совершенно необъяснимое, но очень дурное предчувствие.
— Бабушка Касси? Это мамина мама?
— Ага, мамина. Полностью ее зовут Кассиопея — правда, смешное имя?
— Очень, — предчувствие усиливается десятикратно. — Люси, а как фамилия твоей бабушки?
— Черрингтон.
— А девичья? Ну, это значит, до того, как она вышла замуж за твоего дедушку? Ты не знаешь?
— Конечно, знаю, — уверенно отвечает Люси. Она уже настолько успокоилась, что начала болтать ногами и теперь с успехом пинает мои лодыжки. — Раньше у нее была фамилия Блэк, а потом они с дедушкой поженились, и она стала Черрингтон.
Блэк. Бабушка Касси. Кассиопея Блэк. Тетка Нарциссы. Сквиб.
— Дядя Сев, что с вами?
— Ничего, Люси, все в порядке. По-моему, нам пора посмотреть, как там наше жаркое.
Я ссаживаю с колен внучку Кассиопеи Блэк, сбежавшей из дома пятьдесят пять лет назад, и принимаюсь возиться с духовкой.
Я возвращаюсь домой раньше, чем Гарри и его приятели. В двадцать четыре года уже как-то не очень хочется мотаться под дождем по мокрым скверам с кучей шумных подростков.
В доме тихо. Светится только одно окно — в библиотеке.
Я вхожу: тихо, словно все спят, и только громко тикают часы в кухне. Я разуваюсь и, изо всех сил стараясь не шуметь, поднимаюсь на второй этаж.
Дверь в библиотеку приоткрыта, и оттуда на полосатый ковер в коридоре падает лучик света. Я осторожно заглядываю внутрь.
Сосредоточенный Сев сидит на диване с очередным томиком в руках, а на коленях у него — точнее, положив голову ему на колени, — спит соседская девочка, Люси.
Я, сбросив на всякий случай домашние тапочки, на цыпочках проскальзываю в комнату, подкрадываюсь к Севу и, повинуясь внезапному импульсу, осторожно целую его в щеку.
Он вздрагивает и смотрит на меня большими — совершенно круглыми — глазами.
— Привет, Сев, — шепотом говорю я, как будто ничего не произошло. — А почему Люси у нас?
— Здравствуй, — шепотом же отзывается он. — Джейн пришлось уехать, девчонку некуда было пристроить. Она думала подбросить ее тебе, — он ухмыляется, — но ты успела вовремя сбежать.