9. Волчата
Шрифт:
Понятно, что у меня тут подневольный труд и мне серебром не сыпать. Но цены…! И тут кто-то ещё хотел вотчину на свободном найме строить!
Напомню, годовой урожай ржи с крестьянского надела считается по «Правде» за полгривны. Корова, кобыла — аналогично. Как отдать построенное жильё вотчинным крестьянам? По рыночной стоимости? Рынка жилья в Пердуновке нет. По затратам? Эта цена полутора — двух с половиной десятков коров. Такое никто не осилит. Даром? Вот я из себя такой широкий? Ванька-благодетель…
Полученное «даром» — не ценится. Дал владетель
С другой стороны — сами работники. Если наши труды задарма раздаются, так чего упираться?
Идиотская ситуация: есть пустое жилье, и есть люди, которым негде жить. Но отдать жильё людям нельзя, поскольку им нечем платить. И в долг, в ипотеку — нельзя: при здешних ставках они никогда не смогут выплатить. И сделать дешёвое, «социальное», жильё — нельзя: загонять своих людей в эти отечественные «газовые камеры», которые «изба святорусская»… Вместе с детьми…
А что по этому поводу говорит «опыт предков»?
По Судебнику 1497 года помещик должен дать крестьянину жильё и надел. Если крепостной уходит от помещика, то платит «пожилое». По сути — стоимость износа данного ему владетелем имущества. Денежный эквивалент 15 пудов мёда или 200 пудов ржи. Причём полный износ считается за 4 года. Если ушёл через год — платишь только четверть стоимости.
Кредита, процентов, ссуды на жильё — нет. Есть вечный оброк с барщиной, да возврат «залоговой стоимости» при расторжении соглашения.
Но у Ивана Третьего ситуация была чуть другая. Татаро-монголы сорвали с места русский народ, прежние, родовые общины так и не восстановились. Народ от непрерывных набегов «поганых» стал подвижнее, цена рабочей силы упала. Помещик набирал себе в крепостные смердов индивидуально, семьями, а не «весями». И жильё «дворяне московские» давали попроще — типовая полуземлянка «по-чёрному». А у меня тут… хоромы, «вплоть до второй половины 19 века дощатые полы в крестьянских избах считались признаком обеспеченности».
Я две ночи крутился в лесу привычных мне понятий: кредит, ипотека, эффективная ставка, бор, срок окупаемости, вступительный взнос, ежемесячные платежи, долевое участие, финансовые пирамиды…
И озверев от всей этой «экономики недвижимости», послал её нафиг. Перейдя к психологии. Как известно из «Определителя современных наук»: «Если нечто лишено всякого смысла, значит, это — или экономика, или психология». Так что — без разницы.
Мне в вотчине нужно управляемое и эффективно работающее население.
«Управляемое» в смысле: я сказал — он пошёл и сделал. «Эффективное»: я не сказал — а он пошёл и сделал. Что-нибудь полезное. А не сидит и в носу ковыряет:
– Я раб твой, господине. Хлеб наш насущный дай нам днесь.
Всё остальное… ипотеки — здесь для меня — производные.
«И был глубокой эконом, То есть умел судить о том, Как государство богатеет, И чем живет, и почему Не нужно золота ему, Когда простой продукт имеет».Вот такие у меня тут люди, поменять на других — невозможно. Исправлять их… ну очень тяжело. И им тоже от меня — никуда. Но хоть дольку-то свободы людям дать можно?
Мозги у меня кипят, шарада — не шарадится. И я начинаю, от тоски и бестолковости, слушать туземцев.
Тут самое главное — как фильтры по информации поставить. Станислав Лем описывает демона третьего рода — извлекает всю информацию о вселенной прямо из броуновского движения молекул, и записывает на бумажной ленте алмазным пёрышком. Смертельная штука — всю вечность не оторваться. Фильтры-то не выставлены.
Одно из полезных свойств Акима, прорезавшееся после суда над ним в Елно — он Святое Писание читает. Вот как-то забежал я в Рябиновку, а Аким там из Второзакония провозглашает:
«Если продастся тебе брат твой, Еврей, или Евреянка, то шесть лет должен он быть рабом тебе, а в седьмой год отпусти его от себя на свободу; когда же будешь отпускать его от себя на свободу, не отпусти его с пустыми руками, но снабди его от стад твоих, от гумна твоего и от точила твоего: дай ему, чем благословил тебя Господь, Бог твой: помни, что и ты был рабом в земле Египетской и избавил тебя Господь, Бог твой, потому я сегодня и заповедую тебе сие.
Если же он скажет тебе: „не пойду я от тебя, потому что я люблю тебя и дом твой“, потому что хорошо ему у тебя, то возьми шило и проколи ухо его к двери; и будет он рабом твоим на век. Так поступай и с рабою твоею.
Не считай этого для себя тяжким, что ты должен отпустить его от себя на свободу, ибо он в шесть лет заработал тебе вдвое против платы наемника; и благословит тебя Господь, Бог твой, во всем, что ни будешь делать».
Примите меня в евреи! Со всей этой «Святой Русью»! Какого хрена христиане, унаследовав у иудеев кучу всякого всего, проспали вот эту юридическую норму?! Ограничение рабства шестью годами, выходное пособие, право выбора формы продолжения…
Именно это правило в городах Северного Причерноморья давало взрывной рост численности иудейских общин, опережающий обычный, естественный прирост. Оно же существенно повышало и качество этой группы населения: всякий инициативный раб, в рамках своих возможностей, конечно, стремился попасть в дом к иудею. Быстренько принять гиюр — норма применяется только для единоверцев. А потом пахать там на совесть, рвать пупок, чтобы удержаться на этом месте — у нового хозяина отсчёт пойдёт заново.
Вот что мне нужно! Вот она «иллюзия пряника»! Никогда не любил «пожизненное заключение». По Cтругацким: «быть обреченным даже на любовь самой славной девушки в мире,… тоже, оказывается, может быть крайне неприятно».