94, или Охота на спящего Единокрыла
Шрифт:
— А ты что там пишешь? — неожиданно спросил Владимир Петров.
— Контракт заполняю, — честно сознался я.
— А зачем?
— Ну, так положено… нам так велят… Когда рекламу дают — мы всегда контракт этот подписываем… (Ага, да.« Всегда». — прим. ред.)
— Миш, братан — да брось ты! — рассмеялся братан Володя, — Чего бумагу изводить — мы же договорились!.. И с этими словами вытащил из-за пазухи бумажник размером с небольшой школьный ранец. «Да и действительно — чего это я… — подумал автор и с облегчением отложил лист со своими каракулями в сторону, — И действительно — ведь мы же ДОГОВОРИЛИСЬ!!!»
— Вот чёрт… — неожиданно нахмурился генеральный, полностью ознакомившись с содержимым аксессуара, на что, учитывая его линейные габариты,
Он набрал номер, и лицо его еще более помрачнело:
— Что значит — «эти приходили»? И опять забрали всё подчистую??? Они ж были только на той неделе? Да? Ладно, после тогда с этим разберемся… ну, конечно придется подключать! Всё, давай тогда, у меня человек сидит… И, повернувшись к «человеку», сообщил:
— Миш, значит так. У нас сейчас тут, как выясняется, денег ни копейки нет в силу ряда обстоятельств… (Нет, ну а ты как хотел-2. Ре-экспорт — дело такое. Да и сам знаешь, где сидишь, рядом с каким вулканом. «Хочешь жить — умей делиться », как гласит русская народная поговорка — тоже ред., сочувственно вздохнув). Но мы обо всём договорились. Завтра с утра или даже сегодня вечером — что-нибудь продастся, так что деньги будут. Ты когда сможешь подъехать завтра?
— Всегда! — чуть было не завопил я.
— Я буду где-то с трех. Так что можешь прямо с трех и подъезжать. Ну всё тогда — давай « пять »… И Лена, как показалось, озорно подмигнула мне на прощанье дальним глазом. Или показалось… Взлетев со стула, я плавно вошел в винтовой спуск, не опускаясь на землю, преодолел заглавную улицу прославленной рабочей окраины — и аккуратно спланировал на асфальтовый островок остановки общественного транспорта.
Была весна. Зимою ждешь ее так напряженно, что даже не успеваешь заметить, как она действительно приходит… но однажды в легких сумерках неумолимо отступающего с каждым днем вечера — она все-таки приходит. И воздух вдруг начинает ослепительно пахнуть теплом. В момент почерневший снежный покров будто бы высыхает и съёживается прямо на глазах. Асфальт под ногами, после привычной уже грязевой каши, приятно тверд и даже как будто пружинит под твоими легкими, танцующими шагами. И где-то вдали весело звенит и посвистывает на изгибах рельсов трамвай…
Наконец-то всё сошлось и «разложилось». Один к одному. Сегодня весна. Завтра «сотка» с этого реэкспортного деятеля. Даже с «хвостиком». В пятницу с «Киборга» — такой куш, что и представить страшно — так что лучше и не буду. Собственно, я уверен, именно для того, чтобы пережить однажды подобные мгновения — мы и являемся в этот Лучший из Миров. Радовал даже любимый «Спартачок». Да, у футболистов дела в Европе, как мы уже видели, не заладились — но выпавшую из рук эстафетную палочку подхватили их ледовые красно-белые братья. Проведя сезон ни шатко, ни валко, к решающим играм они неожиданно преобразились, эффектно пройдя первый раунд турнира «на выбывание». И теперь в ближайшую пятницу должны были померяться силами аж с самим лидером регулярного сезона, и, если Провидение будет к нам милостиво (а оно, судя по всему — нам бесстыдно и неприкрыто благоволит), то тогда…
«Да, это ж уже в пятницу! — мысленно возликовал я, — а сегодня как есть среда! И пусть в кармане совсем уже, полностью и бесповоротно последние деньги — в пятницу вечером всё будет иначе! Завтра — «сотка», послезавтра — «Киборг», а вечером — непременно на хоккей! Гордо войду и возьму самый дорогой билет на лучшие места. В перерыве куплю завернутый в целлофан бутерброд с заветренной копченой колбасой —
Звон остановившегося трамвая отвлек меня от радостных мечтаний. Иииэх — надо же скорее Оборотняну звонить, чтоб вызвать его на завтра. Он же деньги нам самим не разрешал брать, да и деньги в самом деле большие… а уж темнеет. И я решительно вонзился в переполненный согражданами вагон.
Я обнимал весь мир. И мир, словно отвечая, плотно обнимал меня со всех сторон…
Что остается, когда охота на спящего Единокрыла все-таки заканчивается?
Откровенно говоря, ровным счетом ничего. Ни на физическом уровне, так как добытый Единокрыл абсолютно идентичен исходному. Ни уж тем более на иррациональном. НИ-ЧЕ-ГО. Ни знаний, истинных или ложных. Ни чувств и ощущений, простых или сложных. Ни воспоминаний, плохих или хороших, не говоря уж обо всем остальном… ничего.
Ничего, кроме маленького осколка никогда не виденного сна в самом сердце, который отныне будет колоть тебя в самое неподходящее время… ты, ТЫ был ТАМ. Ты — единственный, хотя и один из них. Никогда и нигде, но все-таки. Не по ту, и не по сю сторону — но тем не менее. Ты будешь забывать о нем практически навсегда — но отныне рано или поздно он всё же будет давать знать о себе. И тогда ты снова и снова, блуждая и спотыкаясь, будто в темноте, будешь возвращаться на Тропу, где, если очень сильно повезет, будет ждать тебя Спящий Единокрыл. Или нет. Но уже — всё равно.
Почему это так — я не знаю. И не хочу знать. И почему не хочу — этого я тоже не знаю.
Надо заметить, что по мере продвижения к родным пенатам реальности все-таки удалось достучаться до сознания автора сквозь окутывающий его розовый туман, каждые пятнадцать секунд разрываемый вспышками праздничного фейерверка. «Надо ж и вправду Оборотняна разыскивать… — подумал я. — Он и в самом деле строго-настрого велел никаких финансовых операций вне своего присутствия не осуществлять. Ну и само собой, оказаться одному в самом сердце прославленного района с суммой, которую я не только никогда не держал в руках, но даже и не видал воочию…
Когда свежи еще горькие воспоминания о безвременно покинувших меня модных «машинных» ниппелях… И найти его надо именно сейчас, вечером, покуда Маэстро не сорвался в столь присущее ему стремительное пике череды утренних переговоров…» И, вбежав домой, я принялся остервенело накручивать доступные мне номера «центра».
Все четыре заветных комбинации цифр дружно отозвались тоскливыми протяжными гудками. Учитывая уже знакомую нам доброжелательную рабочую атмосферу Издания и глубоко восьмой час вечера, ничего удивительного в этом не было, но частота залпов салюта все-таки уменьшилась вдвое. Пару раз, правда, удалось получить сигнал «занято» — но особых надежд это не внушило: скорее всего, это параллельно пытался дозвониться еще какой-то бедолага. Впрочем, врожденная решительность, помноженная на приобретенные нами навыки, не давали отчаянию ни малейшего шанса. «Если Оборотняна уже нет на работе, — лихорадочно соображал я, — то можно будет разыскать его через Рожаева. Они одноклассники и, стало быть, скорее всего соседи. Домашнего телефона Рожаева я не знаю, но помнится, что парень из его группы когда-то жил в общаге с тем парнем, с которым мы ездили в колхоз, и тогда…» В принципе, в том, чтобы вечером трудного факсового дня скатать еще в общагу, а затем и в предполагаемое Чертаново — не виделось ничего затруднительного. Я же и говорю — герои этой книги были, безусловно, молоды. Но тут неожиданно…